Юмористические монологи про деревенских жителей. Деревенские истории
Мой сосед, гад такой, прям ненавижу его! Что не попроси помочь, ну, там, дрова сложить, колодец почистить, бурьян обкосить, - ни в какую!.. Общий с ним забор, считай, завалился совсем, а ему до лампочки! Только ноет:
- Чего пристал, я старый больной человек…
Как разноется, да как расквохчется, что та курица-несушка!.. Мол, у меня то болит, да у меня сё болит, да он сидеть не может, и лежать не может!.. Противно слушать, ей богу! Я ему как-то говорю:
- Отчего ж у тебя мамон тогда такой, раз ты такой хворый?
А он мне, слыш, чего отвечает:
- Это у меня, - говорит, - вздутие живота, грех смеяться над больным.
Вот даёт, гад! Оно и видно, что вздутие, жрёт всё время, как мельница, без остановки. Всё, что под руку попадается, всё жрёт, или до чего рука сквозь мой забор дотянется…
А я яблоньку посадил у колодца. Она к солнышку-то веточки раскинула, хорошо ей, комфортно. И яблочки нынче поспевают, не много, но такие хорошенькие, румяные, большие. Так вот этот гад повадился к моему колодцу за водой. Вода, мол, в моём колодце какая-то особенная, лечебная. А что в ней лечебного, такая же, как и в его колодце, обычная. А сам, гад, как только к моему колодцу, так яблочко с ветки хвать и жрать сразу! Сам ещё не пробовал, жалею, а он!.. И стоять же там не будешь с дрыном всё время, охранять!..
Тут кума моя, Светка, баба умная, говорит мне:
- А ты касторки в яблочки, из шприца, напусти, - говорит, - по турецкой методике. Всё равно урожай пропал, так хоть душу отведёшь. А касторки я тебе из больницы принесу.
Ну, я той же ночью яблочкам-то шпринцевание и сделал. Думал, что посинеют, обсыплются. Нет, ничего, висят себе на ветках, только румяным боком отсвечивают, привлекают. Спрятались мы со Светкой, по утру, на веранде за шторкой, наблюдаем. Видим, идёт злодей!.. Подошёл сосед к колодцу и видит, яблочки какие-то сегодня на редкость аппетитные. Он одно, сразу - второе, третье!.. Все сожрал, гад… Все, до которых я дотянулся, чтобы сдобрить. И хоть бы что ему!.. Нехотя так ведро из колодца тянет…
Вдруг: - "Ой-й-й!..", сюрприз подействовал. Он аж присел, за пузо схватившись, будто рожать будет! Ага, вздутие своё, будь оно не ладно!.. Да как припустится бежать к своему дому, как молодой, ей богу! Откуда только прыть взялась?!
Правду говорят, что спешка нужна в двух случаях, вот, как раз, - один из них. Он к себе во двор, по направлению к отдельному кабинету!.. А там у него бультерьер, …злющий, собака!.. И не пускает хозяина к кабинету, видать, не признал, или как-то теперь не так от хозяина пахнет… Короче, не пускает, и всё!
Видели бы вы потом этого бультерьера… Нет, не успел-таки сосед к кабинету…
А на следующий год я такой урожай с яблоньки своей снял! Любо-дорого!.. И сосед больше не покушается, помнит, гад, что яблочки-то "молодильными" оказались.
другой соблазн говорю. Правда, – между нами, женщинами, скажу – Сусанин ко мне клинья подбивал, но я ему его клин пообломала. Вот он, психанувши, и посоветовал мне в город ехать – цивилизации набраться.
Долго я собиралась, ой долго, но всё ж таки, собралась.
Собралась, значит, выхожу, одна, на дорогу, в старомодном ветхом шушуне… Про это ещё один поэт написал. Он как раз меня в тот момент и подглядел. Помню, сидит в кустах, шепчет: «Мне грустно на тебя смотреть, какая боль, какая жалость». И глазами моргает. А потом предлагает мне – выпьем с горя, где же кружка, сердцу станет веселей. Не знаю, какое у него горе было, но кружка у него была большая. Да шут с ней. Не в ей дело.
До города, не помню, как добралась, у знакомой ведьмы остановилась, спрашиваю её: «Где тут у вас цивилизацию раздают?» Ну, она мне сразу же улицу Восстания и присоветовала, – туда, мол, как стемнеет, все порядочные кикиморы ходят. Пошла я. И что там со мной приключилась!..
Мужик, в годах уже, меня увидел, и хрясь свой Мерседес – в столб! Выскакивает из автомобиля, прямиком ко мне, и не поверите, бух в колени. И обзывает меня словом поганым… Как его… Ну… А! Вспомнила! Вы – говорит – женщина «Вамп»! Мне ничего от вас не надо, только будьте вечерами со мной рядом, сказки рассказывайте. И плачет. Ну, думаю, раз он сказки любит, значит не повзрослел ещё, нянька ему нужна… Пошла с ним.
Ох, знали бы вы, что он со мной сотворил… Я ему кажный вечер истории лесные рассказывала, он хихикал да записывал, а потом… Выпустил книжонку с названием: «Лесной Эрос». Я её прочла и обалдела… Он ведь всю правду написал – и про шуры-муры русалок с водолазами, и про то, как Кащей яйцо потерял, и про Змея - гадёныша – отчего у него пламя изо рта до сих пор отрыгается. Конечно, попей с его. Вобщем, теперь мне обратно в лес ходу нету
Но и шут с им, с лесом. Дело не в ём! Скоро убежала я от этого сказочника-извращенца. А дело было так. Устроил он презентацию книжки. Приехали к нему друзья всякие, тоже писателями притворяются. И тут – гость один, паренёк молоденький, красивенький, увидел меня и прямо задрожал весь… Вы говорит, мне нужна, как воздух… Ваша внешность меня вдохновляет на подвиги. Пойдёмте вместе со мной на стрелку, иначе без вас я умру – сегодня же вечером…
Ну, про Белку со Стрелкой я слышала только хорошее, потому и смылась с этим… Эрастом. Вот, не повезло человеку с именем… Даже не Ванька дурак, а Эраст… Ну да ладно, не в имене дело. Шут с им. Везёт меня Эраст в своём лимузине, везёт, и привёз на какой-то пустырь. Насторожилась я, вспомнила Сусанина, но Эраст руками меня не трогает. Сидите, говорит, ждите, скоро наша с вами судьба решится.
Жду, – чего делать. И дождалась. На пустырь подъезжают пять Гранд-Чароков, и выходят оттуда такие… ну… огромадные… – вроде гамадрил… но поболе… У нас в лесу медведи – и те мельче…
Спрашиваю я моего Эраста:
Это, чё за звери?
О-о-о, – говорит, – это такие звери!..
Кусаются, – спрашиваю.
Не, – отвечает, – бодаются.
МОНОЛОГ БУГАЯ. Лавочка, соседи...
1996 год.
Регистрационный номер 0277311 выдан для произведения: МОНОЛОГ БУГАЯ. Лавочка, соседи...
И за что страдаю? А? Где справедливость? А? Ведь добро-то колхозное защищал. Во…. Ишь, зерно-хлебушко им подавай! А? А Нюрку-то за чо задирать? Кладовщицу-то! Рукетиры хреновы! А я виды на неё имею. Во…. Жанитца на ней хочу. Во…. Чо? Старый я? Та мне тридцать вот будя. А чо бородатый, ты не гляди. У нас все бородатые, да здоровые. Ну, а что озорники, так это от породы. Мой дед Микишка, сами знаете, даже надо мной и то шутит. Лета два, помнишь, как он у меня Валюху отбил? Ох, хороша девка была! Пудов на десять. Ей богу! Год за ней ходил, а теперь от мово деда дядьку мне родила, чуть не на пуд. Скоро год дядьке-то будет. Во…. И слова деду сказать не моги. В ухо как дал, так я три дня небо с землёй путал. Во-во… Отбил мне сучий дед и девку и голову. Обидно! Во…. А батя мой, ещё хлеще шутник! Слава богу в соседнюю деревню ушёл. Пущай, пока, там пошутит. Во…. А чо, дед? Сидит, нянчится с дядькой. Чо? Попробуй уйти куда! Валюха-то как родила, больше деда раза в полтора весить стала. Вот уж кому под горячу руку-то! Не приведи господь! Во…. Скоро ещё кого-то родит. Так что, мому деду не до шуток таперь.
Да! Про рукетиров-то! Навалилися все восемь штук. Нюрка раза три раскидала было их. Ну а они, мать иху, все кунхуисты. А я пьяный был. Во…. Чо, говорю, бабу-то задираете? Вот грех-то попутал! Ну, как налетели оне на меня со своими кунхуями….. Ну чо смеётесь? Не так чо? А мне не до смеху было! Обиделся я. На одну бабу восемь рыл! Ну, как налетели, сгрёб я их всех, да и поприжал к их же Камазу. Подержал малость…. Хлипкие оказались эти кунхуисты. Второй месяц лежат в больничке. Встать не могут. Ничего в них не держится и, говорят, и не будет. И то пусть спасибо Нюрке скажут. Сердобольная она. Покидала их а Камаз и в больничку отправила.
Ну во…. Недели через две кто-то из кунхуистов вспомнил, где оне были и чо сними случилось. Приезжает милиция, с каким-то омоном. Тверёзовый я был…. Взяли меня…. Привезли в милицию. Допрашивают. Оробел я…. Ни чо сказать не могу…. А следователь орёт: « Щас братве тебя отдам - ментом заговоришь!» Сунули меня в камеру. Хотели железа на меня надеть, та такова размеру не оказалось. Ну, во…. Заходят в камеру пять штук братвы. Похожи на кунхуистов, но называются ухуисты. Борьба у них такая - уху. Всё, говорят, пацан! Бздец тебе пришёл! Прыгали, прыгали. Визжали, визжали. Надоело! Сгрёб их, поприжал…. В них тоже ничего таперь не держится.
Следователь, мелкий такой, орёт: «Ну козёл! Я тебя опетушу!» Спрашиваю:"А чо это такое?" Кричит: «Петухом сделаю!». «Ладно! А ты так можешь? «Я всё могу» - визжит. Испугался я - думаю: «Колдун!».
Ну, сунули меня в камеру к уголовникам. Штук пятнадцать их там. У всех глаза горят. Наступают на меня. А трое своё бесстыдство вывалили и давай меня пужать. «Снимай, говорят, штаны! Знакомиться будем!» Ну, подумал я, подумал... И решил: «На равных, так на равных!». Чо, смеётесь? Ну снял штаны…. Оне как увидели…. Сначала тишина гробовая…. А потом, как заверещали и в двери. Жалезные были и те вышибли. Разбежались и щас найтить ни однаво не могуть.
Начальник милиции пришёл. Этому мелкому орёть: «Отпущай его, за ради бога, пока он всю милицию не развалил!».
Вот таперича жду! Придуть, не придурь! Посодять, не посодять. Не приходють пока.... О, господи!
Ох, уж не утерплю, расскажу, как я в Москву-то слетала! Десятьгодов сбиралась, не могла удосужиться. А тут не глядя свернулась,откуда что и взялось. Отпуск в конторе начислили. Я рукавицамихлоп - только меня и видели! Мужика с детками, все хозяйствооставила, из-под коров да под самый Кремль! Поехала к брату - ону меня полковник. Моложе меня, а давно на пенсии;
делать-то ему нечего - вот обрадел! Я телеграмму-то датьпостеснялась. "Ой, ты?! - говорит. - Кабы ты, - говорит, - была сголовой, сообщила бы. Я бы, - говорит, - на машине тебя с вокзалаувез. Только свистнуло бы!" - "Ну, - говорю, - не велика ибаронь, дошла и пешком".
Дошла-то дошла, а намаялася. Дорогу-то мне указывают, дапо-разному все: один говорит - влево, девушка, другой - вправо,гражданка, третий скажет - тетка, дуй напрямик! На котомку-топоглядят, ой, господи! До чего доходила взад-вперед - уж и вглазах двоится. Вдруг дядечка старенький подошел, спрашивает:"Вам не к Ивану Петровичу? Вон, - говорит, - в этом дому, навторой этаж, шестая квартера. Давно, - говорит, - ждут!" - "Ой,спасибо, гражданин старичок!" Пошла, пошла, пошла, вижу,написано: 2-й этаж. Ой, дай, думаю, пойду до третьего, надежнее.Уж брат-от с невесткой порасстраивались, поругали меня: почемутелеграмму не подала? День живу, другой. Меня и на спектаклизовут, меня и везде, а я говорю: "Куда меня, такую растрепу?Лучше уж дома держать, не показывать". Брат мне и говорит: "А вотмы из тебя сейчас такую мадаму сделаем!" Да и повез в главнуюполикмахтерскую. Завел - господи, царица небесная, куда япопала-то! Бабы сидят, мужики над ними в белых халатах.Ухаживают, как в больнице.
Колпаков-то всяких, скляночек-то! Посадили меня, боюсьшевельнуться. Всю обстригли сперва, потом завивать, после давайсушить мою голову.
Полдня, считай, зря ухлопали, а брат мне говорит: "Ну, теперьеще маникюр!" Маникюр так и маникюр, одинова погибать. Завели вдругую комнату. Руки-то мои оклали в блюдо с теплой водой,видать, отмачивать. Экие-то капарули! Обтерли, кажин ноготокобчистили. Потом стали красить в розовое.
Сижу да и думаю: как я коров-то буду доить?
Этакими баскимието? Да и заревела... Слезы-то из меня какгорох, а девушка-то испугалась, а брат-от ждет, а начальство-топрибежало. Что да почему, разве чем недовольны? Вышли на волю-то,поуспокоилась да и говорю брату: "Отправь домой ради Христа, уменя три коровы вот-вот должны отелиться". - "Ладно, отелятся безтебя, поедем теперь в магазин". Кофту купил, да платье, да модныетуфли. К вечеру-то наоделась, стою сама не своя. Как поглядела взеркало-то, милые! Я ли не я? Да и заревела еще пуще. Уж онвозил, возил меня, и в ресторан, и по знакомым. Вплоть до самогогенерала: вот, познакомьтесь, родная сестра! А родная сестраслова сказать не может, ступить боится. Надоело-то, еле выжила.Нет, говорю, поеду и поеду домой. Проводили меня, в хороший вагонпосадили, гостинцев полнехонек чемодан. Не надо и гостинцев,поскорей бы домой.
Как вышла на своей-то станции, так сердце и зашлось. Стою,гляжу - бежит! Я стою: узнает аль не узнает? Пробежал мимо...Весь поезд обежал, бежит обратно. Уже и народу никого неосталось. Он опять бежит, да опять мимо меня. Ну, думаю, ещеразок пробежит, я и окликну. Как увидел, так и растерялся:обнимать аль погодить? "Эк, - говорит, - тебя, и подойти боязно.Только по чемодану и узнал". е "А вот, не все тебе на народефорсить, в другой раз и не так накрашусь! Не отелилиськоровы-то?" - "Отелились, - говорит, - все три...".