«Собачье сердце»: история создания фильма. История создания и литературная судьба произведения

Фильм «Собачье сердце», снятый Владимиром Бортко в 1988 году, сегодня считается одним из лучших картин советского кинематографа. Режиссер не только перенес повесть Михаила Булгакова на экран, но и смог вдохнуть в свой фильм дух времени. «Собачье сердце» - гениальный фильм, поставленный по гениальному произведению. Предлагаем вам узнать историю создания фильма «Собачье сердце».

Как известно, в СССР никогда не публиковали из-за сатирического содержания повести. Её опубликовали лишь во время перестройки в 1987 году в журнале «Знамя». И спустя всего год по ней сняли фильм. По словам режиссера Владимира Бортко на идею создания этой картины его подтолкнул Сергей Микаэлян, который в то время возглавлял телевизионное отделение «Ленфильма»:

«Встретив меня в коридоре студии в тот раз, Микаэлян протянул журнал. Я пришел домой, начал читать, дошел до монолога профессора и понял, что буду снимать, и даже знаю как. Это должно быть черно-белое кино…»

Но позже Бортко решил использовать для камеры фильтр «Сепия», чтобы стилизовать его под кино 30-х годов. Позже он также использовал этот прием в фильмах «Идиот» и «Мастер и Маргарита».

Кстати, фильм Владимира Бортко - это вторая экранизация повести Булгакова. Первый фильм был снят в 1976 году в Италии. Его поставил Альберто Латтуада, а роль профессора Преображенского исполнил Макс фон Зюдов.

Кадр из фильма «Собачье сердце» (1976)

Бортко решил не останавливаться только на повести и позаимствовал некоторые элементы из других произведений Булгакова. К примеру, профессор Персиков, которого Преображенский пригласил осмотреть Шарика, был главным героем повести «Роковые яйца». А дворник, прочитавший два тома словаря Брокгауза и Эфрона, взят из рассказа «Самоцветный быт». Также известная сцена, в которой новорожденным дают имя Роза и Клара, взята из фельетона «Золотые корреспонденции Ферапонта Ферапонтовича Капорцева», а соседи профессора, вызывающие дух императора — из рассказа «Спиритический сеанс».

К съемкам фильма приступили незамедлительно. На роль профессора Преображенского пробовались такие актёры как Леонид Броневой, Михаил Ульянов, Юрий Яковлев, и Владислав Стржельчик. Но роль досталась человеку, который даже не читал никогда — Евгению Евстигнееву. Для него эта роль стала настоящим спасением, ведь тогда его уже отправили на пенсию в театре. Сын актёра вспоминает:

«Этот фильм возник в жизни отца очень вовремя и буквально спас его. Папа переживал сложный период, когда во МХАТе его отправили на пенсию. Трудно соглашаясь на работу в «Собачьем сердце», он потом просто жил ею. Что было на площадке, я не знаю, но он постоянно говорил о своей роли, что-то наигрывал, показывал какие-то сцены… В тот момент картина стала для него опорой».

Что же касается роли Шарикова, то Владимир Бортко вспоминает это так:

«На роль Шарикова было восемь претендентов, в том числе и любимый мною актер и друг Николай Караченцов. Но Толоконников, обнаруженный нами в Алма-Ате, убил меня совершенно. На пробе он разыгрывал сцену с водкой: «Желаю, чтобы все!» Он так убедительно гмыкнул, хэкнул, так удивительно пропутешествовал глоток по его шее, так хищно дернулся кадык, что я утвердил его немедленно».

Сам Бортко также снялся в «Cобачьем сердце» , правда, только в эпизоде. Он был одним из зевак в Обуховом переулке, опровергающем слухи о марсианах.

Даже на роль собаки Шарика проходил кастинг. Его исполнила дворняжка по кличке Карай, выбранная из 20 претендентов. Это был его кинодебют, но пес оказался достаточно талантливым и продолжил свою кинокарьеру в фильмах «Переэкзаменовка», «Рок-н-ролл для принцессы», «Навеки 19-летний» и «Свадебный марш».

Карая даже пришлось гримировать для фильма, так как у него была гладкая шерсть, а Булгаков писал, что Шарик лохматый. Гример картины, Елена Козлова, вспоминает:

«Использовали крахмал, но как только Карай выбегал на улицу, тут же начинал валяться в снегу и все с себя смывал. Потом догадались применить желатин, и он оказался более стойким».

Несмотря на частые заблуждения, практически все песни были написаны специально для фильма бардом Юлием Кимом. И частушки, которые исполнял Шариков («…подходи, буржуй, глазик выколю»), и марш красноармейцев («Белая гвардия наголову разбита, а Красную армию никто не разобьёт!») и песню «Суровые годы уходят», которую исполнял хор Швондера.

Героям фильма, профессору Преображенскому и Полиграфу Шарикову, в 2009 году даже установили памятник в Харькове возле входа в ресторан «Шарикоff».

Фильм, который сегодня считается классическим, был принят не то, чтобы очень холодно, а раскритикован в пух и прах.

«Я открыл газеты и обомлел. За достоверность цитат не ручаюсь, но можно поднять архив, и вы убедитесь, что я близок к тексту… Там было написано примерно следующее: «Такого дерьма, как «Собачье сердце», никто отродясь не снимал. Режиссеру за это надо отрубить не только руки, но и ноги и сбросить с моста». Но я все-таки уцелел (смеется). Чувствовал, что все сделал правильно. За границей нас приняли благосклонно: фильм отметили призами в Италии, Польше, Болгарии. А через два года после выхода «Собачьего сердца» на экран мне и Евгению Евстигнееву вручили Госпремию».

Но важнее любой премии для Владимира Бортко стало то, что его фильм получил бессмертие. И сегодня его часто можно встретить по телевидению и трудно найти человека, который хотя бы раз не смотрел , а цитаты из фильма и вовсе стали классическими.

Об истории создания и публикации повести «Собачье сердце»

Булгаков Михаил Афанасьевич - Об истории создания и публикации повести «Собачье сердце»

Об истории создания и публикации повести «Собачье сердце»

В январе 1925 г. М. А. Булгаков по заказу журнала «Недра», где ранее были опубликованы егопроизведения «Дьяволиада» и «Роковые яйца», начал работу над новой повестью. Первоначально она называлась
«Собачье сердце»

Его фабула перекликается с романом известного английского писателя-фантаста Герберта Уэллса «Остров доктора Моро», в котором описаны опыты одного профессора по превращению хирургическим путём людей в животных. Прототипом одного из главных героев повести М. А. Булгакова профессора Преображенского стал дядя писателя, известный в Москве врач Н. М. Покровский.

В марте 1925 году писатель впервые читал свою повесть на литературном собрании «Никитинских субботников». Один из слушателей тотчас же донёс в Главное политическое управление страны: «Такие вещи, прочитанные в самом блестящем литературном кружке, намного опаснее бесполезно-безвредных выступлений литераторов 101-го сорта на заседаниях Всероссийского Союза Поэтов. Вся вещь написана во враждебных, дышащих бесконечным презрением к Совстрою тонах и отрицает все его достижения. Есть верный, строгий и зоркий страж у Соввласти, это — Главлит, и если моё мнение не расходится с его, то эта книга света не увидит».

И хотя у М. А. Булгакова уже был подписан договор с МХАТом о постановке повести на сцене, в связи с цензурным запретом он был расторгнут. А к самому писателю с санкции Центрального комитета партии 7 мая 1926 года пришли с обыском, в результате которого были изъяты не только два экземпляра машинописного варианта «Собачьего сердца», но и его личные дневники. Повесть пришла к своему читателю в СССР лишь в 1987 г.

В январе 1925 г. М. А. Булгаков по заказу журнала «Недра», где ранее были опубликованы его произведения «Дьяволиада» и «Роковые яйца», начал работу над новой повестью. Первоначально она называлась
«Собачье счастье. Чудовищная история» , но вскоре писатель заменил название на
«Собачье сердце» . Произведение было закончено уже в марте того же года.

Его фабула перекликается с романом известного английского писателя-фантаста Герберта Уэллса «Остров доктора Моро», в котором описаны опыты одного профессора по превращению хирургическим путём людей в животных. Прототипом одного из главных героев повести М. А. Булгакова профессора Преображенского стал дядя писателя, известный в Москве врач Н. М. Покровский.

В марте 1925 году писатель впервые читал свою повесть на литературном собрании «Никитинских субботников». Один из слушателей тотчас же донёс в Главное политическое управление страны: «Такие вещи, прочитанные в самом блестящем литературном кружке, намного опаснее бесполезно-безвредных выступлений литераторов 101-го сорта на заседаниях Всероссийского Союза Поэтов. Вся вещь написана во враждебных, дышащих бесконечным презрением к Совстрою тонах и отрицает все его достижения. Есть верный, строгий и зоркий страж у Соввласти, это — Главлит, и если моё мнение не расходится с его, то эта книга света не увидит».

В то время подобные высказывания «компетентных» сотрудников не могли пройти бесследно. По просьбе главного редактора журнала «Недра» Н. С. Ангарского с рукописью повести ознакомился совет-ский партийный и государственный деятель Лев Каменев. Он и вынес рукописи окончательный вердикт: «Это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя».

И хотя у М. А. Булгакова уже был подписан договор с МХАТом о постановке повести на сцене, в связи с цензурным запретом он был расторгнут. А к самому писателю с санкции Центрального комитета партии 7 мая 1926 года пришли с обыском, в результате которого были изъяты не только два экземпляра машинописного варианта «Собачьего сердца», но и его личные дневники. Повесть пришла к своему читателю в СССР лишь в 1987 г.

В январе 1925 г. М.А. Булгаков по заказу журнала «Недра», где ранее были опубликованы его произведения «Дьяволиада» и «Роковые яйца», начал работу над новой повестью. Первоначально она называлась «Собачье счастье. Чудовищная история» , но вскоре писатель заменил название на«Собачье сердце» . Произведение было закончено уже в марте того же года.

Его фабула перекликается с романом известного английского писателя-фантаста Герберта Уэллса «Остров доктора Моро», в котором описаны опыты одного профессора по превращению хирургическим путём людей в животных. Прототипом одного из главных героев повести М.А. Булгакова профессора Преображенского стал дядя писателя, известный в Москве врач Н.М. Покровский.

В марте 1925 году писатель впервые читал свою повесть на литературном собрании «Никитинских субботников». Один из слушателей тотчас же донёс в Главное политическое управление страны: «Такие вещи, прочитанные в самом блестящем литературном кружке, намного опаснее бесполезно-безвредных выступлений литераторов 101-го сорта на заседаниях Всероссийского Союза Поэтов. Вся вещь написана во враждебных, дышащих бесконечным презрением к Совстрою тонах и отрицает все его достижения. Есть верный, строгий и зоркий страж у Соввласти, это — Главлит, и если моё мнение не расходится с его, то эта книга света не увидит».

В то время подобные высказывания «компетентных» сотрудников не могли пройти бесследно. По просьбе главного редактора журнала «Недра» Н.С. Ангарского с рукописью повести ознакомился совет-ский партийный и государственный деятель Лев Каменев. Он и вынес рукописи окончательный вердикт: «Это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя». Материал с сайта http://iEssay.ru

Повесть «Собачье сердце» имеющая подзаголовок «Чудовищная история»; являясь во многом вершиной советской (или антисоветской) социальной сатиры, ни разу не публиковалась при жизни писателя. Впервые в СССР опубликовалась в 1987г. За 19 лет до этого имела публикации в Лондоне и Франкфурте.

Повесть была написана в январе-марте 1925 года, рукопись принята в альманахе «Недра», но откладывалась от книжки к книжке, и, ожидая издания, Булгаков даже заключил с Художественным театром договор на инсценирование «Собачьего сердца». Однако постепенно менявшаяся литературно-общественная ситуация, нетерпимая агрессивность РАППа и его критиков, нападки на Булгакова, усилившиеся после премьеры в октябре 1926 года «Дней Турбиных», закрыли дорогу повести в печать. В начале 1927 года и МХАТ разорвал с Булгаковым договор на инсценировку повести. На долгие годы «Собачье сердце» осталось лежать в архиве писателя. 7 марта 1925г. автор читал первую часть «Собачьего сердца» на литературном собрании «Никитинских субботников», а 21 марта там же- вторую часть повести. Один из слушателей, М.Я.Шнайдер, следующим образом передал перед собравшимися своё впечатление от «Собачьего сердца»: «Это первое литературное произведение, которое осмеливается быть самим собой. Пришло время реализации отношения к произошедшему» (т.е. к Октябрьскому перевороту 1917 г.) Один из посетителей премьеры повести сообщил: «Моё личное мнение: такие вещи, прочитанные в самом блестящем московском кружке, намного опаснее бесполезно-вредных выступлений литераторов 101-го сорта на заседаниях «Всероссийского союза поэтов».

Люди, искушённые в литературе, повесть хвалили. Например, 8 апреля 1925г. писатель Викентий Вересаев писал поэту Максимильяну Волошину: «Очень мне приятно было прочесть ваш отзыв о М.Булгакове…юмористические его вещи-перлы, обещающие из него художника 1-го ранга. Но цензура режет его беспощадно. Недавно зарезала чудесную вещь «Собачье сердце», и он совсем падает духом». Критики, в том числе В. Шкловский, оказавшийся для Булгакова плохим пророком, указывали в своё время на зависимость писателя от традиций фантастики Уэллса с его «Пищей богов». С большим основанием, пожалуй, можно было бы припомнить близкие этому жанру отечественные опыты- Ал. Толстого в «Аэлите» или Е. Замятина в романе «Мы». Но ещё вернее иметь в виду зависимость Булгакова от классической традиции, которой он следовал, разумеется, не как персту указующему, а как путеводной звезде. Назвать надо прежде всего мрачно-весёлую фантастику Гоголя и сатиру Салтыкова-Щедрина.

«Мёртвые души» Булгаков прочел в девятилетнем возрасте и всю последующую жизнь не мог освободиться от магии слова этого великого художника. Не случайно в одном из его рассказов 20-х годов по нэповской Москве разгуливает тень Павла Ивановича Чичикова. Что же касается Щедрина, то в писательской анкете, посвящённой памяти автора «Истории одного города», Булгаков заявил: «Влияние Салтыков оказал на меня чрезвычайное, и, будучи в юном возрасте, я решил, что относиться к окружающему надлежит с иронией… Когда я стал взрослым, мне открылась ужасная истина. Атаманы-молодцы, беспутные клемантинки, рукосуи и лапотники, майор Прыщ и белый прохвост Угрюм-Бурчеев пережили Салтыкова-Щедрина». Сатирический метод Щедрина, но без его желчи, как и фантастику Гоголя, но лишенную мрачной рефлексии, Булгаков по-своему переосмыслил в своей реалистической прозе, в самобытном жанре сатирической утопии.

Третья повесть Булгакова о Москве. «Собачье сердце» не публиковалось на родине писателя до 1987 года, а в 1976 году М.О.Чудакова в материалах к булгаковской биографии не смогла по цензурным соображениям даже упомянуть её название, ограничившись пересказом фабулы. Сейчас же эта повесть, позднее всего дошедшая до русскоязычного писателя, стала «настольной» книгой целого поколения. Почему же у повести оказалась столь трудная судьба? Она была написана вслед за «Роковыми яйцами» в 1925 году. Редактор альманаха «Недра» Н.С.Ангорский надеялся провести повесть в печать, обратившись, в частности, за помощью к одному из видных руководителей партии и правительства Л.Б.Каменёву. Однако последний так отозвался о «Собачьем сердце»: «Это острый памфлет на современность, печатать ни в коем случае нельзя!» Этот отзыв вместе с позицией цензуры более чем на шесть десятилетий сделал невозможным публикацию повести в СССР. Читатели чуть было не потеряли повесть навсегда, когда во время обысков в квартире Булгакова единственный экземпляр рукописи изъяли и автор в течение нескольких месяцев не мог добиться ее возвращения. Только благодаря просьбам М Горького повесть вернулась к Булгакову.

Фабула «Собачьего сердца» заимствована до некоторой степени у того же Уэллса из романа «Остров доктора Моро» и связана с идеей очеловечивания животных. Булгаков безусловно находился под влиянием английского писателя, но только на уровне некоторой общности сюжетов. Идейное содержание повестей Булгакова совершенно самостоятельно и порой глубже уэллсовских.

«Собачье сердце» - одно из немногих литературных произведений, получивших столь громкую мгновенную славу. Причиною тому, конечно же, и её блистательные литературные достоинства, но и уникальность её появления в печати - через 62 года после создания.

Конечно, повесть знали, так же как и «Котлован», «Чевенгур» А.Платонова, как знали многие другие запретные произведения литературы. И всё-таки нелегальное существование книги - и пример с «Собачьим сердцем» это доказывает - не может быть и в половину полноценным. Лишь получив права гражданства, отделившись от хранимого в архиве оригинала, пустившись в независимое плавание по времени и читателям, произведение может быть раскрыто так, как оно того заслуживает.

.«Роковые яйца» были первой вещью Булгакова, которая вызвала поистине бурную реакцию критики, и Рапповской в особенности. Теперь она уже знала, что с этого опасного писателя нельзя спускать глаз. И каждое новое его произведение встречалось дружным хором яростных, обличающих и кипящих злобой голосов.

Можно себе представить, какие поднялись бы в РАППе вопли, если бы тогда же вышла в свет повесть Булгакова, написанная вскоре после «Роковых яиц» - «Собачье сердце».

Булгаков-сатирик был неугоден власти: слишком острой и точной была сатира, да к тому же Булгаков и не скрывал неприязни к новым «хозяевам жизни». Как следствие - запрещение ставиться в театре, публиковаться, «дышать». При жизни его упрекали в отсутствии мировоззрения, именовали «новобуржуазным отродьем, брызжущим отравленной, но бессильной слюной на рабочий класс и его коммунистические идеалы.». Не прекращены нападки на Булгакова и по сей день. В частности, его «Мастера и Маргариту» обвиняют в богохульстве: «распутное увлечение нечистой силой» (А.И.Солженицын), «богохульный роман» (Н.Боков).

Когда в 1925 году была опубликована повесть Булгакова «Роковые яйца», уже не первая сатирическая вещь писателя, один из критиков то ли с удивлением, то ли с иронией заметил: «Булгаков хочет стать сатириком нашей эпохи…». Теперь, пожалуй, уже никто не будет отрицать, что Булгаков стал сатириком нашей эпохи. Да ещё самым выдающимся. И это при всём том, что он вовсе не хотел им стать. Сделала его сатириком сама эпоха. По природе своего дарования он был лириком. Всё, что он написал, прошло через его сердце. Каждый созданный им образ несёт в себе его любовь или ненависть, восхищение или горечь, нежность или сожаление. Когда читаешь книги Булгакова, неизбежно заражаешься этими его чувствами. Сатирой он только «огрызался» на всё то недоброе, что рождалось и множилось на его глазах, от чего ему не однажды приходилось отбиваться самому и что грозило тяжёлыми бедами народу и стране. Ему отвратительны были бюрократические формы управления людьми и жизнью общества в целом, а бюрократизм пускал всё более глубокие корни во всех сферах общественного бытия. Он не выносил насилия ни над ним самим, ни над другими людьми. А оно-то со времён военного коммунизма применялось всё шире. Он видел главную беду своей «отсталой страны» в бескультурье и невежестве, а то и другое, с уничтожением интеллигенции, несмотря на «культурную революцию», и ликвидацию неграмотности, не убывало, а, напротив, проникало в государственный аппарат, и в те слои общества, которые по всем статьям должны были составлять его интеллектуальную среду. И он бросался в бой на защиту того «разумного, доброго, вечного», что сеяли в своё время лучшие умы и души русской интеллигенции и что отбрасывалось и затаптывалось теперь во имя так называемых классовых интересов пролетариата.

Был для Булгакова в этих боях свой творческий интерес. Они разжигали его фантазию, острили перо. И даже то, что на тонкую шпагу его сатиры критика отвечала дубиной, той самой, рапповской, которая глушила в литературе всё истинно талантливое, не лишало его ни юмора, ни отваги. Но никогда не вступал он в такие из чистого азарта, как это нередко случалось с сатириками и юмористами. Им неизменно руководили тревога и боль за то доброе и вечное, что терялось людьми и страной на пути, по которому шли они отнюдь не по своей воле.

Потому-то на десятом году его творчества, в условиях расцветавшей сталинщины, произведения его были запрещены. Но по той же причине, когда через шесть десятков лет он был возвращён читателям, выяснилось, что произведения эти не только не устарели, но оказались злободневней многих и многих современных чтений, написанных на самую что ни на есть злобу дня.

Творческий мир Булгакова фантастически богат, разнообразен, полон всякого рода неожиданностей и для читателя и для исследователей. Ни один из его романов, ни одна из повестей или пьес не укладывается в привычные нам схемы. Воспринимаются они и толкуются разными людьми по-разному. У каждого внимательного читателя свой Булгаков.

Сюжеты двух московских повестей перекликаются. Есть в «Собачьем сердце» и своя из области фантастики закваска. Но то, что волнует и тревожит писателя, он раскрывает здесь не в иносказательной форме, а, что называется, открытым текстом. Поэтому мы с уверенностью можем говорить, что «Собачье сердце» - произведение в духе классического трагического реализма.

М.А.Булгаков. Слово о писателе. «Собачье сердце». История создания и судьба повести. Смысл названия.

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ УЧИТЕЛЯ

ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ УЧЕНИКА

УУД

РЕЗУЛЬТАТ

Организационный момент.

На доске записано слово «сердце».

(Записать несколько словосочетаний на доске, обязательно записать словосочетание «собачье сердце»).

Лист 1.

Записать словосочетания, развернутые метафоры, включающие в себя слово «сердце».

Дополнить свои записи.

Развитие образного, ассоциативного мышления.

Активизация словарного запаса,

Озвучить тему урока: «М.А.Булгаков, повесть «Собачье сердце».

Сегодня мы определим смысл названия повести.

Записать тему.

Целеполагание.

Раздать тексты (прежде чем начать работать с повестью, давайте кратко познакомимся с основными биографическими этапами автора и историей создания повести).

I вар. – Слово о писателе.

II вар. – История повести.

Используя подчеркнутый материал, перескажите соседу суть прочитанного.

(Один ученик от варианта озвучит суть прочитанного классу).

Аналитическая работа с текстом (чтение, выделение из объема информации главного).

Работа в парах (говорение, слушание).

Совершенствование навыков аналитического чтения публицистического текста.

Показать начальный фрагмент фильма «Собачье сердце» (1988, реж. В.Бортко), где Шарик от первого лица ведет повествование своей жизни (для того,чтобы показать внутренний мир Шарика, когда он был еще собакой, чтобы после разительнее был контраст с ним же в человеческом облике), а также

динамику превращения собаки в человека (врачебный журнал доктора Борменталя).

(Записать несколько словосочетаний на доске).

Лист 1.

Записать слова и словосочетания, описывающие состояние и жизнь Шарика.

Дополнить свои записи.

Умение анализировать видеоряд.

Эмоциональное воздействие,

обогащение лексики (пополнение словарного запаса).

Под чьим влиянием развивался Шариков? Какое это было вляние?

Карточки «Последовательность влияния Швондера на воспитание Шарика».

Расположить в порядке происходивших событий.

Устный ответ учащегося.

Работа в группах (по 4 чел.).

Умение аргументировать.

Умение определять причинно-следственные связи.

Формулирование проблемы.

Ключевой фрагмент фильма «Собачье сердце» (1988, реж. В.Бортко), где пр-р Пеображенский делает умозаключение, что сердце-то у Шарикова самое, что ни на есть человеческое!

Лист 1.

Самостоятельно записать вывод из увиденного.

Умение сопоставлять информацию, делать вывод.

Взгляд на проблему с противоположной стороны, проецирование своего прошлого опыта на новую ситуацию.

Раздать пословицы о «свойствах сердца».

Выбрать одну и записать на ЛИСТ 2 – это заглавие вашего сочинения.

Оценка своих мыслей.

Написать небольшое эссе (заголовок выбран), в котором должен прозвучать ответ на вопрос, заданный в начале урока: «Смысл названия повести».

Использовать все наработки сегодняшнего урока.

Написание эссе.

Письменная речь.

Речевое развитие (анализ и построение своих мыслей в связный текст).

Прослушивание.

Оценка своих мыслей со стороны, в «свете одноклассников».

Рефлексия.

1. Какие задания были наиболее трудные?

2. Что помогло справиться с трудностями?

3. Какие задания были легче всего выполнять?

4. Что нового открыли лично для себя?

Устные ответы учащихся.

Осмысление полученных знаний, критическая оценка знаний и методов его освоения.

(Чувства, представления, ощущения – не рефлексивны, они нуждаются в рефлексии и только так получают свою достоверность)

Наблюдение своих собственных действий, путь к самосознанию.

Домашнее задание.

Проанализировать образ пр-ра Преображенского в повести.

Умение воспроизводить содержание и интерпретировать учебный материал.

Выставление оценок по итогам проверки эссе.

Сдать эссе.

Результат работы на уроке.

Михаил Булгаков

Собачье сердце

У-у-у-у-у-у-гу-гу-гугу-уу! О, гляньте на меня, я погибаю! Вьюга в подворотне ревет мне отходную, и я вою с нею. Пропал я, пропал! Негодяй в грязном колпаке, повар в столовой нормального питания служащих Центрального совета народного хозяйства, плеснул кипятком и обварил мне левый бок. Какая гадина, а еще пролетарий! Господи Боже мой, как больно! До костей проело кипяточком. Я теперь вою, вою, вою, да разве воем поможешь?

Чем я ему помешал? Чем? Неужли же я обожру Совет народного хозяйства, если в помойке пороюсь? Жадная тварь. Вы гляньте когда-нибудь на его рожу: ведь он поперек себя шире! Вор с медной мордой. Ах, люди, люди! В полдень угостил меня колпак кипятком, а сейчас стемнело, часа четыре приблизительно пополудни, судя по тому, как луком пахнет из пожарной Пречистенской команды. Пожарные ужинают кашей, как вам известно. Но это последнее дело, вроде грибов. Знакомые псы с Пречистенки, впрочем, рассказывали, будто бы на Неглинном в ресторане «Бар» жрут дежурное блюдо – грибы соус пикан по три рубля семьдесят пять копеек порция. Это дело на любителя – все равно что калошу лизать... У-у-у-у...

Бок болит нестерпимо, и даль моей карьеры видна мне совершенно отчетливо: завтра появятся язвы, и, спрашивается, чем я их буду лечить? Летом можно смотаться в Сокольники, там есть особенная очень хорошая трава, и, кроме того, нажрешься бесплатно колбасных головок, бумаги жирной набросают граждане, налижешься. И если бы не грымза какая-то, что поет на кругу при луне – «милая Аида», – так что сердце падает, было бы отлично. А теперь куда же пойдешь? Не били вас сапогом? Били. Кирпичом по ребрам получали? Кушано достаточно. Все испытал, с судьбою своею мирюсь и если плачу сейчас, то только от физической боли и от голода, потому что дух мой еще не угас... Живуч собачий дух.

Но вот тело мое – изломанное, битое, надругались над ним люди достаточно. Ведь главное что: как врезал он кипяточком, под шерсть проело, и защиты, стало быть, для левого бока нет никакой. Я очень легко могу получить воспаление легких, а получив его, я, граждане, подохну с голоду. С воспалением легких полагается лежать на парадном ходе под лестницей, а кто же вместо меня, лежащего холостого пса, будет бегать по сорным ящикам в поисках питания? Прохватит легкое, поползу я на животе, ослабею, и любой спец пришибет меня палкой насмерть. И дворники с бляхами ухватят меня за ноги и выкинут на телегу...

Дворники из всех пролетариев самая гнусная мразь. Человечьи очистки – самая низшая категория. Повар попадается разный. Например, покойный Влас с Пречистенки. Скольким он жизнь спас! Потому что самое главное во время болезни перехватить кус. И вот, бывало, говорят старые псы, махнет Влас кость, а на ней с осьмушку мяса. Царство ему небесное за то, что был настоящая личность, барский повар графов Толстых, а не из Совета нормального питания. Что они там вытворяют в нормальном питании, уму собачьему непостижимо! Ведь они же, мерзавцы, из вонючей солонины щи варят, а те, бедняги, ничего и не знают! Бегут, жрут, лакают!

Иная машинисточка получает по девятому разряду четыре с половиной червонца, ну, правда, любовник ей фильдеперсовые чулочки подарит. Да ведь сколько за этот фильдеперс ей издевательств надо вынести! Прибежит машинисточка, ведь за четыре с половиной червонца в «Бар» не пойдешь! Ей и на кинематограф не хватает, а кинематограф у женщин единственное утешение в жизни. Дрожит, морщится, а лопает. Подумать только – сорок копеек из двух блюд, а они, оба эти блюда, и пятиалтынного не стоят, потому что остальные двадцать пять копеек заведующий хозяйством уворовал. А ей разве такой стол нужен? У нее и верхушка правого легкого не в порядке, и женская болезнь, на службе с нее вычли, тухлятиной в столовке накормили, вон она, вон она!! Бежит в подворотню в любовниковых чулках. Ноги холодные, в живот дует, потому что шерсть на ней вроде моей, а штаны она носит холодные, так, кружевная видимость. Рвань для любовника. Надень-ка она фланелевые, попробуй. Он и заорет:

– До чего ты неизящна! Надоела мне моя Матрена, намучился я с фланелевыми штанами, теперь пришло мое времечко. Я теперь председатель, и сколько ни накраду – все, все на женское тело, на раковые шейки, на «Абрау-Дюрсо»! Потому что наголодался в молодости достаточно, будет с меня, а загробной жизни не существует.

Жаль мне ее, жаль. Но самого себя мне еще больше жаль. Не из эгоизма говорю, о нет, а потому, что действительно мы в неравных условиях. Ей-то хоть дома тепло, ну, а мне, а мне! Куда пойду? Битый, обваренный, оплеванный, куда же я пойду? У-у-у-у!..

– Куть, куть, куть! Шарик, а Шарик! Чего ты скулишь, бедняжка? А? Кто тебя обидел?.. Ух...

Ведьма – сухая метель загремела воротами и помелом съездила по уху барышню. Юбчонку взбила до колен, обнажила кремовые чулочки и узкую полосочку плохо стиранного кружевного бельишка, задушила слова и замела пса.

– Боже мой... какая погода... ух... и живот болит. Это солонина, это солонина! И когда же это все кончится?

Наклонив голову, бросилась барышня в атаку, прорвалась за ворота, и на улице ее начало вертеть, рвать, раскидывать, потом завинтило снежным винтом, и она пропала.

А пес остался в подворотне и, страдая от изуродованного бока, прижался к холодной массивной стене, задохся и твердо решил, что больше отсюда никуда не пойдет, тут и издохнет, в подворотне. Отчаяние повалило его. На душе у него было до того горько и больно, до того одиноко и страшно, что мелкие собачьи слезы, как пупырыши, вылезли из глаз и тут же засохли. Испорченный бок торчал свалявшимися промерзшими комьями, а между ними глядели красные зловещие пятна от вара. До чего бессмысленны, тупы, жестоки повара! «Шарик» она назвала его! Какой он, к черту, Шарик? Шарик – это значит круглый, упитанный, глупый, овсянку жрет, сын знатных родителей, а он лохматый, долговязый и рваный, шляйка поджарая, бездомный пес. Впрочем, спасибо ей на добром слове.

Дверь через улицу в ярко освещенном магазине хлопнула, и из нее показался гражданин. Именно гражданин, а не товарищ, и даже вернее всего – господин. Ближе – яснее – господин. Вы думаете, я сужу по пальто? Вздор. Пальто теперь очень многие и из пролетариев носят. Правда, воротники не такие, об этом и говорить нечего, но все же издали можно спутать. А вот по глазам – тут уж ни вблизи, ни издали не спутаешь! О, глаза – значительная вещь! Вроде барометра. Все видно – у кого великая сушь в душе, кто ни за что ни про что может ткнуть носком сапога в ребра, а кто сам всякого боится. Вот последнего холуя именно и приятно бывает тяпнуть за лодыжку. Боишься – получай! Раз боишься, значит, стоишь... Р-р-р... гау-гау.

Господин уверенно пересек в столбе метели улицу и двинулся в подворотню. Да, да, у этого все видно. Этот тухлой солонины лопать не станет, а если где-нибудь ему ее и подадут, поднимет та-акой скандал, в газеты напишет – меня, Филиппа Филипповича, обкормили!

Вот он все ближе, ближе. Этот ест обильно и не ворует. Этот не станет пинать ногой, но и сам никого не боится, а не боится потому, что вечно сыт. Он умственного труда господин, с культурной остроконечной бородкой и усами седыми, пушистыми и лихими, как у французских рыцарей, но запах по метели от него летит скверный, – больницей и сигарой.

Какого же лешего, спрашивается, носило его в кооператив центрохоза? Вот он рядом... Чего ищет? У-у-у-у... Что он мог покупать в дрянном магазинишке, разве ему мало Охотного ряда? Что такое?! Кол-ба-су. Господин, если бы вы видели, из чего эту колбасу делают, вы бы близко не подошли к магазину. Отдайте ее мне!

Пес собрал остаток сил и в безумии пополз из подворотни на тротуар. Вьюга захлопала из ружья над головой, взметнула громадные буквы полотняного плаката «Возможно ли омоложение?».

Натурально, возможно. Запах омолодил меня, поднял с брюха, жгучими волнами стеснил двое суток пустующий желудок, запах, победивший больницу, райский запах рубленой кобылы с чесноком и перцем. Чувствую, знаю, в правом кармане шубы у него колбаса. Он надо мной. О, мой властитель! Глянь на меня. Я умираю. Рабская наша душа, подлая доля!