Анализ пьесы-пир во время чумы. Пир во время чумы Проблематика произведения пир во время чумы
«Пир во время чумы», как и все «маленькие трагедии», написан Пушкиным в Болдине осенью 1830 г. Этот год для Пушкина был поворотным и в творческом, и в личном плане. Он сочетал в себе решение Пушкина жениться и страстное ожидание свадьбы, Болдинскую осень – окончательное расставание с романтизмом и переход к реализму, завершение многолетнего труда, романа «Евгений Онегин», небывалую плодотворность, расчёт с творческими «долгами» перед кардинальным шагом в личной жизни, глубокую сосредоточенность, высочайший подъём вдохновения, воплотившийся в самых разных жанрах и родах литературы. «Маленькие трагедии» А.С. Пушкина – пьесы для театра. В названиях – соединение несоединимого, оксюморон: скупой не бывает рыцарем, камень не ходит в гости, пир и чума – две вещи несовместные, подобно Моцарту и Сальери. Эта особенность названий отражает, несомненно, идею и сверхзадачу Пушкина. Главная проблема его творчества в целом – проблема человека. В «маленьких трагедиях» тоже затрагивается проблема: как в критической ситуации оставаться человеком, как сохранить в себе гуманность, думая не только о себе и о своём благополучии. Разрушительным стихиям скупости, зависти, похоти, страха человек должен противопоставить свою добрую волю. Это проблема выбора. Внешним поводом к написанию трагедии считается эпидемия холеры в России, запершая поэта в Болдине на три месяца. «Пир во время чумы» представляет собой перевод отрывка одной из 13 сцен пьесы английского писателя Вильсона «Чумной город». При этом Пушкиным сокращено количество действующих лиц, введены два оригинальных фрагмента: песни Мери и Председателя, в которых, следовательно, заключён особый смысл для понимания сверхзадачи драматурга. «Пир во время чумы» – пьеса, идея которой касается каждого человека, живущего в наше время. Что такое для Пушкина чума? Это не просто эпидемия. Это стихия, которая ломает привычные условия жизни, угрожает её безопасности, грозит увлечь во мрак. Противостояние человека стихии страха перед неминуемой смертью – тема данного произведения. Средневековый город охвачен чумой. Чтобы отвлечься от страха, вызванного смертельной опасностью, несколько молодых людей и девушек устраивают пир на улице. В самом начале действия выясняется, что это не первое их сборище и что участников постигла первая потеря – умер Джаксон. Страх, пир во время чумы и смерть Джаксона – это предлагаемые обстоятельства пьесы. Что происходит на сцене? Молодой человек предлагает тост в память новопреставленного «с весёлым звоном рюмок, с восклицаньем, как будто б был он жив». Он отрицает смерть, отрицает очевидность, хочет отгородиться от явной и неминуемой опасности. Джаксон не был председателем, это просто шут, весельчак. Позавчера он был жив – сегодня уже мёртв. Между смертью Джаксона и нынешним пиром не собирались. Выборы председателя прошли до начала действия. Он другой, нежели остальные пирующие. Поэтому его и выбрали. Это представитель духовной элиты. Он умён, более образован, более развит как личность, чем его собутыльники, включая Молодого человека, который хочет, чтобы им руководил «супермен», а не размазня. Иначе Молодому человеку не спрятаться от страха. Председателю льстит своё нынешнее положение над толпой, это его способ не замечать страшной действительности. Похоже, что Молодой человек своим тостом желает уколоть Председателя. Внешне почтительно он, по сути, подчёркивает несоответствие поведения Председателя занимаемой должности. Значит, Вальсингам в начале пьесы «пасмурен», «расстроен» (говоря словами Сальери о Моцарте), молчалив, не блестит всегдашним умом, его мысли захвачены «заразой» и насланным ею мраком. Молодой человек хочет, чтобы тот изменил своё состояние и поведение, был более решителен. Следующее событие – предложение выпить молча, – по сути, принятие Председателем вызова, и все с облегчением подчиняются его воле (у них своей воли нет, она парализована страхом). Председатель оправдывает свою грусть и меланхолию. Джаксона не спасли от смерти ни весёлость, ни остроумие, ни твёрдость духа. Вальсингам только что пережил смерть матери и возлюбленной жены, от этого ему больно, он хочет забыть о боли, поэтому он здесь. Продолжая руководить и желая забыться, он просит Мери спеть. Но Мери фактически поёт о нём и его Матильде. Забыться не удалось, всё, что было в душе, всколыхнулось. Председатель смущён. Смущение скрывает он за словами. Это просто слова, не выражающие его мыслей, но призванные уверить пирующих, что он контролирует ситуацию. Последние слова реплики: «Нет, ничто Так не печалит нас среди веселий, Как томный, сердцем повторённый звук!» – чистое оправдание того, что, слушая песню, Вальсингам чуть не зарыдал (он с собой еле справляется, но справляется). Мери во время песни захвачена событиями, о которых поёт. Она простодушная, искренняя девушка, очень сердечная, человечная, не проститутка, как Луиза и другие девки за столом. Она единственная, кто сочувствует горю Вальсингама, а остальные видят только себя и свой страх. Они во время её песни не задумываются. Им этого не надо – они должны отвлечься. Звон бокалов, стук кружек, поцелуи, объятия. В этом не участвуют только Мери и Председатель. У Мери, скорее всего, тоже горе. Она вся в своём внутреннем мире. На уличный пир она пришла, чтобы не быть одной перед лицом смерти. Она поёт о себе, хотя необязательно в её жизни была потеря возлюбленного. Она сочувствует и этим побеждает страх. Внутренний смысл её реплики о родителях – успокоить Вальсингама. Мери не реагирует ни на что и ни на кого, кроме него, потому что остальные для неё чужие. Она достаточно умна, чтобы заметить отличие Председателя от них. Симпатизирует ему. Из этой симпатии вытекает ревность Луизы. Она хотела бы соблазнить Председателя, который был известен своей любовью к жене. Луизе удаётся своей репликой ошельмовать Мери в глазах пирующих. Только Председатель не поддаётся на эту уловку. Он прерывает Луизу и переключает внимание всех на новый объект. Появляется телега с трупами. Это лакмусовая бумажка: кто как справится со страхом. Все пирующие в ступоре от ужаса, Луиза в обмороке, Председатель мобилизуется. Мери, в соответствии со своей натурой, борется со страхом, помогая ближнему. Она в растерянности обмахивает Луизу, бьёт по щекам, чтобы привести в чувство. Председатель ей даёт совет: «Брось, Мери, ей воды в лицо!» – следуя которому, Мери добилась своей цели: Луиза очнулась. У последней совсем не то настроение, как вначале, она во власти страха. Мери, которую пирующие только что осмеяли, жалеет Луизу, приголубливает её, гладит, обнимает. Председатель не удерживается от иронического замечания насчёт «нежного» и «жестокого» сердец. Мол, страсти не избавляют от страха смерти. Молодой человек, усматривая в поведении Председателя новое отлынивание от обязанностей, просит его спеть «буйную, вакхическую песнь», соответствующую его желанию развеселиться, несмотря на окружающее горе. Это иллюстрация известной коллизии: толпа ангажирует поэта. Тот, кто выше по развитию, подвергается искушению стать духовным водителем толпы. Если он на это идёт, толпа заставляет такого человека, «супермена» и поэта, служить своим низменным интересам. (NB: иногда в роли «толпы» выступает государство. Как раз в 1830-м царь посоветовал Пушкину переделать «Годунова» в роман наподобие Вальтера Скотта.) Толпе нужно воспевание её духовного отступничества. И получается наоборот: поэт служит толпе и подчиняется её воле. Председатель сам удивлён, что вдруг странная ему пришла охота к рифмам и он сочинил гимн в честь чумы. Такое впечатление, что, если бы Молодой человек не попросил спеть, то Председатель бы утаил свой гимн. Глубокий и тонкий по натуре, он сам понимает, что сочинение недостойно автора. Но в нём выразилось требование момента, требование толпы. «Утопим весело умы», – у кого они были, больше в них не нуждаются. Главное – не думать. Следствие не заставляет себя ждать: Председатель переходит к прославлению чумы как смертельной опасности, в условиях которой можно проявить храбрость, испытать острые ощущения. «Всё, всё, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья – бессмертья, может быть, залог». Но настоящая смелость всегда окрашена любовью! Этого в гимне нет. Пирующие принимают гимн в честь чумы с восторгом. Они веселятся истерически – ведь ничего весёлого в самой песне Председателя нет. Им весело, что они попрали всё, что считалось святым. Они к этому были уже готовы в сцене с Мери. А здесь получили теоретическое подтверждение своей правоты. Мери уходит внутрь себя, в танцах и веселье не принимает участия. Именно это момент духовного падения Вальсингама, о котором он потом скажет: «Я здесь удержан… сознаньем беззаконья моего…» Он подчиняется слепой стихии, играет с дьяволом. Справедливость этого предположения доказывается появлением Священника. Позиция Священника – третий вариант борьбы со страхом: молиться. Не случайно он приходит в ответ на гимн: восторги среди смерти, пир во время чумы, называние зла добром не просто неэтичны, но недопустимы. Но пирующие не видят никого и ничего, кроме себя и своего страха. Об этом говорят хоровые реплики: «Он мастерски об аде говорит! Ступай, старик, ступай своей дорогой!» Священник убеждает, что молитва приведёт всех после смерти в рай и на небесах они встретят утраченных возлюбленные души. Он протестует против греха, потому что это отступничество не только от Бога, но от себя как от человека, это служение бесам (не случайно сравнение: «как будто бесы погибший дух безбожника терзают...»). Председатель пытается возразить попу. Тот узнаёт Вальсингама, личность которого до сих пор была скрыта для окружающих за обозначением внешней роли. Теперь Священник обращается к его внутренней сущности: «Ты ль это, Вальсингам?» В том, как себя вёл секунду назад Председатель, объяснение этого недоумения. Он пытался предводительствовать толпой, обеспечить успех борьбы со страхом весельем, поцелуями, вином, грехопадением. Он не хочет возвращаться к себе, несмотря на призыв Священника, – это слишком больно. Отвечает ему дерзко. Он знает себе цену, знает, что его поведение недостойно его самого. Он утратил на пиру во время чумы самую дорогую часть себя, упал слишком низко в собственных глазах, поэтому – «поздно». Он обозначает своё отношение к призывам Священника: «Иди же с миром, но проклят будь, кто за тобой пойдёт!» Почему? Остаться пировать или идти молиться – это два принципиально различных подхода к действительности. Второй не подходит Председателю, так как он, очевидно, утратив двух дорогих ему существ, мать и жену, потерял веру в Бога. Пирующие одобряют решение Председателя, они слушали его спор со Священником с опаской. Председатель и его Гимн чуме подняли их пир на идейную высоту, а если Председатель уйдёт, осудив их, они останутся одни со своим страхом; идейный, смелый вызов смерти превратится в банальную попойку (чем он в самом деле и является…). Главное событие пьесы – реплика Священника о Матильде. После неё Председатель встаёт – так автор обозначает кардинальную перемену, выход персонажа на иной уровень состояния. Снизу, от «любоначалия», то есть от желания духовно руководить толпой, дух его тщетно стремится туда, откуда его низвергла трагедия жизни: «Где я? Святое чадо света! Вижу тебя я там, куда мой падший дух не досягнёт уже…» Вопрос – показатель того, что Вальсингам опомнился, выглянул из своей маски и может задуматься о том, где его место. Любовь к умершей жене помогает ему. Здесь перекличка с песней Мери. Женская реплика: «Он сумасшедший; он бредит о жене похоронённой», – за насмешливой, издевательски-иронической интонацией скрывает страх, что Председатель их покинет. «Сумасшедший», «бредит» в данном контексте – оценки, вывернутые наизнанку, показывающие ненормальность критериев оценивающего. Выражение общего отношения пирующих к тому, что происходит с Председателем, подтверждает наше мнение о них самих. Священник, не обращая внимания на эту реплику, отвечает «сквозным» образом на предыдущий поступок Вальсингама: «Пойдём, пойдём…» Вальсингам отвечает Священнику ласково и с глубоким страданием: «Отец мой, ради Бога, оставь меня!» «Ради Бога» здесь не просто междометие. Это вектор изменений, к которым Священник подталкивает его. Прощальная реплика Священника полна доброжелательства. Но он уходит, чтобы опять молиться, потому что для остального у него не хватает сил. Последнее событие пьесы: «Пир продолжается. Председатель остаётся погружён в глубокую задумчивость». Ни на кого, кроме Председателя, не подействовало появление Священника. Тот приходил из-за Вальсингама. Из-за него происходят все события «маленькой трагедии». Это центральный образ. О чём задумался Председатель? Скорее всего, о том, как поступать дальше. Ему не подходит ни путь Священника: он утратил веру в Бога, ни путь пирующих: он не может больше подчиняться воле толпы, не хочет служить дьяволу, отступать от себя самого. Но он не может и оставить собутыльников, потому что в силу своего интеллектуального превосходства понимает, что отвечает за них. Они ему поверили, потянулись за ним – он не может их оставить. Появление Священника заставляет его задуматься: туда ли он их ведёт? Гуманистический путь сочувствия и помощи ближнему показывает в пьесе Мери. Сверхзадача этого спектакля в моём видении – заставить людей задуматься о выборе своего пути, своего нравственного облика в наше трудное время. Время всегда трудное для того, чтобы оставаться человеком. Поэтому проблема подобного выбора волновала Пушкина в его время, поэтому она волнует и нас.
«Гнет власти роковой»
...нежного слабей жестокий,
И страх живет в душе, страстъми томимой.
А. Пушкин
«Пир во время чумы» - трагедия, несущая в себе то, что древние греки называли катарсисом, разрешением трагического конфликта. Эта трагедия, как известно, представляет собой вольный перевод одной сцены из драматической поэмы английского поэта-романтика Вильсона, но в то же время это, может быть, наиболее личное из всех драматических произведений, созданных Пушкиным Болдинской осенью. Сюжетная конструкция в нем великолепна. В один клубок сплелись здесь и щемящее чувство тоски и одиночества человека, запертого холерными карантинами в маленькой деревушке, и горечь потери близких друзей, вступивших на Сенатской площади в противоборство с «жестоким веком», и воспоминание о женщине, которой уже нет в живых, но чувство к ней все еще продолжает жить в душе поэта, и предчувствие новых суровых испытаний, что несет ему грядущая жизнь.
Мир «Скупого рыцаря» очень широк - сценическими и особенно вне-сценинескими образами воссоздана почти пластически осязаемая картина Европы эпохи позднего средневековья. В «Моцарте и Сальери» два музыканта живут в мире искусства, вроде бы только о нем и говорят. В «Каменном госте» перед вами предстает всего лишь «импровизатор любовной песни» - человек, внешне замкнутый в своем эгоцентричном мире. И, наконец, у героев «Пира во время чумы» практически нет выхода в большой мир. (Пирующие - всего лишь крохотный островок в мире мертвых.)
Ситуация трагедии уникальна, она являет собой некую экспериментальную площадку для исследования самых общих вопросов бытия. Но в самой уникальности ситуации заложены громадные возможности для обобщения, для соотнесения проблем отдельного человека и человечества в целом.
Внешняя динамика здесь вступила бы в явное противоречие с внутренней жизнью героев. Из трех стадий нравственного поступка - мотивов, непосредственного действия и следствий его - Пушкин на этот раз исследует лишь первое, сознательно отсекая все остальное. Поэтому каждый из пирующих, в сущности, замкнутый мир; их речи прежде всего самоизлия-ния, непрерывная цепь внутренних монологов; их судьбы, может быть, и пересекаются, но ни в коем случае не взаимовлияют друг на, друга. Все это создает особый, напряженный лиризм последней из маленьких трагедий.
Герои обречены на гибель. Они это знают. Осознание неизбежного рождает в иных людях фаталистическое примирение с судьбой, с неотвратимостью рока. Этот фатализм может быть очень разнымтут и бездумная беспечность Молодого человека, предлагающего выпить в честь уже погибшего Джаксона «с веселым звоном рюмок, с восклицаньем», и самоотверженное великодушие нежной Мери, и черствый эгоизм Луизы, пытающейся самоутвердиться в человеконенавистничестве, но:
...нежного слабей жестокий,
И страх живет в душе, страстьми томимой.
Сама атмосфера пира проникнута лишь иллюзией жизни, смерть все время напоминает пирующим о неотвратимости и закономерности конца. Трижды звучит в трагедии мотив неотвратимо надвигающегося конца. При открытии занавеса пирующие вспоминают о Джаксоне, первом выбывшем из их круга. После песни Мери на пир врывается «телега, наполненная мертвыми телами. Негр управляет ею». И, наконец, сразу после гимна Вальсингама появляется Священник, напоминающий о всеобщем бедствии.
И как бы в ответ на зов смерти трижды звучит в трагедии имя Председателя пира Вальсингама. Так вырастает в трагедии могучая фигура Вальсингама. По справедливому замечанию В. Непомнящего, в нем «соединились и внутренняя мощь, и гордое одиночество Барона, и напряженное раздумье Сальери, ищущего справедливости и истины, и отвага Дон Гуана, и творческий гений Моцарта, в час смертельной опасности диктующий Председателю бессмертные строфы гимна чуме».
В сущности, «Пир во время чумы» начинается с той тревожной ноты раздумий о жизни, подлинной и мнимой, которой заканчивалась каждая из маленьких трагедий. Но если в финалах предшествующих пьес в раздумье повергались читатели и зрители, то здесь эти раздумья вынесены, если так можно выразиться, на авансцену: в них все время погружен главный герой.
Вальсингам - Председатель пира, возможно, даже его инициатор. И пир предпринят с целью забыться среди ужаса всеобщей смерти. Но происходит парадоксальное: именно Председатель пира все время возвращается в своих мыслях к смерти и настойчиво напоминает о смерти всем пирующим. Это он настаивает, чтобы в честь погибшего Джаксона выпили скорбно, при молчании. Это он просит Мери спеть унылую песню. И хотя он готов затем веселиться, веселья все же не получается, ибо «ничто Так не печалит нас среди веселий, Как томный, сердцем повторенный звук!»
Вальсингам как бы все время находится в двух измерениях: он погружен в себя, в свой внутренний мир, но одновременно зорко присматривается ко всем, его окружающим. Бездумный пир как забвение от опасности им уже отвергнут. (Недаром он первый слышит стук колес «телеги мертвых»!) Собственно, среди собравшихся за столом только один Молодой человек изъявляет готовность к такому пиру. Именно он просит Председателя спеть вакхическую песнь. И тот отказывается и поет вместо нее гимн чуме.
Две песни «Пира во время чумы» - два эмоциональных центра трагедии, средоточие дум самого автора. Но если «жалобная песнь» Мери - это прославление самоотвержения и смирения перед неизбежной гибелью, то гимн Председателя - гимн самоутверждения человека, вступающего в противоборство, пусть неравное, со смертельной опасностью.
Песня Мери и гимн Председателя не столько сближаются, сколько отталкиваются друг от друга. Строй песни Мери, ее лексика и фразеология пронизаны самоотверженной любовью, но одновременно и боязнью, покорностью судьбе:
...Поминутно мертвых носят,
И стенания живых Боязливо бога просят
Успокоить души их!
...И потом оставь селенье!
Уходи куда-нибудь,
Где б ты мог души мученье
Усладить и отдохнуть.
И когда зараза минет,
Посети мой бедный прах;
А Эдмонда не покинет
Дженни даже в небесах!
Даже самоотверженность, забота о любимом несет в песне Мери печать смирения и покорности. Она сулит возлюбленному не радости жизни, а лишь утешение в памяти о любимой, - в этом и только в этом возлюбленный, убежавший от чумы, от общего людского несчастья, сможет обрести покой (заметим: покой, а не жажду жизни).
Вальсингам назовет песню Мери жалобной. Однако
...мрачный год, в который пало столько
Отважных, добрых и прекрасных жертв,
Едва оставил память о себе
В какой-нибудь простой пастушьей песне,
Унылой и приятной...
Не о жертвах и не в печальную память погибшим слагает свои строфы Вальсингам. Он поет о жизни и о битве со смертью за жизнь.
Что делать нам? в чем помочь?
Вот основной вопрос Вальсингама! Помочь! И помочь не только самому себе, помочь людям, оказавшимся в общем несчастье. Вначале эта помощь людям мыслится им совсем в духе Молодого человека:
Зажжем огни, нальем бокалы,
Утопим весело умы
И, заварив пиры да балы,
Восславим царствие Чумы.
Но суть монолога не в этом. Не слава чуме, а - вызов! Не пир, а - бой!
Есть упоение в бою,
И бездны мрачной на краю,
И в разъяренном океане,
Средь грозных волн и бурной тьмы,
И в аравийском урагане,
И в дуновении Чумы.
О каком упоении, о каких наслаждениях тост Вальсингама? Конечно ж, не о самозабвении и не о смирении перед роком. Гимн Председателя - прямое обращение к воле человека, побуждение его к действию, а отсюда и воспевание счастья битвы. Но конец гимна вновь возвращает нас к теме Молодого человека:
Бокалы пеним дружно мы
И девы розы пьем дыханье, -
Быть может... полное Чумы!
Мы не случайно дважды - в начале и в конце гимна - вспомнили о позиции Молодого человека. Взаимоотношения его с Вальсингамом непросты. Если Луиза и Мери, безусловно, взаимоотталкиваются, то Молодой человек и Вальсингам в чем-то и смыкаются. Не зря же все-таки Вальсингам - Председатель пира! Того пира, которого так страстно жаждет Молодой человек. И Вальсингам удержан на пиру не только «отчаянием», но и
...новостью сих бешеных веселий,
И благодатным ядом этой чаши,
И ласками (прости меня, господь)
Погибшего, но милого созданья...
Безусловно, «упоение» пиром во время чумы - чувство сложное и острое, это чувство человека, находящегося на грани жизни и смерти. Но все же не бегство и не смирение, а борьба! - вот пароль и лозунг Вальсингама. И если уж встретить смерть, то встретить ее с открытым забралом! Смысл центральной части гимна - в прославлении подлинной дерзости челове-ка-бойца, в вызове небесам. Недаром в гимне Вальсингама прозвучала мысль о бессмертии. Конечно же, он пел не о бессмертии на небесах - об этом уже спела Мери. Бессмертие Вальсингама - только в сердцах и памяти людей, до небес ему сейчас нет дела. И Священник прав, называя Вальсингама безбожным.
Человек и Смерть столкнулись на равных. Сила духа героя реально противостоит чуме, которая, кстати сказать, приобретает в гимне Председателя черты воительницы, по-своему даже привлекательной. Именно поэтому так драматургически закономерен внешне, казалось бы, неожиданный и случайный финал трагедии: Вальсингам бросает вызов чуме и не гибнет!
Драматургический конфликт перерастает тему борьбы с роком. Он разрешается как гимн человеческой дерзости и гордости перед лицом самой смерти. Однако пьеса не могла закончиться гимном Председателя. Для разрешения конфликта Пушкину оказывается крайне важным последний спор «Маленьких трагедий» - спор Вальсингама со Священником, тоже действующим во время всеобщей катастрофы.
Похоже на то, что Вальсингам ожидал реакции на свой гимн так же, как и на песнь Мери. И реакция возникает, но не со стороны пирующих (Вальсингам все же не сумел достучаться до их сердец), а со стороны Священника. Это - достойный противник Председателя. Он находит для осуждения пира точные и сильные слова - но... он в чем-то перекликается с Вальсингамом (ведь и Председатель отказывался забывать о жертвах чумы и все время возвращал пирующих к памяти о погибших). Именно поэтому Вальсингам не присоединяется к брани в адрес Священника, которая раздается за пиршественным столом, именно поэтому он разговаривает с ним уважительно, но не только не хочет следовать за ним, а готов проклясть каждого, кто уйдет с пира.
Священник, как и Вальсингам, стремится «ободрить угасший взор», но... лишь для того только, чтобы подготовить обреченного к смерти. И голос Священника, весь строй его речи - это голос самой смерти, как бы звучащий из-за гробовой доски. Священник беспрестанно напоминает об умерших, о муках ада и о райском блаженстве, он судит живущих от имени погибших. Здесь, по тонкому наблюдению М. Цветаевой, причина того, что Священник лишен в трагедии контргимна, - молитвы.
Знаменательно обращение Священника к имени погибшей Матильды в качестве последнего, решающего аргумента в споре с Вальсингамом! Упоминание о Матильде вызывает у него бурный эмоциональный взрыв. Да, Председатель признает, что он осквернил память матери и возлюбленной, участвуя в пире! Но тем не менее он останется, ибо здесь - жизнь, пусть на краю гибели, но - жизнь, а там - лишь смирение и бездействие перед лицом смерти. И характерно, что Священник, почувствовав силу этих слов, уходит, благословляя Вальсингама. «Пир продолжается. Председатель остается, погруженный в глубокую задумчивость»,- гласит заключительная ремарка «Маленьких трагедий».
Не та ли это задумчивость, что продиктовала Пушкину строки «Элегии», стихотворения, с которого начиналась Болдинская осень?
...Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать...
«...чтоб мыслить и страдать»! Жизнь и страсть, ум и сердце вновь выходят победителями и в произведении, завершающем драматическую осень 1830 года...
В трагедии «Пир во время чумы»
изображено застолье людей, оплакивающих своих родных и близких, погибших от чумы. Пирующие сплачиваются перед лицом общей смертельной угрозы, обретая прибежище друг в друге. Это позволяет им на время отрешиться от постигшего их горя. Страх вернуться в опустошенные чумой дома вынуждает собравшихся проигнорировать призывы проходящего мимо священника остановить пир, неуместный в дни траура по погибшим.
Отличительной чертой пирующих является ощущение своей принадлежности одному кругу:
«Он выбыл первый из круга нашего», - причисляет Джаксона к общности собравшихся председательствующий на пиру Вальсингам.
Всех собравшихся, чтобы оплакать погибших, объединяет принадлежность к числу живых:
«Много нас еще живых», - пытается сплотить компанию один из пирующих.
Заметим, что чувство принадлежности к одной общности на какое-то время обособляет пирующих от окружающего мира. Во время застолья людям удается забыть о постигших их бедах:
«Как от проказницы Зимы, запремся также от Чумы!» - призывает всех председательствующий дистанцироваться от напастей.
При этом после непростого разговора с проходящим мимо священником Вальсингам обособляется вообще от всего:
«Председатель остается, погруженный в глубокую задумчивость».
Не будучи в силах пережить горе в одиночку, люди испытывают потребность в поддержке и принятии друг друга:
«Сестра моей печали и позора, приляг на грудь мою», - принимает Мэри оскорбившую ее Луизу как свою сестру.
Равным образом председательствующий на пиру принимает как должное нелицеприятные речи священника:
«Слышу голос твой, меня зовущий, - признаю усилья меня спасти... старик! Иди же с миром», - признает Вальсингам уместность призывов священнослужителя.
Между тем собравшиеся отвергают то, что им приходится не по нраву. Так, Вальсингам отказывается последовать за священником, несмотря на всю уместность его доводов:
«Зачем приходишь ты меня тревожить? Не могу, не должен я за тобой идти».
Вслед за председательствующим прочие пирующие также отвергают призыв священнослужителя остановить застолье:
«Вот проповедь тебе! Пошел! Пошел!» - гонят люди старика.
Обращает на себя внимание, что поначалу все участники застолья ведут себя практически идентично:
«Наш общий хохот славил его рассказы», - дружно веселились все над шутками Джаксона.
Заметим, что председательствующий всячески поощряет идентичность поведения пирующих:
«Бокалы пеним дружно мы», - рад единению людей Вальсингам.
В то же время отдельные персонажи держатся так, словно они отчуждены от остальных, равно как и от самих себя. Так, жесткая манера общения Луизы чужда ее женской природе:
«В ней, я думал, по языку судя, мужское сердце», - подмечает Вальсингам противоестественность поведения женщины.
Для сравнения, проходящий мимо священник осуждает пирующих, напоминая им, что время траура чуждо веселью:
«Средь бледных лиц молюсь я на кладбище - а ваши ненавистные восторги смущают тишину гробов», - неуместно застолье, по мнению священнослужителя.
Собравшись оплакать «утраченных возлюбленные души», персонажи признаются в любви к тем, кого они поминают. В частности, тоскуя по погибшим родителям, которые «свою любили слушать Мэри», исполнительница песни представляет себя «поющей у родимого порога».
Для сравнения, председательствующий оправдывает поведение пирующих любовью к естественным утехам:
«Дома у нас печальны - юность любит радость», - замечает герой.
Любовь Вальсингама к своей супруге настолько сильна, что он «бредит по жене похороненной».
Вместе с тем некоторых персонажей охватывают и противоположные чувства. Например, Луиза в порыве ненависти внезапно набрасывается на Мэри:
«Ненавижу волос шотландских этих желтизну», - выражает женщина неприязнь по отношению к исполнительнице песни.
Равным образом священнику ненавистен «безбожный пир»:
«Ваши ненавистные восторги смущают тишину гробов», - разгневан священнослужитель неуместным поведением пирующих.
Таким образом, анализ трагедии Пир во время чумы показывает
, что ее персонажам присущи стремления к принадлежности, принятию, идентичности и любви. Напомним, что названные потребности относятся к консолидирующему типу.
Между тем героев охватывают и противоположные состояния: обособленность, отвержение, отчужденность, ненависть.
Персонажей произведения отличает не только характерный набор стремлений, но и способ реализации своих намерений.
К примеру, ценя принадлежность всех собравшихся к одному кругу, председательствующий на пиру опекает Луизу:
«Луизе дурно. ... Брось, Мэри, ей воды в лицо. Ей лучше», - заботится о женщине Вальсингам.
При этом, будучи не в силах самостоятельно преодолеть свои страхи, Луиза просит окружающих помочь ей:
«Ужасный демон приснился мне... Он звал меня в свою тележку. ... Скажите мне: во сне ли это было?» - обращается женщина за советом.
Вальсингам как должное принимает призыв священника оставить пир, однако от подобного шага его удерживает страх вернуться в свой опустевший дом:
«Я здесь удержан отчаяньем, воспоминаньем страшным... и ужасом той мертвой пустоты, которую в дому своем встречаю», - держится круга собравшихся председательствующий.
Характерно, что нелицеприятные речи священника у всех вызывают желание отделаться от докучающего им человека:
«Ступай, старик! Ступай своей дорогой!» - сторонятся пирующие мешающего веселью старика.
Считая, что все собравшиеся думают по поводу Мэри идентичным образом, Луиза ссылается на некое обезличенное мнение:
«Не в моде теперь такие песни!» - как бы от общего имени высказывается женщина.
Для сравнения, председательствующего на пиру охватывает особое, обычно не свойственное ему состояние:
«Мне странная пришла охота к рифмам впервые в жизни», - отмечает необычность своего желания Вальсингам.
Сильно любивший свою жену председательствующий поглощен глубоким горем, переживая потерю близкого человека:
«Где я?» - вопрошает охваченный внезапным видением Вальсингам, не сознающий, что с ним происходит, от чего присутствующие полагают, что «он сумасшедший - он бредит».
Для Вальсингама болезненно всякое напоминание о гибели его любимой супруги, а потому он просит священника оставить его наедине со своими переживаниями:
«Клянись же мне... оставить в гробу навек умолкнувшее имя! ... Отец мой, ради Бога, оставь меня!»
Тем самым проведенный анализ характеров персонажей трагедии «Пир во время чумы» показывает, что ее героям присущи консолидирующие потребности. Персонажи различаются как видами стремлений, так и способами реализации своих намерений, сопряженными с чертами характера.
Героев произведения
объединяет принадлежность одному кругу. Персонажи опекают тех, кто не способен самостоятельно справиться со своими проблемами. Вместе с тем некоторые герои держатся обособленно от прочих.
Большинству персонажей свойственно
принятие окружающих такими, какие они есть. Собравшихся удерживает за столом общее горе - потеря близких людей. При этом пирующие отвергают обращенные к ним призывы разойтись. Нелицеприятные речи священника вызывают у всех лишь желание отделаться от докучающего им человека.
В произведении подчеркивается идентичность поведения большинства персонажей. В отдельных случаях герои говорят от общего имени, как бы высказывая обезличенное мнение. Вместе с тем поведение отдельных персонажей выделяется своей особенностью. Например, священник напоминает собравшимся, что их неуместное поведение чуждо подобающему случаю трауру.
Персонажи признаются в любви к тем, кого они поминают. Некоторые герои особенно глубоко поглощены переживаниями потери своих родных. Гневные обличительные речи священника настолько раздражают собравшихся, что они просят того оставить их в покое.
Анализ персонажей характеристика сюжета трагедии Пир во время чумы.
Цикл небольших стихотворных пьес, написанных Пушкиным Болдинской осенью 1830 года, получил свое название "маленькие трагедии" лишь при посмертной публикации, сам же поэт называл их "опытом драматических изучений". Всего таких "опытов" было четыре: «Скупой рыцарь», "Моцарт и Сальери", "Каменный гость", "Пир во время чумы". Внешним поводом для написания последней была эпидемия холеры, которую в те времена многие называли чумой и из-за которой поэт и оказался «запертым» в Болдине. Надо сказать, что чума вызвала к жизни не одно произведение искусства: в частности, великий итальянский гуманист Джованни Боккаччо в «Декамероне» оставил нам потрясающее по силе описание «черной смерти», свидетелем которой был он сам. Однако Боккаччо, наверное, был одним из немногих, кто изобразил чуму не просто как исторический факт или же как аллегорию, а как кризис мира.
Случайно или нет, но в Болдине у Пушкина была с собой драматическая поэма Джона Вильсона «Чумной город», отсюда и подзаголовок "Из Вильсоновой трагедии", так как «Пир во время чумы» представляет собой «перевод» небольшого фрагмента этой мистерии. Мы не случайно заключаем слово «перевод» в кавычки, так как поэт слишком вольно обошелся с оригиналом: треть этого произведения, в которой и заключается главное содержание и смысл этой «маленькой трагедии», — песни Мери и Председателя — не являются переводом, а принадлежат перу самого поэта, то же можно сказать и о финальной ремарке произведения, которая также несет огромную смысловую нагрузку.
Итак, перед нами город, жителей которого коснулось дыхание «черной смерти»: она унесла жизни матери и возлюбленной Председателя, с известия о смерти начинается сама трагедия (один из пирующих «ушел уже в холодные подземные жилища»), мимо пирующих «едет телега, наполненная мертвыми телами». Так зачем же собрались на свой пир эти люди?
...я здесь удержим.
Отчаяньем, воспоминаньем страшным,
Сознаньем беззаконья моего…
этими словами можно объяснить появление на этом страшном пиру любого из присутствующих. Ведь уже с первых строк произведения становится ясно: это веселье обреченных, но они среди чумного города своим безумством бросают вызов неизбежной смерти. Сначала он отчасти слышится в песне Мери, песне, пропетой во славу высокой и вечной любви, способной пережить самое смерть.
Однако такая «жалобная песня» не принята слушателями. И тогда Председатель предлагает спеть "гимн в честь чумы". Но начинается этот гимн достаточно странно: рассказом о пришествии зимы. Ее уподобление Чуме, как отмечает один из исследователей, значимо и объяснимо: студеная зима не страшна человеку, она побеждена им, поэтому — «хвала тебе, Чума!», ибо ты обострила ощущения человека, дала почувствовать ему собственную силу, заставила упиваться собственной храбростью и бросить вызов... Богу!
С последними словами гимна появляется Священник, призывающий прекратить кощунственный пир, спасти свою душу, смириться с неизбежным, вернуться к Богу, но ему в ответ звучат слова Председателя:
Отец мой, ради Бога,
Оставь меня! —
это последняя реплика Председателя.
«Пир во время чумы», как и все «маленькие трагедии», написан Пушкиным в Болдине осенью 1830 г. Этот год для Пушкина был поворотным и в творческом, и в личном плане. Он сочетал в себе решение Пушкина жениться и страстное ожидание свадьбы, Болдинскую осень – окончательное расставание с романтизмом и переход к реализму, завершение многолетнего труда, романа «Евгений Онегин», небывалую плодотворность, расчёт с творческими «долгами» перед кардинальным шагом в личной жизни, глубокую сосредоточенность, высочайший подъём вдохновения, воплотившийся в самых разных жанрах и родах литературы.
«Маленькие трагедии» А.С. Пушкина – пьесы для театра. В названиях – соединение несоединимого, оксюморон: скупой не бывает рыцарем, камень не ходит в гости, пир и чума – две вещи несовместные, подобно Моцарту и Сальери. Эта особенность названий отражает, несомненно, идею и сверхзадачу Пушкина. Главная проблема его творчества в целом – проблема человека. В «маленьких трагедиях» тоже затрагивается проблема: как в критической ситуации оставаться человеком, как сохранить в себе гуманность, думая не только о себе и о своём благополучии. Разрушительным стихиям скупости, зависти, похоти, страха человек должен противопоставить свою добрую волю. Это проблема выбора.
Внешним поводом к написанию трагедии считается эпидемия холеры в России, запершая поэта в Болдине на три месяца. «Пир во время чумы» представляет собой перевод отрывка одной из 13 сцен пьесы английского писателя Вильсона «Чумной город». При этом Пушкиным сокращено количество действующих лиц, введены два оригинальных фрагмента: песни Мери и Председателя, в которых, следовательно, заключён особый смысл для понимания сверхзадачи драматурга. «Пир во время чумы» – пьеса, идея которой касается каждого человека, живущего в наше время.
Что такое для Пушкина чума? Это не просто эпидемия. Это стихия, которая ломает привычные условия жизни, угрожает её безопасности, грозит увлечь во мрак. Противостояние человека стихии страха перед неминуемой смертью – тема данного произведения.
Средневековый город охвачен чумой. Чтобы отвлечься от страха, вызванного смертельной опасностью, несколько молодых людей и девушек устраивают пир на улице. В самом начале действия выясняется, что это не первое их сборище и что участников постигла первая потеря – умер Джаксон. Страх, пир во время чумы и смерть Джаксона – это предлагаемые обстоятельства пьесы.
Что происходит на сцене? Молодой человек предлагает тост в память новопреставленного «с весёлым звоном рюмок, с восклицаньем, как будто б был он жив». Он отрицает смерть, отрицает очевидность, хочет отгородиться от явной и неминуемой опасности. Джаксон не был председателем, это просто шут, весельчак. Позавчера он был жив – сегодня уже мёртв. Между смертью Джаксона и нынешним пиром не собирались.
Выборы председателя прошли до начала действия. Он другой, нежели остальные пирующие. Поэтому его и выбрали. Это представитель духовной элиты. Он умён, более образован, более развит как личность, чем его собутыльники, включая Молодого человека, который хочет, чтобы им руководил «супермен», а не размазня. Иначе Молодому человеку не спрятаться от страха. Председателю льстит своё нынешнее положение над толпой, это его способ не замечать страшной действительности.
Похоже, что Молодой человек своим тостом желает уколоть Председателя. Внешне почтительно он, по сути, подчёркивает несоответствие поведения Председателя занимаемой должности. Значит, Вальсингам в начале пьесы «пасмурен», «расстроен» (говоря словами Сальери о Моцарте), молчалив, не блестит всегдашним умом, его мысли захвачены «заразой» и насланным ею мраком. Молодой человек хочет, чтобы тот изменил своё состояние и поведение, был более решителен.
Следующее событие – предложение выпить молча, – по сути, принятие Председателем вызова, и все с облегчением подчиняются его воле (у них своей воли нет, она парализована страхом). Председатель оправдывает свою грусть и меланхолию. Джаксона не спасли от смерти ни весёлость, ни остроумие, ни твёрдость духа. Вальсингам только что пережил смерть матери и возлюбленной жены, от этого ему больно, он хочет забыть о боли, поэтому он здесь.
Продолжая руководить и желая забыться, он просит Мери спеть. Но Мери фактически поёт о нём и его Матильде. Забыться не удалось, всё, что было в душе, всколыхнулось. Председатель смущён. Смущение скрывает он за словами. Это просто слова, не выражающие его мыслей, но призванные уверить пирующих, что он контролирует ситуацию. Последние слова реплики:
«Нет, ничто
Так не печалит нас среди веселий,
Как томный, сердцем повторённый звук!» –
чистое оправдание того, что, слушая песню, Вальсингам чуть не зарыдал (он с собой еле справляется, но справляется).
Мери во время песни захвачена событиями, о которых поёт. Она простодушная, искренняя девушка, очень сердечная, человечная, не проститутка, как Луиза и другие девки за столом. Она единственная, кто сочувствует горю Вальсингама, а остальные видят только себя и свой страх. Они во время её песни не задумываются. Им этого не надо – они должны отвлечься. Звон бокалов, стук кружек, поцелуи, объятия. В этом не участвуют только Мери и Председатель.
У Мери, скорее всего, тоже горе. Она вся в своём внутреннем мире. На уличный пир она пришла, чтобы не быть одной перед лицом смерти. Она поёт о себе, хотя необязательно в её жизни была потеря возлюбленного. Она сочувствует и этим побеждает страх. Внутренний смысл её реплики о родителях – успокоить Вальсингама. Мери не реагирует ни на что и ни на кого, кроме него, потому что остальные для неё чужие. Она достаточно умна, чтобы заметить отличие Председателя от них. Симпатизирует ему.
Из этой симпатии вытекает ревность Луизы. Она хотела бы соблазнить Председателя, который был известен своей любовью к жене. Луизе удаётся своей репликой ошельмовать Мери в глазах пирующих. Только Председатель не поддаётся на эту уловку. Он прерывает Луизу и переключает внимание всех на новый объект.
Появляется телега с трупами. Это лакмусовая бумажка: кто как справится со страхом. Все пирующие в ступоре от ужаса, Луиза в обмороке, Председатель мобилизуется. Мери, в соответствии со своей натурой, борется со страхом, помогая ближнему. Она в растерянности обмахивает Луизу, бьёт по щекам, чтобы привести в чувство. Председатель ей даёт совет: «Брось, Мери, ей воды в лицо!» – следуя которому, Мери добилась своей цели: Луиза очнулась. У последней совсем не то настроение, как вначале, она во власти страха. Мери, которую пирующие только что осмеяли, жалеет Луизу, приголубливает её, гладит, обнимает. Председатель не удерживается от иронического замечания насчёт «нежного» и «жестокого» сердец. Мол, страсти не избавляют от страха смерти.
Молодой человек, усматривая в поведении Председателя новое отлынивание от обязанностей, просит его спеть «буйную, вакхическую песнь», соответствующую его желанию развеселиться, несмотря на окружающее горе.
Это иллюстрация известной коллизии: толпа ангажирует поэта. Тот, кто выше по развитию, подвергается искушению стать духовным водителем толпы. Если он на это идёт, толпа заставляет такого человека, «супермена» и поэта, служить своим низменным интересам. (NB: иногда в роли «толпы» выступает государство. Как раз в 1830-м царь посоветовал Пушкину переделать «Годунова» в роман наподобие Вальтера Скотта.) Толпе нужно воспевание её духовного отступничества. И получается наоборот: поэт служит толпе и подчиняется её воле.
Председатель сам удивлён, что вдруг странная ему пришла охота к рифмам и он сочинил гимн в честь чумы. Такое впечатление, что, если бы Молодой человек не попросил спеть, то Председатель бы утаил свой гимн. Глубокий и тонкий по натуре, он сам понимает, что сочинение недостойно автора. Но в нём выразилось требование момента, требование толпы. «Утопим весело умы», – у кого они были, больше в них не нуждаются. Главное – не думать. Следствие не заставляет себя ждать: Председатель переходит к прославлению чумы как смертельной опасности, в условиях которой можно проявить храбрость, испытать острые ощущения. «Всё, всё, что гибелью грозит, для сердца смертного таит неизъяснимы наслажденья – бессмертья, может быть, залог». Но настоящая смелость всегда окрашена любовью! Этого в гимне нет.
Пирующие принимают гимн в честь чумы с восторгом. Они веселятся истерически – ведь ничего весёлого в самой песне Председателя нет. Им весело, что они попрали всё, что считалось святым. Они к этому были уже готовы в сцене с Мери. А здесь получили теоретическое подтверждение своей правоты. Мери уходит внутрь себя, в танцах и веселье не принимает участия. Именно это момент духовного падения Вальсингама, о котором он потом скажет: «Я здесь удержан… сознаньем беззаконья моего…» Он подчиняется слепой стихии, играет с дьяволом. Справедливость этого предположения доказывается появлением Священника.
Позиция Священника – третий вариант борьбы со страхом: молиться. Не случайно он приходит в ответ на гимн: восторги среди смерти, пир во время чумы, называние зла добром не просто неэтичны, но недопустимы. Но пирующие не видят никого и ничего, кроме себя и своего страха. Об этом говорят хоровые реплики: «Он мастерски об аде говорит! Ступай, старик, ступай своей дорогой!»
Священник убеждает, что молитва приведёт всех после смерти в рай и на небесах они встретят утраченных возлюбленные души. Он протестует против греха, потому что это отступничество не только от Бога, но от себя как от человека, это служение бесам (не случайно сравнение: «как будто бесы погибший дух безбожника терзают...»). Председатель пытается возразить попу. Тот узнаёт Вальсингама, личность которого до сих пор была скрыта для окружающих за обозначением внешней роли. Теперь Священник обращается к его внутренней сущности: «Ты ль это, Вальсингам?» В том, как себя вёл секунду назад Председатель, объяснение этого недоумения. Он пытался предводительствовать толпой, обеспечить успех борьбы со страхом весельем, поцелуями, вином, грехопадением. Он не хочет возвращаться к себе, несмотря на призыв Священника, – это слишком больно. Отвечает ему дерзко. Он знает себе цену, знает, что его поведение недостойно его самого. Он утратил на пиру во время чумы самую дорогую часть себя, упал слишком низко в собственных глазах, поэтому – «поздно». Он обозначает своё отношение к призывам Священника: «Иди же с миром, но проклят будь, кто за тобой пойдёт!» Почему? Остаться пировать или идти молиться – это два принципиально различных подхода к действительности. Второй не подходит Председателю, так как он, очевидно, утратив двух дорогих ему существ, мать и жену, потерял веру в Бога.
Пирующие одобряют решение Председателя, они слушали его спор со Священником с опаской. Председатель и его Гимн чуме подняли их пир на идейную высоту, а если Председатель уйдёт, осудив их, они останутся одни со своим страхом; идейный, смелый вызов смерти превратится в банальную попойку (чем он в самом деле и является…).
Главное событие пьесы – реплика Священника о Матильде. После неё Председатель встаёт – так автор обозначает кардинальную перемену, выход персонажа на иной уровень состояния. Снизу, от «любоначалия», то есть от желания духовно руководить толпой, дух его тщетно стремится туда, откуда его низвергла трагедия жизни: «Где я? Святое чадо света! Вижу тебя я там, куда мой падший дух не досягнёт уже…» Вопрос – показатель того, что Вальсингам опомнился, выглянул из своей маски и может задуматься о том, где его место. Любовь к умершей жене помогает ему. Здесь перекличка с песней Мери.
Женская реплика: «Он сумасшедший; он бредит о жене похоронённой», – за насмешливой, издевательски-иронической интонацией скрывает страх, что Председатель их покинет. «Сумасшедший», «бредит» в данном контексте – оценки, вывернутые наизнанку, показывающие ненормальность критериев оценивающего. Выражение общего отношения пирующих к тому, что происходит с Председателем, подтверждает наше мнение о них самих.
Священник, не обращая внимания на эту реплику, отвечает «сквозным» образом на предыдущий поступок Вальсингама: «Пойдём, пойдём…»
Вальсингам отвечает Священнику ласково и с глубоким страданием: «Отец мой, ради Бога, оставь меня!» «Ради Бога» здесь не просто междометие. Это вектор изменений, к которым Священник подталкивает его. Прощальная реплика Священника полна доброжелательства. Но он уходит, чтобы опять молиться, потому что для остального у него не хватает сил.
Последнее событие пьесы: «Пир продолжается. Председатель остаётся погружён в глубокую задумчивость». Ни на кого, кроме Председателя, не подействовало появление Священника. Тот приходил из-за Вальсингама. Из-за него происходят все события «маленькой трагедии». Это центральный образ. О чём задумался Председатель? Скорее всего, о том, как поступать дальше. Ему не подходит ни путь Священника – он утратил веру в Бога, ни путь пирующих – он не может больше подчиняться воле толпы, не хочет служить дьяволу, отступать от себя самого. Но он не может и оставить собутыльников, потому что в силу своего интеллектуального превосходства понимает, что отвечает за них. Они ему поверили, потянулись за ним – он не может их оставить. Появление Священника заставляет его задуматься: туда ли он их ведёт? Гуманистический путь сочувствия и помощи ближнему показывает в пьесе Мери.
Сверхзадача этого спектакля в моём видении – заставить людей задуматься о выборе своего пути, своего нравственного облика в наше трудное время. Время всегда трудное для того, чтобы оставаться человеком. Поэтому проблема подобного выбора волновала Пушкина в его время, поэтому она волнует и нас.
P.S. В разборе отражено знакомство с книгой «Поэзия и судьба», М., 1999, и циклом телепередач «Пушкин и судьбы русской культуры» пушкиниста В.С.Непомнящего, а также с книгой театрального педагога М.О.Кнебель «Поэзия педагогики», М., 1976.
