Анна Каренина». Смысл эпиграфа

Роман «Анна Каренина» (1873-1877) в отличие от романа-эпопеи «Война и мир», посвященного изображению «героической» эпохи в жизни России, в проблематике «Анны Карениной» на первом плане оказалась «мысль семейная». Роман стал настоящим «семейным эпосом»: Толстой считал, что именно в семье следует искать узел современных общественных и нравственных проблем. Семья в его изображении - чуткий барометр, отражающий перемены в общественной морали, вызванные изменением всего пореформенного уклада жизни. Любовь и брак, по убеждению Толстого, нельзя рассматривать лишь как источник чувственного наслаждения. Самое важное – нравственные обязанности перед семьей и близкими людьми. Любовь Анны Карениной и Вронского основана лишь на потребности в наслаждении, поэтому и приводит к духовному разъединению героев, делая их несчастными. Но если бы Анна не понимала требований нравственного закона, не было бы у нее и чувства вины. Не было бы и никакой трагедии. Трагизм судьбы Анны предопределен не только черствостью человека, за которого она вышла замуж не по любви, жестокостью и лицемерием света, легкомыслием Вронского, но и самой природой ее чувства. Анна у Толстого – натура незаурядная, душевно богатая, наделенная живым нравственным чувством. Любовь к Вронскому побуждает ее яснее, чем прежде, осознать себя как личность, обостряет ее критическое чутье по отношению к окружающему миру и к себе самой. И главная причина ее гибели – не столько лицемерие светской среды или препятствие к получению развода, сколько разрушающее действие страсти на ее собственную душу, невозможность примирить чувство к Вронскому и привязанность к сыну, и шире того – невозможность найти себя в мире, где «все неправда, все ложь, все обман, все зло». Конфликт между наслаждением, добытой ценой разрушения семьи, и долгом перед сыном оказался неразрешимым. Перед нами предстает ситуация нравственного выбора.

Критик Бабаев Э.Г . - Анна близка Левину именно этим чувством вины, что и указывает на ее глубокую нравственную природу. Она искала нравственную опору и не нашла ее. «Все ложь, все обман, все зло». Не только страсти ее погубили. Вражда, разъединение, грубая и властная сила общественного мнения, невозможность реализовать стремление к независимости и самостоятельности приводят Анну к катастрофе. Анна принадлежит определенному времени, определенному кругу, а именно - великосветскому аристократическому кругу. И трагедия ее в романе изображена в полном соответствии с законами, обычаями и нравами этой среды и эпохи. Анна иронично и здраво судит о собственном окружении: «...это был кружок старых, некрасивых, добродетельных и набожных женщин и умных, ученых, честолюбивых мужчин». Впрочем, о набожности Лидии Ивановны, увлеченной спиритическими явлениями и «общением с духами», она была такого же скептического мнения, как об учености Каренина, почитывающего в свежем номере газеты статью о древних «евгюбических надписях», до которых ему, собственно говоря, не было никакого дела. Бетси Тверской все сходит с рук и она остается великосветской дамой, потому что в совершенстве владеет искусством притворства и лицемерия, которое было совершенно чуждо Анне Карениной. Не Анна судила, а ее судили и осуждали, не прощая ей именно искренности и душевной чистоты. На стороне ее гонителей были такие мощные силы, как закон, религия, общественное мнение. «Бунт» Анны встретил решительный отпор со стороны Каренина, Лидии Ивановны и «силы зла» - общественного мнения. Та ненависть, которую испытывает Анна к Каренину, называя его «злой министерской машиной», была лишь проявлением ее бессилия и одиночества перед могущественными традициями среды и времени. «Нерасторжимость брака», освященная законом и церковью, ставила Анну в невыносимо трудные условия, когда сердце ее раздваивалось между любовью к Вронскому и любовью к сыну. Она оказалась «выставленной у позорного столба» как раз в то время, когда в душе ее совершалась мучительная работа самосознания. Социально-исторический взгляд Толстого на трагедию Анны был проницательным и острым. Он видел, что его героиня не выдержит борьбы со своей средой, со всей лавиной обрушившихся на нее бедствий. Вот почему он хотел сделать ее «жалкой, но не виноватой». Исключительным в судьбе Анны было не только нарушение закона «во имя борьбы за подлинно человеческое существование», но и сознание своей вины перед близкими ей людьми, перед самой собой, перед жизнью. Благодаря этому сознанию Анна становится героиней толстовского художественного мира с его высоким идеалом нравственного самосознания.

Смысл трагедии выражает эпиграф «Мне отмщение, и Аз воздам». Ф.М Достоевский объяснял эпиграф так: речь идет о неподсудности Анны людскому суду. Высшим судьей для Анны Карениной становится не «свет пустой», а сын Сережа: «он понимал, он любил, он судил ее».

Замысел писателя показать женщину, потерявшую себя, но не виноватую, подчеркивается эпиграфом к роману: «Мне отмщение и аз воздам». Смысл эпиграфа в том, что судить человека, его жизнь и поступки может бог, но не люди.

б эпиграфе "Мне отмщение, и Аз воздам"10 к роману Толстого "Анна Каренина" писали все, кто писал о романе (причем речь шла главным образом лишь о судьбе Анны Карениной), так как без понимания значения эпиграфа невозможно адекватное восприятие основных идей этого произведения Толстого.

Когда в печати появилась седьмая часть "Анны Карениной", читатели и критики вспомнили об эпиграфе к роману. Многие подумали, что Толстой осудил и наказал свою героиню, следуя этому библейскому изречению. В дальнейшем критики склонялись не только к этой, обвинительной точке зрения, но придерживались и другой, оправдательной позиции, которую занимает Толстой относительно своей героини. Таким образом, критика видела в эпиграфе отражение позиции Толстого по отношению к Анне Карениной и решала вопрос: кто для нее автор - гениальный прокурор или гениальный адвокат?

Персонажный мир Анны Карениной

АННА КАРЕНИНА - героиня романа Л.Н. Толстого «Анна Каренина» (1873-1877); один из наиболее популярных женских образов русской классической литературы. Толстому хотелось написать роман о женщине из высшего общества, «потерявшей себя», вокруг которой легко сгруппировались многие мужские типы, будившие творческое воображение писателя. У А.К. были и прототипы, в том числе сестра близкого друга Толстого М.А.Дьякова-Сухотина, пережившая бракоразводный процесс и имевшая вторую семью. Современники находили и многие другие прототипы, отдельные обстоятельства жизни и смерти которых соотносились с сюжетной линией героини романа, в частности упоминается история взаимоотношений актрисы М.Г.Савиной с Н.Ф.Сазоновым.

В первой части романа героиня предстает примерной матерью и женой, уважаемой светской дамой и даже примирительницей неурядиц в семье Облонских. Жизнь Анны Аркадьевны более всего наполняла любовь к сыну, хотя свою роль любящей матери она несколько преувеличенно подчеркивала. Лишь Долли Облонская чутко улавливала во всем складе семейной жизни Карениных что-то фальшивое, хотя отношение А.К. к мужу строилось на безусловном уважении.

После встречи с Вронским, еще не дав воли зарождающемуся чувству, А.К. осознает в себе не только пробудившуюся жажду жизни и любви, желания нравиться, но и некую неподвластную ей силу, которая независимо от ее воли управляет поступками, толкая к сближению с Вронским и создавая ощущение защищенности «непроницаемой броней лжи». Китти Щербацкая, увлеченная Вронским, во время рокового для нее бала видит «дьявольский блеск» в глазах А.К. и ощущает в ней «что-то чуждое, бесовское и прелестное». Следует отметить, что, в отличие от Каренина, Долли, Кити, А.К. совсем не религиозна. Правдивая, искренняя А.К., ненавидящая всякую фальшь и ложь, имеющая в свете репутацию справедливой и морально безукоризненной женщины, сама запутывается в лживых и фальшивых отношениях с мужем и светом.

Под влиянием встречи с Вронским резко изменяются отношения А.К. со всеми окружающими: она не может терпеть фальши светских отношений, фальши взаимоотношений в своей семье, но существующий помимо ее воли дух обмана и лжи увлекает ее все дальше к падению. Сблизившись с Вронским, А.К. осознает себя преступницей. После неоднократно проявленного мужем по отношению к ней великодушия, особенно после полученного во время послеродовой болезни прощения, А.К. все больше и больше начинает ненавидеть его, болезненно ощущая свою вину и сознавая нравственное превосходство мужа.

Ни маленькая дочь, ни поездка с Вронским в Италию, ни жизнь в его имении не дают ей желаемого покоя, а приносят лишь осознание глубины своего несчастья (как при тайном свидании с сыном) и унижения (скандально-унизительный эпизод в театре). Больше всего мучений А.К. испытывает от невозможности соединить вместе сына и Вронского. Углубляющийся душевный разлад, двусмысленность общественного положения не могут компенсировать ни окружение, искусственно создаваемое Вронским, ни роскошь, ни чтение, ни интеллектуальные интересы, ни привычка к успокоительным лекарствам с морфием. А.К. постоянно чувствует свою полную зависимость от воли и любви Вронского, что раздражает ее, делает подозрительной, а иногда побуждает к несвойственному ей кокетству. Постепенно А.К. приходит к полному отчаянию, мыслям о смерти, которой она хочет наказать Вронского, оставшись для всех не виноватой, а жалкой. История жизни А.К. обнаруживает незыблемость «мысли семейной» в произведении: невозможности достижения собственного счастья за счет несчастья других и забвения своего долга и нравственного закона.

ОБЛОНСКИЙ - центральный персонаж романа Л.Н.Толстого «Анна Каренина» (1873-1877). Прототипом этого образа стал потомок родовитого дворянского семейства, чиновник и помещик Василий Степанович Перфильев, старинный друг Толстого. Писатель был причастен к его судьбе, имел ясное представление о его личности, душевном складе, о его «добродетелях и прегрешениях» и «легких увлечениях». Использовал Толстой и письма жены Перфильева, Прасковьи Федоровны, и рукопись ее повести «Странный случай» о «катастрофе», случившейся в ее семье, - измене мужа с «милым, падшим созданием». Подобно Перфильеву, О. не чувствует за собой никакой вины, не находя повода «раскаиваться в том, что он, тридцатичетырехлетний, красивый влюбчивый человек, не был влюблен в жену». Его правило: «Блюди святыню дома. А рук себе не завязывай». О. служил в одном присутствии и был «совершенно равнодушен к тому делу, которым занимался»; «ни наука, ни искусство, ни политика не интересовали его, он твердо держался тех взглядов на все эти предметы, каких держалось большинство». Образ О. в романе не имеет определенного знака: и положительные начала, и отрицательные являются органическим свойством его натуры. О. безукоризненно честен, он никого, кроме жены, никогда не обманывает, ни перед кем не фальшивит. «Он совершенно равно и одинаково относился ко всем людям, какого бы состояния и звания они ни были». При этом О. благодушен и доброжелателен, преисполнен жизнелюбия, радостного восприятия бытия О. эпикуреец, гурман, устремленный к наслаждениям и «легким развлечениям». Толстой подчеркивает, что у О. всегда «сияющие глаза» - даже на проводах Вронского спустя два месяца после похорон горько оплакиваемой им сестры Анны.

ЛЕВИН-провинциальный помещик, принадлежащий к хорошему дворянскому роду, живущий в своем имении, не служащий, серьезно увлеченный хозяйством. За внешне размеренной жизнью и обыденными заботами скрывается напряженная работа мысли героя, глубокие интеллектуальные запросы и нравственные искания. Л. отличается искренностью, уравновешенностью, серьезным и доброжелательным отношением к людям, верностью долгу, прямотой. С самого начала романа он предстает как герой с вполне сложившимся характером, но эволюционирующим внутренним миром. С Л. читатели знакомятся в сложный период его жизни, когда он, приехав в Москву, чтобы сделать предложение Кити Щербацкой, получает отказ и уезжает домой, пытаясь вновь обрести душевное равновесие. Выбор Кити был обусловлен для Л. не только чувством к ней, но и отношением к семье Щербацких, в шторой он видел пример старого, образованного и честного дворянства, что для героя было очень важно, так как его представления об истинном аристократизме зиждились на признании прав чести, достоинства и независимости, в отличие от современного преклонения перед богатством и успехом. Л. болезненно волнует судьба русского дворянства и очевидный процесс его оскудения, о чем он много и заинтересованно говорит с Облонским и своими соседями-помещиками. Не видит Л. реальной пользы и от тех форм хозяйствования, которые пытаются привнести с Запада; отрицательно относится к деятельности земских учреждений, не видит смысла в комедии дворянских выборов, как, впрочем, и во многих достижениях цивилизации, считая их злом. Постоянная жизнь в деревне, наблюдения над трудом и бытом народа, стремление к сближению с крестьянами и серьезные занятия хозяйством вырабатывают у Л. целый ряд самобытных взглядов на происходящие вокруг изменения, недаром именно он дает емкое и точное определение пореформенного состояния общества и особенностей его экономической жизни, говоря о том, что «все переворотилось» и «только укладывается». Однако Л. стремится внести свой вклад в то, как «все уложится». Методы хозяйствования и размышления над особенностями национального уклада жизни приводят его к самостоятельному и оригинальному убеждению в необходимости учитывать в ведении сельского хозяйства не только агрономические новшества и технические достижения, но и традиционно-национальный склад работника как главного участника всего процесса. Л. всерьез задумывается о том, что при правильной постановке дела на основе его выводов можно будет преобразовать жизнь сначала в имении, затем в уезде, губернии и, наконец, во всей России. Помимо хозяйственных и интеллектуальных интересов перед героем неотступно встают проблемы иного рода. В связи с женитьбой на Кити и необходимостью исповедоваться перед венчанием Л. задумывается над своим отношением к Богу, не находя в душе искренней веры. К кругу нравственно-религиозных вопросов и размышлений о смысле жизни, о тайне рождения и смерти Л. обращают важнейшие события: смерть брата, а затем беременность жены и рождение сына. Не находя в себе веры, Л. одновременно замечает, что в серьезнейшие минуты жизни он молится Богу о спасении и благополучии близких, как это было при родах Кити и во время грозы, которая застала ее с маленьким сыном в лесу. В то же время Л. не может удовлетворить признание конечности, а следовательно, какой-то бессмысленности человеческого существования, если оно основано только на биологических законах. Неотступность этих мыслей, стремление найти непреходящую цель жизни иногда доводят Л., счастливого мужа, отца, успешно хозяйствующего помещика, до отчаянных моральных мучений и даже мыслей о самоубийстве. Поиски ответа на волнующие его вопросы Л. ищет в трудах ученых и философов, в наблюдениях над жизнью других людей. Серьезной моральной поддержкой, импульсом для исканий в новом, религиозно-нравственном направлении служит услышанное им замечание о крестьянине Фоканыче, который «для Бога живет», «о душе помнит». Поиски нравственных законов и основ человеческой жизни роднят Л. с Анной Карениной, чья судьба зависит от отношения к нравственным основам жизни. Поиски героя не завершаются в конце романа, оставляя образ как бы открытым.

Левин пытается жить совестью. Он открыт людям, миру. Его спасает Фоканыч, который советует ему жить по правде, жить по-божески; божьим судом, а не умом. Но Левин не является идеалом семейной жизни. Рецепт семейного счастья только намечается

ВРОНСКИЙ - же самоуверен («Он смотрел на людей, как на вещи») и в глубине души честолюбив, не ощущает необходимости в семейной жизни, не любит и не уважает свою мать, занят только делами полка, обществом веселых повес-приятелей и доступных женщин, военной карьерой, породистыми лошадьми; по вольным до безнравственности правилам его холостого великосветского кружка и гвардейской среды вполне можно увлечь девушку из хорошей семьи и не жениться на ней. Его веселый офицерский цинизм делает наивную Кити несчастной, она следует неумным советам тщеславной матери и обманчивому голосу девичьего самолюбия (Вронский один из лучших женихов в России) и совершает ошибку, которую жизнь потом долго и трудно исправляет. Замечательна сцена бала, начинающегося счастьем и торжеством «розовой» (имеется в виду цвет ее тюлевого платья) Кити и завершающего полным «бесовским» торжеством Анны, надевшей великолепное черное платье: «Было что-то ужасное и жестокое в ее прелести». Но не только внезапная измена Вронского поражает Кити, она «раздавлена» (точное выражение Толстого) отчаянием и раскаянием, одной мыслью: «Она вчера отказала человеку, которого она, может быть, любила, и отказала потому, что верила в другого». Ее увозят лечиться от несуществующей болезни на не нужные ей европейские воды (сравните это с болезнью и лечением Наташи Ростовой). Сестра Долли помогает ей справиться с душевными муками, «нравственно засучив рукава» (замечательное выражение моралиста Толстого).

Вронский живет по светским шаблонам. Он Анну не ради любви полюбил, а ради удовлетворения своего тщеславия. Анна раскусила Вронского. Он не готов нести ответственность за Анну. Безмолвное предательство Вронского губит ее. Он умер духовно, когда погибла Анна. Вронский понял, что именно он погубил ее. Минута прощения Карениным Анны стала еще одним разоблачением Вронского.

В первоначальных редакциях романа (в одной из самых ранних он был иронически озаглавлен «Молодец-баба») героиня была нарисована как физически, внешне, так и душевно, внутренне, непривлекательной. Намного симпатичнее выглядел ее муж. Исследователи спорят, является ли этот текст первым автографом к роману. При подготовке текста романа к печати в новом Полном собрании сочинений Л.Н. Толстого в 100 т. выяснилось, что это первый автограф романа (см.: Громова-Опульская Л.Д. А.С. Пушкин у истоков «Анны Карениной»: Текстология и поэтика // Славянские литературы. Культура и фольклор славянских народов. XII международный съезд славистов (Краков, 1998). Доклады российской делегации. М., 1998. С. 163; об истории создания романа см.: Жданов В.А. Творческая история «Анны Карениной». М., 1957; Жданов В.А., Зайденшнур Э.Е. История создания романа «Анна Каренина» // Толстой Л.Н. Анна Каренина: Роман в 8 частях. М., 1970. (Серия «Литературные памятники»). С. 803-833; Бабаев Э.Г. «Анна Каренина» Л.Н. Толстого. М., 1978.).
Замысел сюжета романа связан с сюжетом пушкинского «Евгения Онегина»: «Очевидно, что “Анна Каренина” начинается тем, чем “Евгений Онегин” заканчивается. Толстой полагал, что вообще рассказ нужно начинать с того, что герой женился или героиня вышла замуж <…>. В гармоническом мире Пушкина равновесие брака сохраняется. В смятенном мире толстовского романа - рушится. Все же и в “Анне Карениной” эпос побеждает трагедию. Поиски смысла жизни, не дающие покоя Левину, лежат, однако, не только за пределами любви, но даже и семьи, хотя Лев Толстой вдохновлялся в этом романе “мыслью семейной”» (Громова-Опульская Л.Д. А.С. Пушкин у истоков «Анны Карениной»: Текстология и поэтика. С. 170-171; ранее ту же мысль высказывал Э.Г. Бабаев: Бабаев Э. Г. Роман и время. Тула, 1975. С. 228).
Роман держится на «сцеплениях», как и «Война и мир». Действие продолжается после смерти главной героини. Объясняя конструктивный принцип произведения, автор писал Н. Н. Страхову, участвовавшему в подготовке отдельного издания: «Если же бы я хотел сказать словами все то, что имел в виду выразить романом, то я должен бы был написать роман тот самый, который я написал, сначала. И если близорукие критики думают, что я хотел описывать только то, что мне нравится, как обедает Облонский и какие плечи у Карениной, то они ошибаются. Во всем, почти во всем, что я писал, мною руководила потребность собрания мыслей, сцепленных между собою, для выражения себя, но каждая мысль, выраженная словами особо, теряет свой смысл, страшно понижается, когда берется одна из того сцепления, в котором она находится. Само же сцепление составлено не мыслью (я думаю), а чем-то другим, и выразить основу этого сцепления словами никак нельзя; а можно только посредственно - словами описывая образы, действия, положения» (23 апреля 1876 г.).
Примерно то же автор «Анны Карениной» объяснял другому корреспонденту, С.А. Рачинскому: «Суждение ваше об А. Карениной мне кажется неверно. Я горжусь, напротив, архитектурой - своды сведены так, что нельзя и заметить, где замок. И об этом я более всего старался. Связь постройки сделана не на фабуле и не на отношениях (знакомствах) лиц, а на внутренней связи <…> Верно, вы ее не там ищете, или мы иначе понимаем связь; но то, что я разумею под связью, - то самое, что для меня делало это дело значительным, - эта связь там есть - посмотрите - вы найдете».
Автор называл свое произведение «романом широким, свободным».
Главная героиня, Анна Каренина, - натура тонкая и совестливая, ее связывает с любовником графом Вронским настоящее, сильное чувство. Муж же Анны, высокопоставленный чиновник Каренин – как будто бы бездушен и черств, хотя в отдельные моменты и способен к высоким, истинно христианским, добрым чувствам. «Каренон» по-гречески (у Гомера) «голова», с декабря 1870 г. Толстой учил греческий язык. По признанию Толстого сыну Сергею, фамилия «Каренин» произведена от этого слова. «Не потому ли он дал такую фамилию мужу Анны, что Каренин - головной человек, что в нем рассудок преобладает над сердцем, то есть чувством?» (Толстой С.Л. Об отражении жизни в «Анне Карениной» // Литературное наследство. М., 1939. Т. 37/38. С. 569).
Толстой создает обстоятельства, казалось бы, оправдывающие Анну. Писатель рассказывает в романе о связях другой светской дамы, Бетси Тверской. Эти связи она не афиширует, не выставляет напоказ и пользуется в обществе высокой репутацией и уважением. Анна же открыта и честна, она не скрывает своих отношений с Вронским и стремится добиться развода у мужа. И тем не менее Толстой судит Анну от лица самого Бога. Расплатой за измену мужу оказывается самоубийство героини. Ее смерть - проявление божественного суда: эпиграфом к роману Толстой выбрал слова Бога из библейской книги Второзаконие в церковнославянском переводе: “Мне отмщение, и Аз воздам”. Анна кончает жизнь самоубийством, но не оно является божественным возмездием - смысл божественного наказания Анны не раскрывается Толстым. (Кроме того, согласно Толстому, высшего суда заслуживает не только Анна, но и другие совершившие грех персонажи - прежде всего, Вронский.) Вина Анны для Толстого - в уклонении от предназначения жены и матери. Связь с Вронским не только нарушение супружеского долга. Она приводит к разрушению семьи Карениных: их сын Сережа теперь растет без матери, и Анна и ее муж борются друг с другом за сына. Любовь Анны к Вронскому - это не высокое чувство, в котором над физическим влечением преобладает духовное начало, а слепая и губительная страсть. Ее символ - яростная метель, во время которой происходит объяснение Анна и Вронского. По мысли Б. М. Эйхенбаума, «трактовка страсти как стихийной силы, как “поединка рокового”, и образ женщины, гибнущей в этом поединке, - это основные мотивы “Анны Карениной” подготовлены лирикой Тютчева» (Эйхенбаум Б. Лев Толстой: Семидесятые годы. Л., 1960. 181).
Анна сознательно идет против божественного закона, охраняющего семью. В этом для автора ее вина.
Позднее Толстой писал о библейском речении - эпиграфе к «Анне Карениной»: «Много худого люди делают сами себе и друг другу только оттого, что слабые, грешные люди взяли на себя право наказывать других людей. “Мне отмщение, и Аз воздам”. Наказывает только Бог и то только через самого человека». По замечанию А. А. Фета, «Толстой указывает на “Аз воздам” не как на розгу брюзгливого наставника, а как на карательную силу вещей <…>» («Что случилось по смерти Анны Карениной в “Русском вестнике“» // Литературное наследство. Т. 37-38. С. 234). Жесткий морализм, желание судить ближнего Толстым отвергаются - так способны только черствые и ханжески-благочестивые натуры наподобие графини Лидии Ивановны, настроившей Каренина против Анны. «Эпиграф романа, столь категорический в своем прямом, исходном значении, открывается читателю еще иным возможным смыслом: “Мнé отмщение, и Аз воздам”. Только Бог имеет право наказывать, а люди судить не имеют право. Это не только иной смысл, но и противоположный первоначальному. В романе все сильнее выявляется пафос нерешенности. Глубины, правды - и потому нерешенности.
<…> В “Анне Карениной” нет одной исключительной и безусловной правды - в ней многие правды сосуществуют и одновременно сталкиваются между собой», - так истолковывает эпиграф Е. А. Маймин (Маймин Е. А. Лев Толстой. М., 1978. С. 122).
Но возможно и еще одно толкование. По речению Христа, «от всякого, кому дано много, много и потребуется» (Лк. 12: 48). Анне дано больше чем, не хранящим верность Бетси Тверской или Стиве Облонскому. Она душевно богаче и тоньше их. И с нее взыскано строже. Такое толкование соответствует смыслу эпиграфа к тексту первой законченной редакции романа: «Одно и то же дело женитьба для одних забава, для других мудрейшее дело на свете» (Толстой Л. Н. Анна Каренина: Роман в 8 частях. М., 1970. (Серия «Литературные памятники»). С. 687). Для Анны брак, замужество - не забава, и тем тяжелее ее грех.
В романе Толстого соединены три сюжетные линии - истории трех семей. Эти три истории одновременно и похожи, и различны. Анна выбирает любовь, губя семью. Долли, жена ее брата Стивы Облонского, ради счастья и благополучия детей, примиряется с изменившим ей мужем. Константин Левин, женясь на юной и очаровательной сестре Долли, Кити Щербацкой, стремится создать истинно духовный и чистый брак, в котором муж и жена становятся одним, сходно чувствующим и думающим существом. На этом пути его подстерегают искушения и трудности. Левин теряет понимание жены: Кити чуждо его желание к опрощению, сближению с народом.
Г.Я. Галаган соотносит судьбы героев романа, их жизненный выбор с толкованием восточной притчи о путнике и драконе, содержащейся в трактате-автобиографии Толстого «Исповедь». В «Исповеди» Толстой пишет о четырех способов, которым люди его круга пытаются укрыться от страха жизни: это выход неведения, это выход эпикурейства, это выход силы и энергии (способность к самоубийству) и это выход слабости (жизнь в иллюзорной надежде на обретение смысла и спасение). «Каждый из этих путей (а не только путь «прозрения»), содержащий в себе изначала зародыши саморазрушения, еще до своего философско-символического истолкования в трактате получил образное воплощение в художественной ткани “Анны Карениной”. Путь “неведения” (Каренин и Вронский), путь “эпикурейства” (Стива Облонский), “путь силы и энергии” (Анна) и путь “от слабости к прозрению” (Левин), символизирующие собою возможные судьбы русского “образованного сословия” и теснейшим образом внутренне друг с другом соотнесенные, определяют социально-философскую направленность романа <…>» (Галаган Г.Я. Л.Н. Толстой // История русской литературы: В 4 т. Л., 1982. Т. 3. С. 832-833).
О некоторых частностях можно поспорить. Самоубийство Анны - очень важно, что это самоубийство женщины, которой кажется, что к ней охладел любовник, а не «философское» решение покончить с собой - сложно назвать «выходом силы и энергии». Но все же в главном сопоставление романа и трактата оправдано.
История женитьбы Левина на Кити, их брака и духовных исканий Левина автобиографична. (Фамилия должна произноситься «Лёвин», Толстого называли в домашнем кругу «Лёв Николаевич», в соответствии в русской, а не церковнославянской нормой произношения. См.: Бабаев Э. Г. Комментарии // Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений: В 22 т. М., 1982. Т. 9. С. 440.) Она во многом воспроизводит эпизоды женитьбы и семейной жизни Льва Николаевича и Софьи Андреевны. Так, объяснение Левина с Кити посредством записываемых мелком первых букв в словах - в точности соответствует объяснению Толстого с Софьей Андреевной, описанному в дневнике жены писателя (Толстая С. А. Дневники: В 2 т. Т. 1. С. 481). Имеют легко узнаваемые прототипы и другие персонажи романа; например, прообраз брата Левина - брат писателя Дмитрий Николаевич. (Прототипическому плану романа посвящена статья С.Л. Толстого «Об отражении жизни в “Анне Карениной”». См. также: Бабаев Э. Г. Комментарии. С. 438-444.)
Отличительная художественная особенность романа - повторы ситуаций и образов, выполняющие роль предсказаний и предвестий. Анна и Вронский знакомятся на железнодорожном вокзале. В момент первой встречи, когда Анна приняла первый знак внимания со стороны нового знакомого, сцепщика поездов раздавило составом. На железнодорожной станции происходит и объяснение Вронского и Анны. Охлаждение Вронского к Анне приводит ее к самоубийству: Анна бросается под поезд. Образ железной дороги соотносится в романе с мотивами страсти, смертельной угрозы, с холодом и бездушным металлом. Смерть Анны и вина Вронского предугаданы в сцене конских скачек, когда Вронский из-за своей неловкости ломает хребет прекрасной кобыле Фру-Фру. Гибель лошади как бы предвещает судьбу Анны. Символичны сны Анны, в которых она видит мужика, работающего с железом. Его образ перекликается с образами железнодорожных служащих и овеян угрозой и смертью. Металл и железная дорога наделены в романе пугающим смыслом. (Блестяще разобрана поэтика, в том числе символика, «Анны Карениной» Владимиром Набоковым: Набоков В. Лекции по русской литературе. Пер. с англ. М., 1996. С. 221-306. См. также: Lönnqvist B. Символика железа в романе «Анна Каренина» // Celebrating Creativity: Essays in Honour of Jostein Börtnes / Ed. K. Andreas. Bergen, 1997. P. 97-107.)
Тонкая и глубокая характеристика композиции, поэтики совпадений в толстовском романе принадлежит чешскому писателю Милану Кундере: «В начале <…> романа <…> Анна встречается с Вронским при странных обстоятельствах. Она на перроне, где только что кто-то попал под поезд. В конце романа бросается под поезд Анна. Эта симметрическая композиция, в которой возникает одинаковый мотив в начале и в конце романа, может вам показаться слишком “романной”. Да, могу согласиться, однако при условии, что слово “романный” вы будете понимать отнюдь не как “выдуманный”, “искусственный”, “непохожий на жизнь”. Ибо именно так и компонуются человеческие жизни.
Они скомпонованы так же, как музыкальное сочинение. Человек, ведомый чувством красоты, превращает случайное событие (<…> смерть на вокзале) в мотив, который навсегда останется в композиции его жизни. Он возвращается к нему, повторяет его, изменяет, развивает, как композитор - тему своей сонаты. Ведь могла же Анна покончить с собой каким-то иным способом! Но мотив вокзала и смерти, этот незабвенный мотив, связанный с рождением любви, притягивал ее своей мрачной красотой и в минуты отчаяния. Сам того не ведая, человек творит свою жизнь по законам красоты даже в пору самой глубокой безысходности.
Нельзя, следовательно, упрекать роман, что он заворожен тайными встречами случайностей (подобными встрече Вронского, вокзала и смерти <…>), но можно справедливо упрекать человека, что в своей повседневной жизни он слеп к таким случайностям. Его жизнь тем самым утрачивает свое измерение красоты» (Кундера М. Невыносимая легкость бытия: Роман / Пер. с чеш. Н. Шульгиной. СПб., 2002. С. 65-66).
Символична метель, вихрь, во время которой встречаются на перроне Вронский и Анна. Это знак стихии, роковой и безудержной страсти. Сон, в котором Анне слышится голос, предрекающий смерть родами, также исполнен глубинного смысла: Анна умирает в родах, но не тогда, когда рожает дочь, а когда в любви к Вронскому сама рождается к новой жизни: рождение не совершается, дочь она полюбить не смогла, любовник перестает ее понимать.
В «Анне Карениной» Толстой использует прием внутреннего монолога, описания хаотических, произвольно сменяющих друг друга наблюдений, впечатлений от окружающего мира и мыслей героини (Анна, едущая после ссоры с Вронским на вокзал).
«Анна Каренина» - произведение не только полное философского смысла, но и злободневное. Действие романа происходит с 1873 по 1876 годы (Бабаев Э. Г. Комментарии. С. 444), и автор откликается на все животрепещущие темы: пишет и о крестьянской реформе, и о введении независимого суда, и о военной реформе, и о добровольческом движении в поддержку восставших сербов. Оценки реформ Толстым весьма суровы: бездумное перенимание западных институций вредно, помещичье хозяйство подорвано. Героем-идеологом, смело оспаривающим принятые либеральные мнения, выступает Левин.
«По роману Толстого можно изучать глубинные процессы пореформенной эпохи - эпохи внутренне взрывчатой, полной резких противоречий, переменчивой в своей основе. В эту эпоху поистине “все переворотилось и только еще укладывается”. <…> Это была очень точная характеристика эпохи и точные слова» (Маймин Е.А. Лев Толстой. С. 131).
«Анне Карениной» в критике повезло еще меньше, чем «Войне и миру». Левая критика восприняла роман как апологию и апофеоз высшего света (П. Никитин [псевдоним П. Н. Ткачева] - Салонное художничество // Дело. 1878. № 2, 4 и другие отклики); крупнейший критик того времени Н. К. Михайловский в статье «Десница и шуйца Льва Толстого» (см.: Библиотека русской критики. Критика 70-х годов ХIX века. М., 2002. С. 207-333) практически проигнорировал роман, предпочтя разбор педагогических воззрений Л. Н. Толстого и походя дав понять, что «Анна Каренина» - великосветский роман. Критик писал об авторе романа: «Правда, он тут получает удовлетворение и как человек известного слоя общества, которому может быть не чуждо и все человеческое, но в особенности близки интересы, чувства и мысли именно этого слоя. Это - так, но в этом-то и состоит отклонение от пути, признанного графом Толстым правильным, тут-то и начинается его шуйца <…>. В самом деле, что значит предавать тиснению тончайший и подробнейший анализ различных перипетий взаимной любви Анны Карениной и флигель-адъютанта графа Вронского или истории Наташи Безуховой, née (урожденной. - А. Р.) графини Ростовой и т.п.? Говоря словами самого гр<афа> Толстого, обнародование во многих тысячах экземпляров анализа, например, ощущений графа Вронского при виде переломленного хребта любимой его лошади само по себе не составляет “предосудительного” поступка. Ему “приятно получить за это деньги и известность”, а нам, “обществу”, не всему, конечно, преимущественно светским людям и кавалеристам, очень любопытно посмотреться в превосходное художественное зеркало» (Там же. С. 263, цитаты - из статьи Толстого «Прогресс и определение образования»).
В консервативной критике роман так же, как и в леворадикальной, трактовался как сочинение из великосветской жизни, что на сей раз автору ставилось в заслугу (А<всеенко В. Г.>. По поводу нового романа гр<афа> Толстого // Русский вестник. 1875. № 5). Но издатель журнального текста романа ультраконсервативный журналист и критик М.Н. Катков в не подписанной статье счел идею романа не выработавшейся (Русский вестник. 1877. № 7).
И в неидеологизированной критике роман по-настоящему оценен не был. Так, А.В. Станкевич на страницах «Вестника Европы» упрекал сочинителя в нарушении законов композиции и жанра, уверяя, что у Толстого вместо одного романа получилось целых два.
Из писателей роман высоко оценил только Ф.М. Достоевский. М.Е. Салтыков-Щедрин, как и радикальные критики, отнес его к салонным романом с вредной тенденцией (см. об этих отзывах: Бабаев Э. Г. Комментарии. С. 434, 445-449), а Некрасов отозвался уничижительной эпиграммой:
Толстой, ты доказал с терпеньем и талантом,
Что женщине не следует «гулять»
Ни с камер-юнкером, ни с флигель-адъютантом,
Когда она жена и мать.
В суждениях – как в неодобрительных, так и в сочувственных - об аристократической позиции Л.Н. Толстого – автора «Анны Карениной» и о его сочинении как о великосветском романе есть и правда, и неправда. Толстой, дворянин из старинного рода, по материнской линии Рюрикович, потомок святого мученика князя Михаила Черниговского, до «отречения» от своей прежней жизни и ее ценностей, произошедшего на рубеже 1870-1880-х гг., своим происхождением очень дорожил. Старинное дворянство для него было носителем высоких принципов чести и личной независимости, образования и воспитанности, без которой невозможна твердая моральная позиция. Еще в одном из черновиков «Войны и мира» содержалось утверждение: «Я аристократ потому, что не могу верить в высокий ум, тонкий вкус и великую честность человека, который ковыряет в носу пальцем и у которого душа с Богом беседует» (Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений: В 90 т. М.; Л., 1934. С. 239).
В Анне Карениной» авторское понимание аристократизма выражает Левин в разговоре со Стивой Облонским: «<…> Ты говоришь: аристократизм. А позволь тебя спросить, в чем это состоит аристократизм Вронского или кого бы то ни было, - такой аристократизм, чтобы можно пренебречь мною? Ты считаешь Вронского аристократом, но я нет. Человек, отец которого вылез из ничего пронырством, мать которого бог знает с кем не была в связи... Нет, уж извини, но я считаю аристократом себя и людей подобных мне, которые в прошедшем могут указать на три-четыре честные поколения семей, находившихся на высшей степени образования (дарованье и ум - это другое дело), и которые никогда ни пред кем не подличали, никогда ни в ком не нуждались, как жили мой отец, мой дед. И я знаю много таких. <…> Я <…> дорожу родовым и трудовым... Мы аристократы, а не те, которые могут существовать только подачками от сильных мира сего и кого купить можно за двугривенный».
Для Толстого аристократ – это не просто дворянин, пусть даже и титулованный, как граф Вронский, а дворянин из хорошего, старого рода, носитель родовых традиций, дорожащий семейной памятью, помещик, трудящийся на наследственной земле. Подобным образом понимал аристократизм Пушкин, дороживший своим шестисотлетним дворянством. Разница между ним и Толстым – в том, что автор «Евгения Онегина» и «Капитанской дочки» не был хозяином-помещиком, и потому для него труд помещика не относился к числу главных достоинств родовитого дворянина. Впрочем, в незаконченном прозаическом сочинении, печатающемся под условным редакторским названием «Роман в письмах» его герой Владимир, выражая симпатичные писателю мысли, оказывается созвучен с создателем «Анны Карениной»: «Выйду в отставку, женюсь и уеду в свою саратовскую деревню. Звание помещика есть та же служба. Заниматься управлением трех тысяч душ, коих все благосостояние зависит совершенно от нас, важнее, чем командовать взводом или переписывать дипломатические депеши… <…> Небрежение, в котором оставляем мы наших крестьян, непростительно. <…> Мы проживаем в долг свои будущие доходы, разоряемся, старость нас застает в нужде и в хлопотах.
Вот причина быстрого упадка нашего дворянства: дед был богат, сын нуждается, внук идет по миру. Древние фамилии приходят в ничтожество; новые подымаются и в третьем поколении исчезают опять. Состояния сливаются, и ни одна фамилия не знает своих предков. К чему ведет такой политический материализм? Не знаю Но пора поставить ему преграды.
Я без прискорбия никогда не мог видеть уничтожения наших исторических родов; никто у нас ими не дорожит, начиная с тех, которые им принадлежат».
Толстой, при схожем взгляде на русское дворянство, ценит аристократию, но отнюдь не свет – лживый, порочный, пустой. «Анна Каренина» - роман, если угодно, «аристократический», но никак не «великосветский», не «салонный».
Западник Тургенев в письме А.С. Суворину от 14 марта 1875 г., когда были напечатаны лишь первые главы «Анны Карениной», саркастически замечает «о влиянии Москвы, славянофильского дворянства, старых православных дев». В действительности реальная общественная позиция Толстого в эти годы лишь совпадала со славянофильской в некоторых частностях. Разделяя славянофильское представление о народе как хранителе национального духа и скептически относясь к перениманию западных форм государственного и общественного быта, характерному, по его мнению, для реформ 1860-х гг., Толстой был равнодушен к панславистскому пафосу и чужд веры в особенное мистическое призвание России. Показательно саркастическое изображение в «Анне Карениной» добровольческого движения в защиту Сербии от турок накануне русско-турецкой войны 1877-1878 г. Славянофилы, например И.С. Аксаков, были, напротив, горячими энтузиастами и вдохновителями этого движения. Первоначально страницы, посвященные добровольцам, составляли не восьмую часть романа, а его эпилог. В журнале М.Н. Каткова «Русский вестник», где первоначально печатался роман, эпилог опубликован не был. Дадим слово исследователям творческой истории романа: «Из-за содержания эпилога у автора возник конфликт с издателем. М.Н. Катков был недоволен отрицательным освещением добровольческого движения в России в пользу восставших сербов и отказался печатать в таком виде последнюю часть романа. В пятом номере “Русского вестника” появилась анонимная заметка - “Что случилось по смерти Анны Карениной” - в которой сообщалось: “В предыдущей книжке под романом «Анна Каренина» выставлено «Окончание следует». Но со смертью героини собственно роман кончился. По плану автора следовал бы еще небольшой эпилог листа в два, из коего читатели могли бы узнать, что Вронский в смущении и горе после смерти Анны отправляется добровольцем в Сербию и что все прочие живы и здоровы, а Левин остается в своей деревне и сердится на славянские комитеты и на добровольцев. Автор, быть может, разовьет эти главы к особому изданию своего романа”.
Толстой забрал рукопись, и восьмая часть “Анны Карениной” вышла отдельной книжкой» (Жданов В.А., Зайденшнур Э.Е. История создания романа «Анна Каренина» // Толстой Л.Н. Анна Каренина: Роман в 8 частях. М., 1970. (Серия «Литературные памятники»). С. 812).
О славянофилах в одном из писем Н.Н. Страхову Толстой высказывался весьма отчетливо и резко: «Одно из двух: славянофильство или Евангелие».
Отличие позиции писателя от славянофильской было точно подмечено Н.К. Михайловским (Михайловский Н.К. Десница и шуйца Льва Толстого. С. 237-247). Впрочем, славянофилы, действительно, были Толстому ближе, чем западники. 19 июля 1905 г. «Л. Н. разговорился о славянофилах.
-У них на первом плане стояло самодержавие; на втором - православие; на третьем - народность. Уважение к русскому народу. Самодержавие - представляли себе так, что царь - беспристрастный, третейский судья. <…> Западничество отталкивает, - сказал Л.Н. - Что скажут на Западе, повторяют у нас уже по тому <одному>, что там сказано. А потом люди были прекрасные <…>» (У Толстого: 1904-1910. Яснополянские записки Д.П. Маковицкого // Литературное наследство. М., 1979. Т. 90. Кн. 1. С. 348-349).
«Анна Каренина» - последнее большое произведение Толстого, написанное до его отхода от Церкви и ее учения. В ней Толстой еще сохраняет приверженность Православию, хотя понимает православную веру не столько как Истину, сколько как дорогую сердцу и понятную душе традицию. Написанный незадолго до духовного перелома роман оказался, несмотря на трагическую развязку сюжетной линии Анны, одним из самых светлых сочинений писателя.

© Все права защищены

12. Эпиграф к «Анне Карениной»

«Анна Каренина» носит всех удивляющий эпиграф: «Мне отмщение, и аз воздам». Об этом эпиграфе много спорили, многократно его истолковывали; Толстой не дал своего окончательного толкования.

Эпиграф часто рождается для того, чтобы не только окрасить эмоции читателя своими эмоциями, но и затем, чтобы оставить его в стране энергии заблуждения.

Толстой не знал, что он напишет.

Издаваться роман начал раньше, чем он был дописан.

Роман жил и изменялся. Изменялась Анна Каренина; изменялось отношение автора к тому, что он создает.

Эта женщина сперва невелика. Она красива, но красива по-обычному. Есть ищущий пути в жизни помещик, но нет широты будущего романа. Работа была начата для отдыха. Толстой хотел писать об обычном и сказать обычными словами. Вот это ему и не удалось. Он пришел к произведению после удач «Войны и мира»; но «Война и мир» началась с неудачи, с повести «Декабристы».

Мы знаем, дело обошлось.

Роман стал великим. Но это другое произведение, с другим названием, с другими действующими лицами.

Есть среднеазиатская легенда о том, как великий поэт, живший очень бедно, кончил свою эпопею (название забыл); когда он умер, из одних ворот выехала похоронная процессия, а в другие ворота проходила пышная процессия от шаха с поздравлениями и подарками.

Это как бы история о славе, о поздно приходящей славе.

Прекрасно, но неверно; или, скажем, верно, но есть другое, так же верно другое: поэт уходит из ворот уже вне славы. Он уходит, чтобы найти себе убежище от того, что называется славой, а слава отпечатана на листе, скажем, газеты; но во время Гомера газет не было, не было и славы.

Появляется имя «Анна Каренина» и отметка, что этот роман сделан на отдельных листочках, он как бы приложение. Он появляется в четырех вариантах.

Появляется и заглавие «Анна Каренина» и эпиграф: «Мне отмщение, и аз воздам».

Это неверная цитата. Такой цитаты найти нельзя в Библии.

Но есть как будто сходная мысль: «Мне отмщение, я воздам» («Послание к римлянам», 12.19).

В романе, когда умирает Анна Каренина, там, на железнодорожной платформе, рядом с которой проходят рельсы, так обозначается подчеркнутая смерть.

Старуха Вронская, про которую в романе написано, что она была очень развратна, женщина, что не знала преград в тихом разврате, графиня говорит про Анну: «…и тут-то она еще не пожалела его, а нарочно убила его совсем… смерть гадкой женщины без религии».

Анна Каренина испортила карьеру ее сына и даже поссорила его с матерью и погибла как-то нарочно.

Роман Толстого шаг за шагом освобождает женщину, которую он считал первой виноватой в семье Щербацких. Толстой как бы любил – он никого не любил, – этот Толстой выбирал в семье Берсов – Лизу, это было благонамеренно, потом Соню, это было лестно – он считал себя стариком.

В семейном романе Толстой любит Анну Каренину.

Так от ранее брошенной религии человек самостоятельно находит красный уголок, уже не связанный с религией.

Его освобождает усталость.

В своем романе он создает Анну Каренину с трудом; ему показалось сперва, что в ней есть что-то от Стивы Облонского, что она слишком «ком-иль-фо», что она напрасно умеет «забывать».

В романе своем писатель хотел полюбить Кити, младшую дочь сенатора Щербацкого. В выборе между Анной Карениной и Кити Толстой выбрал Кити, в жизни, а не во сне, и в этом как будто согласен с Вронским.

Хотя Вронский просто развлекался. Он поиграл в любовь, а она его поглотила.

Толстой выбрал Кити, но любит Анну Каренину.

Он оправдывает женщину.

Он расширил ее мир.

Хотя, может быть, он хотел женщиной заградить от себя мир.

И надо повторить: Алексей Максимович Горький говорил: странно, она умирает красивой, она ходила по Риму, но она Рима не видела. У него строчки нет о Риме, будто она его не видела.

Кити хорошая мать; у нее будет очень много детей; она рада тому, что свивает гнездо для будущей жизни; и она варит варенье в доме Левина, но по-своему, по-маминому.

Чтоб не огорчать мужа такими первыми новостями, Кити на свадьбе не думала, думал за нее муж; но зато она улыбалась.

Софья Андреевна была рада появлению романа, его успеху; за него огорчались герои «Крейцеровой сонаты» и, может быть, «Смерти Ивана Ильича», потому что портьеры, которые вешал Иван Ильич в своей квартире, совершенно точно такие же и подвешены именно так, с подхватом, как повесил их сам Л. Н. Толстой в том доме, который он построил; как и лестница, которую он сделал; все сделал для Кити, хороший дом. В меру богатый, но Толстой мог построить лучше.

И в этом скромном доме он нашел низкую, хотя и широкую комнату, в которой он на очень маленьком столике, огороженном решеткой, чтобы не падали листы, писал книгу разочарований.

Михоэлс говорил, что Толстой отвергал Шекспира, но повторил историю короля Лира.

Была большая семья, и мальчики хотели жить отдельно, по-своему, а девочки хотели выйти замуж; и, люди, которые делили плоды великого труда, они даже стеснялись, они даже жалели отца; но все было так обыкновенно.

Софья Андреевна, умная женщина, вела своих шестерых сыновей в узкий коридор обыкновенной жизни. Она уверена, что по-иному жить нельзя; но она добра.

Она поила Алексея Максимовича кофе, когда он приблудился к ней полубродягой, еще ничего не написавший.

Она инерция жизни.

Она отмщение, которое принадлежит старому миру. Он мстит за то, что ты его хотел победить в одиночку.

Одевши свои латы, взявши своего коня, человек питает жажду, чтобы его противник покарал его, как он карал многих.

* * *

Он сумел воскресить Катюшу Маслову. Он обследовал не менее десяти книг дворянских родословных, ища имена тех, что ушли из дому, потерялись.

Алексей, человек божий, покинул дом своих родных и потом пришел к ним так, чтобы они его не узнали.

И жил под лестницей.

Он нищим жил в родовом своем доме, снился во сне ему плач матери, которая думала, что его нет.

Большего, чем он сделал, никто не мог сделать.

Но все это было для него недостаточно.

И он показал мир, новый свет, дающийся не в пересказе; он был заядлым охотником, тружеником, он рождал людей, а мы их называем «типы», и посылал в мир, чтобы они в своей множественности увидели мир и рассказали ему, что это такое.

Сам он никогда не переиначивал мир. Он сознавал мир неустроенным, и, как кажется, в этом его задача; он населял его своими детьми, им созданными, а не рожденными, и здесь нет противоречия со строчкой, только что вами прочитанной.

Мы скажем, что он был несчастлив, хотя любой счастливый поэт, я думаю, каждый победитель поменялся бы с ним и взял бы его горе за его видение.

Он научил по-новому видеть мир. Он отодвигал людей от обычного: от религии, от войны, от жадности, от города; он не сделал их счастливыми, но он сделал их зрячими.

«Аз воздам».

Это было его отмщение за их сопротивление.

Но, поворачивая мир, не смог выйти он из его колеи.

КАТЕГОРИИ