Дмитрий Лихачев: "Образованность и интеллектуальное развитие — это как раз суть человека". Д.С.Лихачев и русская культура Лихачев Д

28 ноября 2009 года исполнится 103 года со дня рождения великого русского ученого и мыслителя XX века академика Д.С. Лихачева (1906-1999). Интерес к научному и нравственному наследию ученого не ослабевает: переиздаются его книги, проводятся конференции, открываются интернет-сайты, посвященные научной деятельности и биографии академика.

Явлением международного масштаба стали Лихачевские научные чтения. В результате значительно расширились представления о круге научных интересов Д.С. Лихачева, были признаны научными многие его работы, относившиеся ранее к публицистике. Предложено относить академика Дмитрия Сергеевича Лихачева к числу ученых-энциклопедистов, типу исследователей, практически не встречающемуся в науке, начиная со второй половины ХХ века.

В современных справочниках можно прочесть о Д.С. Лихачеве - филолог, литературовед, историк культуры, общественный деятель, в 80-х г.г. «создал культурологическую концепцию, в русле которой рассматривал проблемы гуманизации жизни людей и соответствующей переориентации воспитательных идеалов, а также всей системы образования как определяющей общественное развитие на современном этапе». Там же говорится о его трактовке культуры не только как суммы нравственных ориентиров, знаний и профессиональных умений, но и как своего рода «исторической памяти».

Осмысливая научное и публицистическое наследие Д.С. Лихачева, мы пытаемся определить: в чем же заключается вклад Д.С. Лихачева в отечественную педагогику? Какие труды академика следует отнести к педагогическому наследию? Ответить на эти, казалось бы, простые вопросы нелегко. Отсутствие полного академического собрания сочинений Д.С. Лихачева, несомненно, затрудняет поиски исследователей. Более полутора тысяч работ академика существуют в виде отдельных книг, статей, бесед, выступлений, интервью и т.д.

Можно назвать более ста работ академика, которые полностью или частично раскрывают актуальные вопросы образования и воспитания молодого поколения современной России. Другие работы ученого, посвященные проблемам культуры, истории и литературы, по своей гуманистической направленности: обращенности к человеку, его исторической памяти, культуре, гражданственности и нравственным ценностям, также содержат огромный воспитательный потенциал.

Ценные для педагогической науки идеи и общие теоретические положения представлены Д.С. Лихачѐвым в книгах: «Заметки о русском» (1981), «Земля родная» (1983), «Письма о добром (и прекрасном)» (1985), «Прошлое – будущему» (1985), «Заметки и наблюдения: из записных книжек разных лет» (1989); «Школа на Васильевском» (1990), «Книга беспокойств» (1991), «Раздумья» (1991), «Я вспоминаю» (1991), «Воспоминания» (1995), «Раздумья о России» (1999), «Заветное» (2006) и др.

Д.С. Лихачев рассматривал процесс воспитания и образования как приобщение человека к культурным ценностям и культуре родного народа и человечества. По мнению современных ученых, воззрения академика Лихачева на историю российской культуры могут являться отправным пунктом для дальнейшего развития теории педагогических систем в их общекультурном контексте, переосмысления целей воспитания, педагогического опыта .

Образование Д.С. Лихачѐв не мыслил без воспитания.

«Главная цель средней школы – воспитание. Образование должно быть подчинено воспитанию. Воспитание – это, в первую очередь, прививка нравственности и создание у учащихся навыков жизни в нравственной атмосфере. Но вторая цель, теснейшим образом связанная с развитием нравственного режима жизни, - развитие всех способностей человека и особенно тех, которые свойственны тому или иному индивидууму».

В целом ряде публикаций академика Лихачева эта позиция уточняется. «Средняя школа должна воспитывать человека, способного осваивать новую профессию, быть достаточно способным к различным профессиям и быть прежде всего нравственным. Ибо нравственная основа – это главное, что определяет жизнеспособность общества: экономическую, государственную, творческую. Без нравственной основы не действуют законы экономики и государства…».

По глубокому убеждению Д.С. Лихачѐва, образование должно не только готовить к жизни и деятельности в определенной профессиональной сфере, но и закладывать основы жизненных программ. В работах Д.С. Лихачева мы находим размышления, объяснения такого рода понятий как жизнь человека, смысл и цель жизни, жизнь как ценность и ценности жизни, жизненные идеалы, жизненный путь и его основные этапы, качество жизни и стиль жизни, успешность жизни, жизнетворчество, жизнестроительство, планы и проекты жизни и т.д. Нравственным проблемам (развитию в подрастающем поколении гуманности, интеллигентности, патриотизма) специально посвящены книги, обращенные к педагогам и молодежи.

«Письма о добром» среди них занимают особое место. Содержание книги «Письма о добром» - это раздумья о цели и смысле человеческой жизни, о еѐ главных ценностях.. В письмах, адресованных молодому поколению, академик Лихачев рассказывает о Родине, патриотизме, о величайших духовных ценностях человечества, о красоте окружающего мира. Обращение к каждому молодому человеку с просьбой задуматься о том, зачем он пришел на эту Землю и как нужно прожить эту, в сущности, очень короткую жизнь, роднит Д.С. Лихачѐва с великими педагогами-гуманистами К.Д. Ушинским, Я. Корчаком, В.А. Сухомлинским.

В других работах («Земля родная», «Я вспоминаю», «Раздумья о России» и др.) Д.С. Лихачев ставит вопрос об исторической и культурной преемственности поколений, который в современных условиях является актуальным. В национальной доктрине образования в РФ обеспечение преемственности поколений выдвинуто на первый план как одна из важнейших задач образования и воспитания, решение которой способствует стабилизации общества. Д.С. Лихачев подходит к решению этой задачи с культурологических позиций: культура, по его мысли, обладает свойством преодолевать время, соединять прошлое, настоящее и будущее. Без прошлого нет будущего, тот, кто не знает прошлого, не может предвидеть будущее. Это положение должно стать убеждением молодого поколения. Для формирования личности чрезвычайно важна социокультурная среда, созданная культурой его предков, лучшими представителями старшего поколения его современников и им самим.

Окружающая культурная среда оказывает огромное влияние на развитие личности. «Сохранение культурной среды – задача не менее важная, чем сохранение окружающей природы. Если природа необходима человеку для его биологической жизни, то культурная среда не менее необходима человеку для его духовной, нравственной жизни, для его духовной оседлости, для его привязанности к родным местам, следования заветам предков, для его нравственной самодисциплины и социальности». Памятники культуры Дмитрий Сергеевич относит к «инструментам» просвещения и воспитания. «Памятники старины воспитывают, как ухоженные леса воспитывают заботливое отношение к окружающей природе».

По Лихачѐву, вся историческая жизнь страны должна входить в круг духовности человека. «Память – основа совести и нравственности, память – основа культуры, «накоплений» культуры, память – одна из основ поэзии – эстетического понимания культурных ценностей. Хранить память, беречь память – это наш нравственный долг перед самими собой и перед потомками». «Вот почему так важно воспитывать молодежь в моральном климате памяти: памяти семейной, памяти народной, памяти культурной».

Воспитание патриотизма и гражданственности является важным направлением педагогических раздумий Д.С. Лихачева. Решение этих педагогических задач ученый связывает с современным обострением проявления национализма в молодежной среде. Национализм – страшное бедствие современности. Его причину Д.С. Лихачев видит в недостатках образования и воспитания: народы слишком мало знают друг о друге, не знают культуры своих соседей; много мифов и фальсификаций в исторической науке. Обращаясь к молодому поколению, ученый говорит о том, что мы еще не научились по-настоящему различать патриотизм и национализм («зло маскируется под добро»). В своих работах Д.С. Лихачев четко разграничивает эти понятия, что очень важно для теории и практики воспитания. Истинный патриотизм состоит не только в любви к своей Родине, но и в том, чтобы, обогащаясь самому культурно и духовно, обогащать другие народы и культуры. Национализм, отгораживая стеной от других культур собственную культуру, иссушает еѐ. Национализм, по мысли ученого, – это проявление слабости нации, а не ее силы.

«Раздумья о России» - своеобразное завещание Д.С. Лихачева. «Современникам и потомкам посвящаю», - написал Дмитрий Сергеевич на первой странице. «То, что я скажу на страницах этой книги, - это мое сугубо личное мнение, и я его никому не навязываю. Но право рассказать о своих самых общих, пусть и субъективных впечатлениях дает мне то, что я занимаюсь Русью всю жизнь, и нет для меня ничего дороже, чем Россия» .

По Лихачеву, патриотизм включает в себя: чувство привязанности к тем местам, где человек родился и вырос; уважительное отношение к языку своего народа, заботу об интересах родины, проявление гражданских чувств и сохранение верности и преданности родине, гордость за культурные достижения своей страны, отстаивание еѐ чести и достоинства, свободы и независимости; уважительное отношение к историческому прошлому родины, своего народа, его обычаям и традициям. «Надо хранить наше прошлое: оно имеет самое действенное воспитательное значение. Оно воспитывает чувство ответственности перед Родиной».

Становление образа Родины происходит на основе процесса этнической идентификации, то есть отнесения себя к представителям того или иного этноса, народа, и труды Д.С. Лихачева при этом могут быть весьма полезны. Подростки находятся на пороге моральной зрелости. Они способны чувствовать нюансы в общественной оценке ряда моральных понятий, их отличает богатство и многообразие переживаемых чувств, эмоциональное отношение к различным сторонам жизни, стремление к самостоятельным суждениям, оценкам. Поэтому воспитание у подрастающего поколения патриотизма, гордости за путь, который прошел наш народ, приобретает особую значимость.

Патриотизм является ярким проявлением народного, национального самосознания. Формирование подлинного патриотизма, по Лихачеву, связано с обращением мыслей и чувств личности к уважению, признанию не на словах, а на деле культурного наследия, традиций, национальных интересов, прав народа.

Лихачев рассматривал личность как носителя ценностей и условие их сохранения и развития; в свою очередь ценности являются условием сохранения индивидуальности личности. Одна из главных идей Лихачева состояла в том, что человека нужно воспитывать не извне – человек должен воспитать себя из себя. Он должен не усваивать истину в готовом виде, но всей своей жизнью быть приближен к выработке этой истины.

Обращаясь к творческому наследию Д.С.Лихачева, мы выделили следующие педагогические идеи:

Идея Человека, его духовных сил, способности к совершенствованию по пути добра и милосердия, его стремления к идеалу, к гармоническому сосуществованию с окружающим миром;

Идея возможности преобразования духовного мира человека посредством русской классической литературы, искусства; идея Красоты и Добра;

Идея связи человека с его прошлым – вековой историей, настоящим и будущим. Осознание идеи преемственности связи человека с наследием его предков, обычаями, жизненным укладом, культурой, развивает у школьников представление об Отечестве, долге, патриотизме;

Идея самосовершенствования, самовоспитания;

Идея формирования нового поколения российских интеллигентов;

Идея воспитания толерантности, ориентации на диалог и сотрудничество

Идея освоения учеником культурного пространства через самостоятельную, осмысленную мотивированную учебную деятельность.

Образование как ценность определяет отношение подрастающего поколения к важнейшему аспекту нашей жизни – непрерывному образованию, которое необходимо каждому в эпоху бурного развития научно-технической информации. Для Лихачѐва образование никогда не сводилось к обучению оперировать суммой фактов. В процессе образования он выделял тот внутренний смысл, который трансформирует сознание личности в сторону «разумного, доброго, вечного» и неприятие всего, что подрывает нравственную целостность человека.

Образование как социальный институт общества является, по Лихачѐву, именно институтом культурной преемственности. Для понимания «природы» этого института очень важна адекватная оценка учения Д.С. Лихачѐва о культуре. С культурой Лихачев тесно связывал понятие интеллигентности, характерными чертами которой являются стремление к расширению знаний, открытость, служение людям, терпимость, ответственность. Культура предстаѐт уникальным механизмом самосохранения общества, является средством адаптации к окружающему миру; усвоение еѐ образцов является базовым элементом развития личности, ориентированным на нравственные и эстетические ценности человека.

Д.С. Лихачев связывает нравственность и культурный кругозор, для него эта связь – нечто само собой разумеющееся. В «Письмах о добром» Дмитрий Сергеевич, выражая «свой восторг перед искусством, перед его произведениями, перед той ролью, которую оно играет в жизни человечества», писал: «…Самая большая ценность, которой награждает человека искусство, - это ценность доброты. …Награжденный через искусство даром доброго понимания мира, окружающих его людей, прошлого и далекого, человек легче дружит с другими людьми, с другими культурами, с другими национальностями, ему легче жить. …Человек становится нравственно лучше, а следовательно, и счастливее. …Искусство освещает и одновременно освящает жизнь человека».

Каждая эпоха находила своих пророков и свои заповеди. На рубеже ХХ-ХХI веков появился человек, сформулировавший вечные принципы жизни применительно к новым условиям. Эти заповеди, по мысли ученого, представляют собою новый нравственный кодекс третьего тысячелетия:

1. Не убий и не начинай войны.

2. Не помысли народ свой врагом других народов.

3. Не укради и не присваивай труда брата своего.

4. Ищи в науке только истину и не пользуйся ею во зло или ради корысти.

5. Уважай мысли и чувства братьев своих.

6. Чти родителей и прародителей своих и всѐ сотворенное ими сохраняй и почитай.

7. Чти природу как матерь свою и помощницу.

8. Пусть труд и мысли твои будут трудом и мыслью свободного творца, а не раба.

9. Пусть живет все живое, мыслится мыслимое.

10. Пусть свободным будет все, ибо все рождается свободным .

Эти десять заповедей служат «завещанием Лихачева и его автопортретом. У него было ярко выражено совмещение ума и добра». Для педагогической науки эти заповеди могут явиться теоретической основой содержания нравственного воспитания.

«Д.С. Лихачев выступает в роли, схожей во многом с ролью не только теоретика, осовременившего нравственные заповеди, но и педагога-практика. Может быть, здесь уместно сравнить его с В.А. Сухомлинским. Только мы не просто читаем рассказ о собственном педагогическом опыте, а как бы присутствуем на уроке замечательного учителя, ведущего разговор, удивительный по мере педагогического таланта, выбору предмета, способам аргументации, педагогическому интонированию, владению материалом и словом» .

Воспитательный потенциал творческого наследия Д.С. Лихачева необычайно велик, и мы попытались осмыслить его как источник формирования ценностных ориентаций подрастающего поколения, разработав цикл уроков нравственности по книгам «Письма о добром», «Заветное».

Формирование ценностных ориентаций подростков на основе педагогических идей Лихачева включало следующие установки:

Целенаправленное формирование российской идентичности в сознании современного молодого поколения как созидателя государства и хранителя его великого научного и культурного достояния, стремления к преумножению интеллектуального и духовного потенциала нации;

Воспитание гражданско-патриотических и духовно-нравственных качеств личности подростка;

Уважение к ценностям гражданского общества и адекватное восприятие реалий современного глобального мира;

Открытость к межнациональному взаимодействию и межкультурному диалогу с окружающим миром;

Воспитание толерантности, ориентации на диалог и сотрудничество;

Обогащение духовного мира подростков путем приобщения их к самоисследованию, рефлексии.

«Образ результата» в нашем случае предполагал обогащение и проявление ценностно-ориентировочного опыта подростков.

Размышления и отдельные записи академика Д.С. Лихачева, короткие эссе, философские стихотворения в прозе, собранные в книге «Заветное», обилие интересной информации общекультурного и исторического характера ценно для подростка. Например, рассказ «Честь и совесть» позволяет подросткам рассуждать о самых значимых внутренних человеческих ценностях, знакомит с кодексом Рыцарской чести. Подростки могут предложить свой кодекс морали и чести (школьника, друга).

Прием «чтение с остановками для ответов на вопросы» мы использовали, когда обсуждали с подростками притчу «Народ о себе» из книги «Заветное». Глубокая философская притча дала повод для разговора с подростками о гражданской позиции и патриотизме. Вопросами для обсуждения стали:

• В чем состоит истинная любовь человека к Родине?
• Как проявляется чувство гражданской ответственности?
• Согласны ли вы с тем, что «в осуждении зла непременно кроется любовь к добру»? Докажите свое мнение, проиллюстрируйте примерами из жизни или художественных произведений.

Школьники 5-7 классов составляли Словари этики по книге Д.С. Лихачева «Письма о добром». Работа по составлению словаря дала подросткам не только представление о нравственных и духовных ценностях, но и помогла осознать эти ценности в собственной жизни; способствовала эффективному взаимодействию с окружающими: сверстниками, учителями, взрослыми. Старшие подростки составляли Словарь гражданина по книге Д.С. Лихачева «Раздумья о России».

«Философский стол» - эта форма общения использовалась нами со старшими подростками по вопросам мировоззренческого характера («Смысл жизни», «Нужна ли человеку совесть?»). Перед участниками «Философского стола» заранее ставился вопрос, ответ на который они искали в трудах академика Д.С. Лихачева. Искусство педагога проявлялось в том, чтобы своевременно связать суждения воспитанников, поддержать их смелую мысль, заметить тех, кто ещѐ не приобрел решимости сказать своѐ слово. Атмосфере активного обсуждения проблемы способствовало и оформление помещения, где проходил «Философский стол»: составленные кругом столы, портреты философов, плакаты с афоризмами на тему разговора. На «Философский стол» мы приглашали гостей: учащихся, авторитетных преподавателей, родителей. Не всегда участники приходили к единому решению поставленной проблемы, главное – это стимулирование стремления подростков самостоятельно анализировать и размышлять, искать ответы на вопросы о смысле жизни.

При работе с книгой Д.С. Лихачева «Заветное» можно провести деловые игры как вариант сочетания ситуационной и ролевой игры, предусматривающий много комбинаций решения поставленной проблемы.

Например, деловая игра «Редколлегия» - выпуск альманаха. Альманах представлял собой рукописное издание с иллюстрациями (рисунки, карикатуры, фотоматериалы, коллажи и т.д.).

В книге «Заветное» есть рассказ Д.С. Лихачева о путешествии по Волге «Волга как напоминание». Дмитрий Сергеевич с гордостью говорит: «Я видел Волгу». Мы предлагали одной группе подростков вспомнить момент в своей жизни, о котором с гордостью можно сказать: «Я видел…» Подготовить рассказ для альманаха.

Другой группе подростков предлагалось «снять» документальный фильм с видами Волги по рассказу Д.С. Лихачева «Волга как напоминание. Обращение к тексту рассказа позволяет «услышать» происходящее (Волга была наполнена звуками: гудели, приветствуя друг друга, пароходы. Капитаны кричали в рупоры, иногда – просто чтобы передать новости. Грузчики пели).

«Волга известна каскадом гидростанций, но Волга не менее ценна (а, может быть, и более) «каскадом музеев». Художественные музеи Рыбинска, Ярославля, Нижнего Новгорода, Саратова, Плеса, Самары, Астрахани – это целый «народный университет».

Дмитрий Сергеевич Лихачев в своих статьях, выступлениях, беседах не раз подчеркивал мысль о том, что «краеведение воспитывает любовь к родному краю и дает те знания, без которых невозможно сохранение памятников культуры на местах.

Памятники культуры не могут просто храниться – вне людских знаний о них, людской о них заботы, людского «делания» рядом с ними. Музеи – это не кладовые. То же самое следует сказать и о культурных ценностях той или иной местности. Традиции, обряды, народное творчество требуют в известной мере своего воспроизведения, исполнения, повторения в жизни.

Краеведение как явление культуры замечательно тем, что оно теснейшим образом позволяет связать культуру с педагогической деятельностью, объединением молодежи в кружки и общества. Краеведение не только наука, но и деятельность».

Рассказ «О памятниках» из книги Д.С.Лихачева «Заветное» стал поводом для разговора на страницах альманаха о необычных памятниках, существующих в разных странах мира и городах: памятник собаке Павлова (Санкт-Петербург), памятник кошке (п. Рощино, Ленинградская область), памятник волку (г.Тамбов), памятник Хлебу (г.Зеленогорск Ленинградская область), памятник гусям в Риме и т.п.

На страницах альманаха были «отчѐты о творческой командировке», литературные страницы, сказки, небольшие рассказы о путешествии и т.п.

Представление альманаха проводилось в форме «устного журнала», пресс-конференции, презентации. Образовательной целью данного приема является развитие творческого мышления подростков, поиск оптимального решения проблемы.

Экскурсии в музеи, по достопримечательным местам родного города, экскурсионные поездки в другой город, походы к памятникам культуры и истории имеют огромнейшее воспитательное значение. И первое путешествие, считает Лихачев, человек должен совершить по своей стране. Знакомство с историей своей страны, с еѐ памятниками, с еѐ культурными достижениями – это всегда радость нескончаемого открытия нового в знакомом.

Многодневные походы-поездки знакомили учеников с историей, культурой, природой страны. Такие походы-экспедиции позволяли организовать работу учеников на весь год. Сначала подростки читали о тех местах, куда едут, а в поездке фотографировали и вели дневники, а потом делали альбом, готовили слайдовую презентацию или фильм, к которому подбирали музыку и текст, и показывали на школьном вечере тем, кто не был в походе. Познавательная и воспитательная ценность таких поездок огромна. В походах вели краеведческую работу, записывали воспоминания, рассказы местных жителей; собирали исторические документы, фотографии.

Воспитание подростков в духе гражданственности на основе развития нравственных чувств и ориентиров, безусловно, сложная задача, решение которой требует особого такта и педагогического мастерства, и в этом труды Д.С. Лихачева, судьба великого современника, его размышления о смысле жизни могут сыграть важную роль.

Труды Д.С. Лихачева представляют несомненный интерес для понимания такой важной и сложной проблемы, как формирование ценностных ориентаций личности.

Творческое наследие Д.С. Лихачева является содержательным источником непреходящих духовно-нравственных ценностей, их выражением, обогащающим духовный мир личности. В ходе восприятия произведений Д.С. Лихачева и их последующего анализа происходит осознание, а затем и обоснование значимости для общества, для личности этого наследия. Творческое наследие Д.С. Лихачева служит той научной базой и нравственной опорой, которая создает предпосылки для правильного выбора аксиологических ориентиров воспитания.

10.Триодин, В.Е. Десять заповедей Дмитрия Лихачева // Очень um. 2006/2007 - №1 – спецвыпуск к 100-летию со дня рождения Д.С. Лихачева. С.58.

Д.С. Лихачев родился в Петербурге 15 (28) ноября 1906 г. Учился в лучшей классической гимназии Петербурга - гимназии К.И. Мая, в 1928 г. окончил Ленинградский университет одновременно по романо-германскому и славяно-русскому отделениям и написал две дипломные работы: "Шекспир в России в XVIII веке" и "Повести о патриархе Никоне". Там он прошел солидную школу у профессоров В.Е. Евгеньева-Максимова, приобщившего его к работе с рукописями, Д.И. Абрамовича, В.М. Жирмунского, В.Ф. Шишмарева, слушал лекции Б.М. Эйхенбаума, В.Л. Комаровича. Занимаясь в пушкинском семинаре профессора Л.В. Щербы, освоил методику "медленного чтения", из которой впоследствии выросли его идеи "конкретного литературоведения". Из философов, оказавших на него в то время влияние, Дмитрий Сергеевич выделял "идеалиста" С.А. Аскольдова. .

Талантливый студент, получивший превосходное образование, отнюдь не сразу смог обратиться к изучению той области русской литературы и культуры, которой он посвятил всю свою жизнь. Первые научные опыты Д.С. появились в печати особого рода, в журнале, издававшемся в Соловецком лагере особого назначения, куда 22-летний Лихачев был определен как «контрреволюционер» на пятилетний срок. В легендарном СЛОНе и продолжилось, как отмечал сам Д.С., его «образование», там русский интеллигент прошел суровую до жестокости школу жизни советского образца.

Изучая мир особой жизни, порожденной той экстремальной ситуацией, в которой оказались люди, Д.С. собрал в упомянутой статье интересные наблюдения о воровском арго. Прирожденные качества русского интеллигента и лагерный опыт позволили Дмитрию Сергеевичу противостоять обстоятельствам: "Человеческого достоинства стремился не ронять и перед начальством (лагерным, институтским и пр.) на брюхе не ползал" .

Свой путь в Академии наук Д.С. Лихачев начал в 1934 г. с должности "ученого корректора" Издательства АН СССР. В этом качестве он значится в академическом юбилейном собрании сочинений Пушкина, которое вышло в 1937 г. Как корректор Д.С. участвовал в подготовке к печати второго тома "Трудов Отдела древнерусской литературы" (1935) - издания, много значащего для развития отечественной медиевистики и снискавшего мировую известность во многом благодаря тому, что с одиннадцатого тома и до пятьдесят второго Д.С. Лихачев являлся (за редким исключением) его ответственным редактором. Здесь напечатан и ряд его важнейших трудов. Юбилейный пятидесятый том "Трудов" был посвящен его 90-летию.

Работа Д.С. Лихачева над подготовкой к печати курса лекций по древнерусской литературе академика А.С. Орлова в значительной мере определила его дальнейшую судьбу. Участие президента Академии наук А.П. Карпинского помогло Д.С. снять судимость и остаться в Ленинграде. Научную работу Д.С. начал в Отделе древнерусской литературы Пушкинского Дома в 1938 г., когда во главе его стояли А.С. Орлов и В.П. Адрианова-Перетц, с которой у Д.С. установились тесные научные и дружеские отношения. И хотя еще до поступления в Отдел у Д.С. уже имелись первые научные опыты, он тем не менее считал, что годы, проведенные в заключении, и до поступления в Отдел, были утрачены для науки: "У меня целиком пропало 10 лет жизни" (29 ноября 1962).

Как отмечал ученый, «первые свои статьи по вопросам русской культуры стал печатать в блокированном Ленинграде (статьи в "Звезде" и брошюра совместно с М.А. Тихановой "Оборона древнерусских городов")» (29 ноября 1962). Будучи еще литературным редактором, он принял участие в подготовке к печати посмертного издания труда академика А.А. Шахматова "Обозрение русских летописных сводов" (1937). Эта работа сыграла важную роль в формировании научных интересов Д.С. Лихачева, введя его в круг изучения летописания как одной из главнейших и труднейших комплексных проблем исследования древнерусской истории, литературы, культуры. И через десять лет Д.С. подготовил докторскую диссертацию по истории русского летописания, сокращенный вариант которой издан в виде книги "Русские летописи и их культурно-историческое значение" (1947).

Будучи последователем разработанных А.А. Шахматовым методов, он нашел свой путь в изучении летописания и впервые после академика М.И. Сухомлинова (1856) оценил летописи в целом как литературное и культурное явление. Более того - Д.С. Лихачев впервые рассмотрел всю историю русского летописания как историю литературного жанра, при этом постоянно изменявшегося в зависимости от историко-культурной ситуации.

Из занятий летописанием выросли книги: "Повесть временных лет" - издание древнерусского текста с переводом и комментарием (1950. Т. 1-2; в серии "Литературные памятники") и монографии "Национальное самосознание Древней Руси" (1945), "Новгород Великий" (1954; 2-е изд. 1959).

Уже в ранних работах Д.С. Лихачева раскрылось его научное дарование, уже тогда он поразил специалистов своей необычной трактовкой древнерусской литературы, и поэтому крупнейшие ученые отзывались о его работах как о чрезвычайно свежих по мысли. Нетрадиционность и новизна исследовательских подходов ученого к древнерусской литературе состояли в том, что он рассматривал древнерусскую литературу прежде всего как явление художественное, эстетическое, как органическую часть культуры в целом. Д.С. настойчиво искал пути для новых обобщений в области литературной медиевистики, привлекая к изучению литературных памятников данные истории и археологии, архитектуры и живописи, фольклора и этнографии. Появилась серия его монографий: "Культура Руси эпохи образования русского национального государства" (1946); "Культура русского народа X-XVII вв." (1961); "Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого" (1962).

Едва ли можно найти в мире другого такого русиста-медиевиста, который за свою жизнь выдвинул и разработал бы больше новых идей, чем Д.С. Лихачев. Поражаешься их неисчерпаемости и богатству его творческого мира. Ученый всегда изучал ключевые проблемы развития древнерусской литературы: ее возникновение, жанровая структура, место среди других славянских литератур, связь с литературой Византии.

Творчеству Д.С. Лихачева всегда была свойственна целостность, оно никогда не выглядело как некая сумма разнохарактерных новаций. Представление об исторической изменяемости всех явлений литературы, пронизывающее труды ученого, напрямую соединяет их с идеями исторической поэтики. Он легко перемещался по всему пространству семивековой истории древнерусской культуры, свободно оперируя материалом литературы в многообразии ее жанров и стилей.

Три капитальных труда Д.С. Лихачева: "Человек в литературе Древней Руси (1958; 2-изд. 1970), "Текстология. На материале русской литературы X-XVII вв." (1962; 2-е изд. 1983), "Поэтика древнерусской литературы" (1967; 2-е изд. 1971; и др. изд.), - вышедшие в пределах одного десятилетия, тесно между собой связаны, являя собой своего рода триптих.

Работа над одной книгой стимулировала творческую мысль, охватывавшую все новые и новые темы и проблемы, из которых вырастали дальнейшие замыслы. Так, в письме от 16 марта 1955 г. Д.С. развивал идею первого труда: «Надо к совещанию приготовить доклад - "Изображение людей в житийной литературе конца XIV-XV вв." Статья на эту тему связала бы в единую цепь мои статьи о людях в VIII т. ТрОДРЛ и в X т. ТрОДРЛ.

Если первый доклад являлся уже обобщающим этапом в задуманном труде, то второй стал программной заявкой, в которой формулировались основные принципы будущего фундаментального исследования. Как видим, Д.С. предполагал первоначально выдвинуть вопрос о значении текстологии в качестве перспективной темы для Международного совещания славяноведов в Белграде, предшествовавшем возобновлению проведения Международных съездов славистов.

Оба доклада Д.С. произнес уже через месяц - 23 и 25 апреля 1955 г. на Втором всесоюзном совещании по вопросам изучения древнерусской литературы, что свидетельствует и о том, с какой стремительностью и творческой интенсивностью работал ученый.

О том, насколько занимали Д.С. Лихачева в тот период вопросы, связанные с изучением истории текста в широком смысле, свидетельствуют изложенные им в частном письме взгляды на задачи журнала "Известия ОЛЯ", который "должен посвящать серьезные статьи состоянию изучения того или иного вопроса, дисциплины (напр., состояние палеографических исследований в СССР, изучение филиграней, изучение книгопечатания в Западной Европе и в России, изучение метрики, текстологических вопросов, изучение переводной русской литературы XI - XVII вв. и пр.)" (6 августа 1957 г.).

Внимание к человеку, его деятельности и изображению в литературе и искусстве органически свойственно научным интересам Д.С. Лихачева. Его монография "Человек в литературе Древней Руси» представляет собой совершенно новый тип исследования. В ней впервые изучено художественное видение человека в древнерусской литературе, а также описаны художественные методы и стили изображения, изменявшиеся в зависимости от исторической эпохи и жанра.

В книге анализируются стиль монументального историзма XI - XIII вв., стиль экспрессивно-эмоциональный XIV - XV вв., "идеализирующий автобиографизм" как официальный стиль XVI в., стиль барокко XVII в. и пр. Характерная черта теоретических построений Д.С. Лихачева - созданные им теории никогда не возносятся над знанием, не являются наложением на изучаемый предмет неких отвлеченных схем, но вытекают из знания, опирающегося на анализ источников: «Нельзя быть хорошим “древником”, не работая над рукописями» (10 марта 1950 г.). Выросшая из изучения конкретного историко-литературного материала концепция стилей древнерусской литературы служит теоретическим основанием для установления внутри эпохи средневековья определенных литературных периодов, не имевших ранее литературоведческих определений .

Д.С. Лихачев сделал важное научное открытие: он обнаружил, что перелом в изображении человека наступил вместе с кризисом средневекового способа описания человека, наступившего в начале XVII в. Литература впервые открывала для себя образ и тему «маленького человека»: «Человеческая личность эмансипировалась в России не только в одеждах конкистадоров и богатых авантюристов, не в пышных признаниях артистического дара художников эпохи Возрождения, а в "гуньке кабацкой", на последней ступени падения, в поисках смерти как освобождения от всех страданий. И это было великим предвозвестием гуманистического характера русской литературы XIX в. с ее темой ценности маленького человека, с ее сочувствием каждому, кто страдает и кто не нашел своего настоящего места в жизни» .

Благодаря таким открытиям, после таких исследований становится ясно, что изучение общих закономерностей развития всей русской литературы Нового времени невозможно без основательного изучения литературы древней.

Одна из ведущих тем научного творчества Д.С. - текстология. Ученый посвятил ей серию статей и книг, в создании которых огромную роль сыграл его собственный опыт: "Книгу о методах обращения с рукописями трудно писать на чужом материале, особенно если этот чужой материал обработан не единомышленником" (24 февраля 1963 г.). В целостном и систематизированном виде результаты многолетних текстологических изысканий Д.С. Лихачева нашли отражение в его капитальном труде "Текстология" (1962). В переработанном и дополненном виде она вышла в свет в 1983 г. вторым изданием.

Это новаторское исследование вызвало большой резонанс в научном мире, получило высокую оценку и международное признание. Но если книга "Человек в литературе Древней Руси" посвящена человеку как объекту литературного творчества, то в "Текстологии" человек выступает уже как субъект -- творец литературного процесса.

Восхождение от текста к человеку, стоящему за ним, -- так Д.С. Лихачев определяет направление текстологической работы: "Человек -- его интересы, психология, образование, склонности, идеология, а за человеком -- общество должны и в данном случае стоять в центре интересов текстолога" . Д.С. Лихачев призывает видеть в приемах работы книжников проявление их целенаправленной деятельности и отдавать поэтому предпочтение сознательным изменениям текста (идеологическим, художественным, психологическим, стилистическим и др.) перед показаниями механическими -- бессознательными случайными ошибками писцов.

Еще только начали поступать первые рецензии на вышедший труд, как Д.С. уже заканчивал свой очередной проект, увлекся новой Текстологией - краткой, на все случаи. Хоть в ней и будет 5 листов, но кое-что новое включу (она ведь и по новой литературе)" (июнь 1963). В конце следующего месяца труд был уже завершен.

Методические принципы, выработанные в результате текстологической практики, Д.С. Лихачев переносит на вопросы реставрации памятников искусства, архитектуры, садов и парков. Ученый считает необходимым подходить к каждому памятнику как к исторически изучаемому явлению, все этапы жизни которого в равной мере ценны .

Из всех своих специальных работ Д.С. особо выделял исследования по текстологии, считая их наиболее важными для науки. Результаты теоретической и практической деятельности ученого в области текстологии столь весомы, что уместно говорить о текстологической школе Д.С. Лихачева. Его "Текстология" стала настольной книгой и программой действий для многих исследователей литературы, истории и культуры не только Средневековья, но и Нового времени.

"Текстология" Д.С. Лихачева дала мощный толчок практической работе по изучению истории текста многих литературных памятников русского средневековья и их научной публикации. Правилом стало объединение в одном исследовании текста памятника, его текстологического анализа и литературоведческой интерпретации. Такое соединение характерно для серии монографических исследований-изданий памятников древнерусской литературы. Достигнуты значительные результаты в освоении все новых и новых малоизученных произведений и жанров, таких, например, как жития и хронографы.

Под руководством Д.С. Лихачева была завершена начатая еще В.П. Адриановой-Перетц разработка тщательно продуманной методики и правил издания средневековых текстов, принятая теперь и в серии "Литературные памятники". Многосторонние исследования и научные издания произведений древнерусской литературы легли в основу двенадцатитомного собрания "Памятников литературы Древней Руси" (1978 - 1994).

Принципы и приемы текстологического анализа нашли применение в языкознании, где сложилось лингвотекстологическое направление. Полученные с помощью текстологической методики данные позволяют обнаружить в тексте разновременные напластования языковых явлений, они служат надежным источником для исторической фонетики и грамматики, способствуют решению сложнейших проблем формирования древнерусского литературного языка. Основывающийся на концепции Д.С. Лихачева лингвотекстологический анализ имеет также значение для исторической лексикологии и лексикографии, изучения славяно-русских словарей средневековья разных типов.

Сфера применения методики текстологического исследования не ограничивается теперь литературоведением, источниковедением, языкознанием. Ее используют также фольклористы. В последние десятилетия происходит становление и музыкальной текстологии -- на материале певческих рукописей Древней Руси. Развитие ее имеет перспективное значение для изучения истории древнерусской музыкальной культуры. Текстологические наблюдения позволяют судить о жизни распева во времени, классифицировать варианты распева на один и тот же текст, разбираться в авторских и местных распевах-вариантах подобно тому, как поступают литературоведы, изучая историю текста памятника, его редакции и виды.

Сформулированные Д.С. Лихачевым принципиальные положения текстологических исследований могут быть применены при изучении истории текста и издании памятников античности, восточных и новых западноевропейских литератур. Его "Текстология" может послужить фундаментом для построения общей теории текстологии.

В заключении к книге "Человек в литературе Древней Руси" Д.С. назвал своих предшественников, много сделавших для изучения художественной сущности русской литературы XI-XVII вв. - таких, как Ф.И. Буслаев, А.С. Орлов, В.П. Адрианова-Перетц, Н.К. Гудзий, И.П. Еремин и др. Но только Дмитрию Сергеевичу удалось обобщить ценные наблюдения и создать целостную и убедительную научную концепцию, опирающуюся на его трактовку древнерусской литературы как особой эстетической системы. Д.С. предстает в этой книге и как историк культуры. «У меня в "Поэтике", - писал ученый, - задачи для исследователей. Впервые после знаменитой "Исторической поэтики" академика А.Н. Веселовского Д.С. Лихачев построил теоретическую "Поэтику древнерусской литературы" на основе исследования эстетических принципов и особенностей миросозерцания средневекового человека. Собственно говоря, работа Д.С. могла бы быть рассмотрена как продолжение исследований А.Н. Веселовского, хотя она построена на ином материале и других методологических основаниях.

Новаторство Д.С. Лихачева блестяще проявилось во многих его оригинальных предположениях. Ученый указывал в своих трудах, что ряд выдвинутых им гипотез требует дальнейшей разработки: «Ни один из вопросов, поднятых в этой книге, писал он в завершающем "Поэтику" абзаце, - не может считаться решенным окончательно. Задача данной книги - наметить пути изучения, а не закрыть их для движения ученой мысли. Чем больше споров вызовет эта книга, тем лучше. А о том, что спорить нужно, - дискутировать нет оснований, как нет оснований сомневаться и в том, что изучение древности должно вестись в интересах современности» .

Тремя книгами - "Человек в литературе Древней Руси", "Текстология", "Поэтика древнерусской литературы" - Д.С. Лихачев создал единый научный текст - о литературной культуре, ее постижении, основанном на знании источников и критике текста, и о человеке как центральном объекте художественного творчества.

Именно Д.С. Лихачев дал мощный толчок изучению "Слова о полку Игореве". В 1950 г. он писал: «Мне кажется, надо работать над "Словом о полку Игореве". Ведь о нем есть только популярные статьи и нет монографии. Я сам собираюсь работать над ним, но "Слово" заслуживает не одной монографии. Эта тема останется всегда нужной. У нас никто не пишет диссертации о "Слове". Почему? Ведь там всё неизучено!». Имея в виду скептический взгляд французского слависта А. Мазона на "Слово", Д.С. заметил: «В Мазоне виновата сама наша наука - это мы его породили отсутствием работ о "Слове"».

Тогда же Д.С. наметил темы и проблемы, которые были реализованы им в ближайшие десятилетия. Его перу принадлежит серия принципиально важных монографических исследований, многочисленных статей и научно-популярных изданий, посвященных "Слову о полку Игореве", в которых ученый раскрыл ранее неизвестные особенности великого памятника, наиболее полно и глубоко рассмотрел вопрос о связи "Слова" с культурой его времени. Острое и тонкое чувство слова и стиля сделали Дмитрия Сергеевича одним из лучших переводчиков "Слова". Он осуществил несколько научных переводов произведения (объяснительный, прозаический, ритмический), обладающих поэтическими достоинствами, как если бы их выполнил поэт.

Когда весной 1963 г. А.А. Зиминым была высказана скептическая точка зрения на подлинность и древность "Слова", Д.С. Лихачев, являясь принципиальным противником такого взгляда, считал, что для ведения серьезной дискуссии «его работу надо непременно напечатать, так как иначе будут говорить, что мы "зажимаем", "давим" и пр.». 27 июня того же года он писал, что от редактора журнала "Русская литература" «В.В. Тимофеевой получил выговор: "Полгода прошло, а Вы еще не разгромили Зимина". Я ответил: "И не можем, так как Зимина не печатают". Что же громить? Конечно, я буду корректен и не буду его ни в чем обвинять. Стиль ответа - тот же, что и в нашем красном сборнике. На совещании в Президиуме (если оно будет) буду настаивать на необходимости опубликовать всю работу Зимина». Но идеологические инстанции к советам Лихачева и его ближайших коллег не прислушались, публикацию исследования Зимина запретили. Такие действия властей ставили ученого в весьма затруднительное положение, ибо для дискуссии с Зиминым, в особенности на международном форуме, требовалось его обязательное присутствие.

Ученый стал инициатором и участником такого замечательного во многих отношениях проекта, как пятитомная «Энциклопедия "Слова о полку Игореве"» (1995), где, кстати, непредвзято освещена и история скептического взгляда на "Слово о полку Игореве".

Не только собственно научный, но и культурно-просветительный интерес имеет монография Д.С. Лихачева "Великое наследие. Классические произведения литературы Древней Руси" (1975). Книгой «"Смеховой мир" Древней Руси» (1976), написанной в соавторстве с А.М. Панченко, Д.С. ввел новую тему в область исследования древнерусской литературы.

Принципиальная черта научного облика Д.С. Лихачева - современность его работ в самом широком смысле, благодаря которой миф о "неактуальности" медиевистики оказался развеянным. Он один из тех немногих ученых, которые спасли престижность изучения древнерусской литературы и культуры Древней Руси. Его труды показали, как древний предмет академических штудий не только анализируется в свете современной научной теории, но становится близким, полезным и понятным для нашего общества.

Д.С. всегда интересовался историей русского искусства, вопросами охраны и реставрации памятников культуры (одно время он как член Ученого совета принимал участие в работе Русского музея). Ярким выражением научной и общественной позиции стала его статья "Аллеи древних лип", напечатанная в газете "Ленинградская правда" (18 апреля 1972 г.) по поводу принятого тогда властями плана реконструкции Екатерининского парка в г. Пушкине, которым предполагалось восстановление регулярного парка в том виде, как он существовал в середине XVIII в. Д.С. вслед за И.Э. Грабарем полагал, что реставрация "на определенный момент в жизни памятника" его губит, на реставрацию он смотрел как на способ продлить жизнь памятника и сохранить в нем все самое ценное. Его идея состояла в том, чтобы бездумно не "реставрировать", то есть не вырубать старый парк, связанный с именами Пушкина, Анненского, Ахматовой, а продлить его жизнь. Вполне возможно, что в размышлениях над судьбой Царскосельского парка зародились идеи его будущей книги "Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей" (1982), впоследствии неоднократно переиздававшейся. История садово-парковых стилей, включаемая Д.С. в понятие "культура", рассматривается как проявление художественного сознания той или иной эпохи, а сад - как своеобразная форма синтеза разных искусств, развивающаяся параллельно с философией, поэзией, эстетическими формами быта.

Культурология, разрабатываемая Лихачевым в историческом и теоретических аспектах, основана на видении им русской литературы и культуры в тысячелетней истории, в которой он жил вместе с богатым наследием русского прошлого. Судьбу России он воспринимает с момента принятия ею христианства как часть истории Европы. Интегрированность русской культуры в европейскую обусловлена самим историческим выбором. Понятие Евразия - искусственный миф Нового времени. Для России значим культурный контекст, названный ученым Скандо-Византией. Из Византии, с юга Русь получила христианство и духовную культуру, с севера, из Скандинавии - государственность. Этот выбор определил обращение Древней Руси к Европе.

Жизнь и творчество Дмитрия Сергеевича Лихачева - целая эпоха в истории нашей науки, многие десятилетия он был ее лидером и патриархом. Ученый, известный филологам всего мира, труды которого имеются во всех научных библиотеках, Д.С. Лихачев являлся иностранным членом многих академий: Академий наук Австрии, Болгарии, Британской Королевской академии, Венгрии, Гёттингена (Германия), Итальянской, Сербской Академии наук и искусств, США, Матицы Сербской; почетным доктором университетов Софии, Оксфорда и Эдинбурга, Будапешта, Сиены, Торуни, Бордо, Карлова университета в Праге, Цюриха и др.

Блестящие достижения в науке, широкая международная известность, признание научных заслуг академиями и университетами многих стран мира - все это может создать представление о легкой и безоблачной судьбе ученого, о том, что жизненный и научный путь, пройденный им с момента поступления в Отдел древнерусской литературы в 1938 г. от младшего научного сотрудника до академика, был исключительно благополучным, беспрепятственным восхождением к вершинам научного Олимпа .

Все книги автора: Лихачев Д. (35)

Лихачев Д. Развитие русской литературы X-XVII веков

ВВЕДЕНИЕ

В данной работе я стремлюсь дать некоторые обобщения для построения будущей теоретической истории русской литературы Х-XVII вв.
Термин «теоретическая история» может вызвать возражения. Могут предположить, что все остальные истории литератур тем самым как бы объявляются «нетеоретическими». Поэтому мне нужно определить свое отношение к традиционным историям различных литератур.
Само собой разумеется, что не может быть истории литературы без теоретических обобщений. Даже само отсутствие обобщений есть в каком-то отношении обобщение - выражение своего отношения к литературному процессу. Обобщением являются и периодизация, и расположение материала по главам, и отнесение произведений к тому или иному периоду или жанру, и последовательность расположения материала, и самый отбор материала (авторов, произведений и пр.), и многое другое, без чего невозможны любые курсы, учебники и истории литератур.
Однако изложение авторами своего понимания процесса развития или просто течения литературы соединяется в традиционных историях литератур с пересказом общеизвестного фактического материала, с сообщением элементарных сведений, касающихся авторов и их произведений. Такое соединение того и другого нужно в учебных целях, нужно в целях популяризации литературы и литературоведения, нужно для тех, кто хотел бы пополнить свои знания, понять авторов и произведения в исторической перспективе. Традиционные истории литературы необходимы и всегда останутся необходимыми.
Цель теоретической истории другая. У читателя предполагается некоторый необходимый минимум знаний, сведений и некоторая начитанность в древней русской литературе. Исследуется лишь характер процесса, его движущие силы, причины возникновения тех или иных явлений, особенности историко-литературного движения данной страны сравнительно с движением других литератур.
Все семь веков древней русской литературы долгое время представлялись в слабо расчлененном виде. Хронология многих произведений не была установлена, особенности отдельных периодов не были выявлены. Поэтому очень часто древнерусские литературные произведения охотнее рассматривались в общих курсах древней русской литературы по жанрам, чем в хронологическом порядке.
Решительный переход к историческому рассмотрению древней русской литературы стал возможен тогда, когда успехи в изучении истории русского летописания позволили уточнить не только датировки летописей и летописных сводов, но и хронологию заключенных в них многих и многих литературных произведений. История летописания расставила отчетливые хронологические вехи.
Вот почему инициатива В. П. Адриановой-Перетц, широко включившей в историю русской литературы XI-XVII вв. русское летописание, оказалась очень плодотворной для исторического рассмотрения всего обширного семивекового литературного материала. Первые тома тринадцатитомной «Истории русской литературы», выпущенные в 1940-1948 гг., и их своеобразный предварительный конспект в первом томе учебника по истории русской литературы под общей редакцией В. А. Десницкого (М., 1941) (оба эти издания одушевлялись теоретической мыслью В. П. Адриановой-Перетц) были, по существу, первыми историями русской литературы, в которых исторический принцип оказался проведен последовательно и глубоко.
Почему же необходимо возвращаться к вопросу об историческом смысле отдельных эпох в истории русской литературы X-XVII вв.?
Как это ни странно, в истории русской литературы XI- XVII вв. яснее предстают перед нами отличия друг от друга мелких периодов, чем своеобразие и значение целых эпох.
Так, например, относительно отчетливо выступают перед нами особенности XII первой четверти XIII в. сравнительно с особенностями литературы Киевской Руси- XI в.; особенности второй половины XVI в. сравнительно с первой; особенности отдельных десятилетий XVII в.
И т. д. В целом понятен и смысл перемен, происходивших в пределах десятилетий и полувековий, но характер и смысл литературных явлений, присущих более крупным периодам, выявлен гораздо менее отчетливо, и значение этих периодов не уточнено. Не случайно, что в отношении их приняты обычно не литературные характеристики, а чисто исторические.
Подходы к определению изменений в пределах десятилетий и в пределах нескольких веков принципиально различны. В первом случае на передний план выступает зависимость историко-литературных изменений от исторических событий, во втором-зависимость литературы от особенностей исторического развития в целом. Для определения первых различий необходимо наблюдение над единичными явлениями литературы, для определения вторых - широкие обобщения огромного материала и суммирование их в характеристиках эпох, основанных в значительной мере на чувстве стиля - стиля эпохи. Как бы ни были трудны определения эпох сравнительно с определением коротких периодов, их необходимо сделать даже и для того, чтобы выяснить исторический смысл изменений на коротких дистанциях.
В данной работе рассматривается историко-литературный смысл четырех эпох в их целом: эпохи стиля монументального историзма (X-XIII вв.), Предвозрождения (XIV-XV вв.), эпохи второго монументализма (XVI в.) и века перехода к литературе нового времени (XVII в.).
Выделенной оказалась только проблема барокко. Почему? * Это будет объяснено в соответствующих главах, но уже сейчас необходимо сказать, что, исследуя процесс, нельзя слепо следовать этому процессу и располагать весь материал в строго хронологическом порядке. Иногда корни нового явления уходят глубоко в прошлое, и тогда исследователь должен возвращаться назад. Гораздо чаще явление, ярко проявившееся в определенное время, в дальнейшем остается, как бы «застревает» в литературе и продолжает в ней жить и претерпевать различные изменения. Это связано с тем, что история культуры есть не только история изменений, но и история накопления ценностей, остающихся живыми и действенными элементами культуры в последующем развитии. Так, например, поэзия Пушкина - это не только явление той эпохи, в которую она создавалась, завершение прошлого, но и явление нашего времени, нашей культуры. То же мы можем сказать и о всех произведениях древней русской литературы-в той мере, в какой они читаются и участвуют в культурной жизни современности или являются следствием предшествующего развития.
Явления культуры не имеют строгих хронологических границ.
Построение теоретической истории русской литературы требует усовершенствования самой методики исследования литературы как некоего макрообъекта. Выработка этой методики - дело будущего.
Для изучения макрообъектов в физике в последнее время создана статистическая физика. Как известно, Норберт Винер считал статистическую физику наиболее важной из наук, более важной даже, чем теория относительности или квантовая теория.
История литературы, которая должна описать эпохи и периоды, имеет дело с миллионами фактов и явлений.
Она обращается не к микрообъектам, а к целым ансамблям микрообъектов. Изучение истории отдельных микрообъектов и макрообъектов - различно. Чтобы выяснить историю макрообъектов, надо пожертвовать детальностью информации об истории каждого объекта в отдельности.
Подобно статистической физике, теоретическое, «статистическое литературоведение» будущего должно решать задачу макрохарактеристики, минуя слишком детальные описания. В теоретической истории литературы должна быть выработана методика «приближенных описаний».
Литература каждого периода - это система отдельных произведений с сильным взаимодействием и с сильным воздействием традиции. Это делает изучение ее как целого особенно сложной.
Методика «статистического литературоведения» еще не создана (разумеется, «статистическое литературоведение» следует понимать не в примитивном смысле простого использования в литературоведении статистических сведении и приближенного вычисления), и поэтому в данной книге поневоле приходится иметь дело с весьма обобщенными явлениями: давать характеристику только самых крупных эпох в развитии русской литературы X-XVII вв.
Между древней русской литературой и новой существует решительное различие в темпах и типе развития.
Давно уже было обращено внимание на то, что средневековые литературы развиваются медленнее, чем литературы нового времени. Одна из причин состоит в том что писатели и читатели не стремятся к новому как к таковому.
Новое для них не является само по себе некоторой ценностью, как это типично для XIX и XX вв. Писатели и читатеди нового времени ищут новизны - новизны идей, тем, способов выражения и т. д. Произведение новой литературы воспринимается его читателями во времени. Для читателя нового времени далеко не безразлично - когда создано произведение: в каком веке и в каком году, при каких обстоятельствах. Для читателя современной нам, новой литературы ценность произведения возрастает, если оно появилось только что, является новинкой. Это отношение, к новинкам поддерживается в новое время критикой, журналами и средствами современной быстрой информации, а также модой.
Если придерживаться распространенного деления эпох - на эпохи привычки и эпохи моды, то Древняя Русь безусловно принадлежит к эпохам привычки.
В самом деле, в средние века историческое отношение к литературе отсутствует: произведение существует само по себе, независимо от того, когда оно создано. Для средневекового читателя имеет по преимуществу значение, чему посвящено произведение и кем оно создано: какое положение занимал или занимает автор в первую очередь, насколько он авторитетен в церковном и государственном отношении. Поэтому все произведения располагаются как бы на одной плоскости - старые и новые. «Современная литература» для каждого времени в средние века - это то, что читается сейчас, старое и новое, переводное и оригинальное. Поэтому отправной точкой движения литературы вперед служат не только что появившиеся, «последние» произведения, а вся сумма литературных произведений, наличествующих в читательском обиходе. Литература не уходит вперед от самой себя-она растет, как растут плоды, питаясь соками всей уже существующей в читательском обиходе литературы. Новые редакции старых произведений участвуют в этом росте.
«Неподвижность» способов изображения соответствует вере в неподвижность и неизменяемость мира. Создание нового свидетельствовало бы о несовершенстве мира. Задача автора состоит в том, чтобы выявить в мире вечное, неизменяемое. В казуальных связях для средневекового автора просвечивает иной план, более глубокий и неизменяющийся. Художественный метод нового времени, при котором автор стремится к наглядности, конкретности и к индивидуальному, требует обновления художественных средств, их «индивидуализации». Абстрагирующий же метод средневековья, стремящийся извлечь общее, убрать индивидуальное и конкретное, не требует обновления и довольствуется общим, бывшим всегда.
Принято говорить, что средневековая литература традиционна. Под традиционностью подразумевают приверженность к старым формам и старым идеям. Но для средневековья, как я уже сказал, вообще не существует «старого» и «нового». Здесь дело в другом: в приверженности средневековой литературы к литературному этикету, к стремлению облекать содержание в приличествующие данному содержанию формы, своеобразная церемониальность литературы.
Вот почему в средние века движение вперед совершается в недрах каждого жанра в отдельности. Жанр житий развивается и вместе, и отдельно от жанра летописей, жанры ораторских произведений развиваются и вместе, и отдельно от житий и т. д. Поэтому одни жанры опережают развитие других, имеют в своем развитии индивидуальные отличия от других.
Все это необходимо учитывать при рассмотрении исторического значения тех или иных литературных эпох. Своеобразны не только результаты развития, но и самые «законы развития», они также развиваются и меняются по мере изменения самой действительности. Нет «вечных» правил и законов, по которым развитие совершается.
Только изучая движение литературы, мы можем понять и ее национальное своеобразие.
Национальное своеобразие литературы состоит не только в неких постоянных признаках содержания и формы, отличающих ее от других национальных литератур, в неких неизменных идеях, настроениях, эмоциональном строе или моральных качествах, сопутствующих всем произведениям этой литературы.
Национальный характер - это и особенности исторического пути литературы, особенности ее развивающегося взаимоотношения с действительностью, особенности меня[юще]гося положения литературы в обществе - ее общест[вен]ной «позиции» и той роли, которую она играет в жизни [---]дества. Следовательно, для определения национального [сво]еобразия литературы важны не только постоянные, не[изм]еняемые моменты, ее общая характеристика как едино[------]oro, но и самый характер развития, характер отношений, в которые вступает литература,- не только черты, присущие литературе как таковой, но и положение ее в культуре страны, ее взаимоотношение со всеми другими сферами человеческой деятельности. Отличительные особенности исторического пути литературы многое объясняют в ее национальном своеобразии и сами являются частью этого своеобразия.
Итак, черты национального своеобразия следует искать в гораздо более широком плане, чем это принято.
Обычно черты национального своеобразия служат оценивающими и «взвешивающими» литературу моментами.
Но, выявляя происхождение и объясняя черты своеобразий, мы не можем уже подвергать их отвлеченной оценке.
Всякая черта имеет точный смысл в своем происхождении и в своей функции, а потому не может служить материалом для абстрактного, отвлеченного суждения о достоинстве литературы. Детерминированность этих черт исключает их из сферы общих оценок и отвлеченного морализирования.
Конкретные научные оценки в истории литературы невозможны там, где недостаточно выявлены происхождение, обусловленность и функции фактов, их связь с остальным миром, где в той или иной мере предполагается индетерминированность, где факты абсолютизируются и изымаются из исторического процесса и исторического объяснения.
Русская литература - часть русской истории. Она отражает русскую действительность, но и составляет одну из ее важнейших сторон. Без русской литературы невозможно представить себе русскую историю и, уж конечно, русскую культуру.
И вот на что следует при этом обратить особое внимание. Человеческая история едина. Путь каждого народа «в своем идеале» сходен с путями других народов. Он подчинен общим законам развития человеческого общества. Это положение - одно из самых существенных завоеваний марксизма.
Историк культуры не может пройти мимо стройной и простой концепции закономерности развития мировой культуры, изложенной Н. И. Конрадом в его книге «Запад и Восток» и в статье «Об эпохе Возрождения». Согласно
{1} Конрад Н. И. Запад и Восток. М., 1966, Изд. 2-е. М., 1972.
{2} Конрад Н. И. Об эпохе Возрождения // Литература эпохи Возрождения и проблемы всемирной литературы. М., 1967.
этой концепции, прочно связавшей развитие мировой культуры с учением о смене исторических формаций, народы, полностью прошедшие через этапы рабовладельческой формации и феодализма, имели культуру своей античности, относящуюся к рабовладельческому периоду, культуру своего средневековья, связанную с феодализмом, и эпоху Возрождения, возникшую с появлением в феодальную эпоху первых ростков капитализма. Появление культур античности, средневековья и Возрождения является, таким образом, не исторической случайностью, а исторической закономерностью, явлением «нормального» развития народов. Существенно, что каждый из этих этапов культурного развития имеет свои крупные культурные завоевания, и нет никаких оснований неравно расценивать их, принижать одни и выдвигать значение других. Отнесение тех или иных эпох к Возрождению не является актом их оценки.
Вот что, например, пишет Н. И. Конрад о культуре средневековья в Европе: «Марксистская историческая наука показывает, что переход от рабовладельческой формации к феодализму в то историческое время имел глубоко прогрессивное значение. Это обстоятельство заставляет отнестись к «средним векам» иначе, чем относились к ним гуманисты. Отношение это было, как известно, отрицательным. Гуманисты видели в средних веках „время темноты и невежества", из которого, как им казалось, могло вывести человечество обращение к лучезарной „древности". Мы же не можем не видеть в наступлении „средних веков" шаг вперед, а не назад. Парфенон, храмы Эллоры и Аджанты - великие создания человеческого гения, но не менее великими созданиями человеческого гения являются и Миланский собор, Альгамбра, храм Хорюдзи в Японии»*.
Идея наличия Возрождения в той или иной стране, в том или ином веке высказывалась в науке неоднократно.
Писали о Возрождении в Грузии, Армении, Малой Азии, у южных и западных славян, у венгров и пр. Принципиально важная сторона концепции Н. И. Конрада, почему-то не принимающаяся во внимание его критиками, состоит в том, что мировое Возрождение является лишь частью более широкой картины мирового исторического процесса, в которой занимают свое место мировая античность и мировое средневековье. Античность, средневековье и Возрождение являются единой цепью культурных типов, связанной не только со сменой формаций, но и с законами развития культуры, при которых Возрождение наступает как обращение к античности, перекидывая мост к древности через промежуточный культурный тип - средневековье.
Разумеется, далеко не все народы имели у себя каждый из трех этапов в развитии культуры. Не все народы прошли, например, через рабовладельческую формацию или через все этапы феодализма. Народами, которые полностью прошли через этапы рабовладельческого строя и феодализма, Н. И. Конрад считает греков, итальянцев, персов, индийцев, китайцев . При этом Н. И. Конрад утверждает, что даже у этих народов культурные явления античности, средневековья и Возрождения имеют свои специфические черты в каждом отдельном случае. Говоря о китайском и среднеазиатском Возрождении, Н. И. Конрад подчеркивает: «Разумеется, ни в коем случае нельзя полностью отождествлять все эти явления. Если условно именовать их „возрождением", то и „танское возрождение", и „среднеазиатское возрождение" имеют свои глубоко специфические черты, отличающие их друг от друга и каждое из них от „европейского возрождения". Но вправе ли мы видеть только эти отличия, не обращая внимания на сходства, тем более что эти сходства лежат в историческом существе явлений?» .
Единство мирового развития культуры выражается, в частности, в том, что народы в случае пропуска у себя того или иного «закономерного» этапа развития культуры могут ускоренно проходить свое развитие, используя опыт соседних народов. При этом, как пишет Н. И. Конрад, имеет место «как бы „равнение" отстающих (культур.- Д. Л.) на передовые, а не механическое перенесение общественных форм передового государства в отстающее»[*].
Отсюда ясно, что только прискорбной невнимательностью может быть вызвано то, что пишет о концепции мирового культурного развития Н. И. Конрада в своей последней книге В. Н. Лазарев: «Нередко термин „Возрождение" употребляется как равнозначный термину „расцвет". Так им пользуется в своих очень интересных работах Н. И. Конрад».
Н. И. Конрад поставил вопрос «о формах и уровнях эпохи Возрождения в отдельных странах», о типологических сходствах и различиях отдельных Возрождений, о положении каждого из Возрождений в мировом историческом процессе. Одна из самых важных задач этой книги - посильная попытка ответить на этот вопрос для России, в которой Возрождение только готовилось, но в силу ряда обстоятельств не осуществилось, приобретя длительный и «разлитой» характер, перенеся часть из своих проблем в литературу нового времени-XVIII века, в частности.
Итак, изучая и выявляя своеобразие русской литературы на всем пути ее развития, необходимо не только сравнивать ее с другими литературами, но и учитывать существование «нормального» исторического развития стран и народов.
Для характеристики эпохи имеет огромное значение характеристика господствующего в эту эпоху стиля. Я понимаю под господствующим стилем не только стиль языка, стиль в узколитературном или языковом смысле, но и стиль в широком искусствоведческом смысле этого слова. Когда мы говорим о «стиле эпохи», то понятие это включает в себя как входящее и подчиненное явление также и стиль литературный; литературный же стиль имеет не только в своем составе стиль языка литературы, но и весь стиль отражения мира: стиль описания человека, понимания его внутренних и внешних свойств, его поведения, стиль отношения к общественным явлениям - их видения и близкого этому видению отражения в литературе действительности, стиль понимания природы и отношения к природе.
Но характеристика стиля в широком смысле этого слова требует особых средств искусствоведческого описания, не вяжущихся с типом рассуждений и изложения, принятого в данной книге. Это особая задача. Попытки ее разрешения сделаны мною в другой работе - «Человек в литературе древней Руси» . К этой книге я и отсылаю читателя.
{1}«Конрад Н. И. Запад и Восток. С. 36. Изд. 2-е. С. 32.
{2} Там же. С. 95. Изд. 2-е. С. 82.
{3} Там же. С. 35. Изд. 2-е. С. 31.
{1} Лазарев В. Н. Русская средневековая живопись. М., 1970.
{2} Конрад Н. И. О6 эпохе Возрождения. С. 45.
{3} Лихачев Д. С. Человек в литературе древней Руси. М.; Л., 1968. Изд. 2-е. М., 1970. См. также наст. изд. Т. 3.
Возвращаюсь к тому, что было сказано мною в начале этого введения.
Перед советским литературоведением стоит ответственная задача - создание теоретической истории русской литературы Х-XVII вв., тесно связанной с историко-литературным развитием других стран, и в первую очередь славянских. Только создание общей истории славянских литератур их древнейшего периода способно определить отличия в характере и в развитии каждой из славянских литератур. Задача создания такой теоретической истории не может быть решена, если факты сходства и различия в развитии литератур будут рассматриваться в отрыве от истории культур отдельных народов и от их истории в целом ". Широкий исторический подход, учитывающий все изменения в жизни народов, совершенно необходим в такого рода истории литературы. Данное исследование в известной мере стремится подготовить материал для создания теоретической истории русской литературы Х-XVII вв., основанной на учете одновременных явлений в других славянских странах, хотя построение такой теоретической истории и не входит в непосредственную задачу этой работы.
Отдельные главы разнотипны по построению. Первая и вторая главы касаются общих проблем построения истории литературы и особенностей исторического пути русской литературы ее древнейшего периода, поэтому в них
большое место занимает научная полемика. Глава третья, посвященная XVI в., сравнительно невелика - развитие в этот период заторможено и нарушено. Век этот создаёт стиль в значительной мере искусственный. Глава эта носит в большей мере описательный характер, чем предшествующие. Главы четвертая и пятая посвящены XVII веку. Этот век, который характеризуется множеством переходных явлений (переходных к новому времени). Он не поддается характеристике под знаком единого великого стиля. Барокко - это уже не стиль эпохи. Это один из стилей и одно из направлений в русском искусстве и литературе XVII в., однако направление барокко, может быть, самое важное на стадии перехода к литературе нового времени. Обращение к барокко заставило меня обсудить в самой краткой и предварительной форме характер развития стилей вообще Из других явлений XVII в. я беру только одно - развитие личностного начала в литературе,- явление чрезвычайно важное в связи с проблемой «заторможенного Возрождения» - основного ключа к пониманию особенностей историко-литературного процесса Древней Руси.
Неудачей эпохи Возрождения в русской литературе не были сняты самые проблемы Возрождения. Они должны были быть все равно решены и решались в русской литературе - медленнее, но упорнее, мучительнее и потому в более острой форме, длительнее, а потому разнообразнее и глубже. Проблема Возрождения оказалась актуальной для русской литературы на протяжении нескольких веков, а тема ценности человеческой личности и гуманизма - темой типично национальной и общественно ценной для всего ее сложного и многотрудного пути.

Саунова Е. ,
студентка 1-го курса факультета народно-художественного
творчества ТГМПИ им. С.В. Рахманинова.

Статья о вкладе трудов Д.С. Лихачёва в развитие языкознания:
«Весь мир берёт своё начало в слове…»

28 ноября Дмитрию Сергеевичу Лихачёву исполнилось бы 100 лет. Но только сейчас мы, кажется, понимаем, как важно было слышать его тихое слово, в котором было и сдержанное благородство, и мудрость, и утешение. Он не был пастырем, но весь его облик и каждое слово звали к высокой духовности, к терпению, к узкому пути веры и любви.

Большую часть своих трудов Лихачёв посвятил языкознанию. Вот что писал он в одной из своих книг в статье «О языке устном и письменном, старом и новом»:

«Одно из главных проявлений культуры — язык. Язык не просто средство коммуникации, но прежде всего творец, созидатель. Не только культура, но и весь мир берёт своё начало в Слове. Как сказано в Евангелии от Иоанна: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

Слово и язык помогают нам видеть, замечать и понимать то, чего мы без него не увидели бы и не поняли, открывает человеку окружающий мир.

Русский язык необычайно богат. Соответственно богат и тот мир, который создала русская культура.

Богатство русского языка обусловлено рядом обстоятельств. Первое и главное, что он создавался на громадной территории, чрезвычайно разнообразной по своим географическим условиям, природному многообразию, а также разнообразию соприкосновений с другими народами…

Наш язык вобрал в себя и всё то, что создано фольклором и наукой. К языку в широком смысле, относятся пословицы, поговорки, фразеологизмы, «ходячие» цитаты. В русский язык органично вошли и стали его неотъемлемой частью (именами нарицательными) имена многих литературных героев (Митрофанушки, Хлестакова, Обломова). К языку относится всё увиденное «глазами языка» и языковым искусством созданное.

Лихачёв считает, что самая большая ценность народа — это язык — язык, на котором он пишет, говорит, думает. Думает! Это надо понять досконально, во всей многозначности этого факта. Ведь это значит, что вся сознательная жизнь человека проходит через родной ему язык. Важнейший способ узнать человека — его умственное развитие, его моральный облик, его характер — прислушаться к тому, как он говорит».

Итак, есть язык народа, как показатель его культуры, и язык отдельного человека, как показатель его личных качеств, качеств человека, который пользуется языком народа.

Дмитрий Сергеевич пишет не о русском языке вообще, а о том, как этим языком пользуется тот или иной человек: «О русском языке как о языке народа писалось много. Это один из совершеннейших языков мира, язык, развивавшийся в течение более тысячелетия, давший в 19 веке лучшую в мире литературу и поэзию. Тургенев говорил о русском языке — «нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу».

А ведь бывает и так, что человек не говорит, а «плюётся» словами. Для каждого расхожего понятия у него не обычные слова, а жаргонные выражения. Когда такой человек с его словами-плевками говорит, он выявляет всю свою циничную сущность».

Языковед говорит о том, что изучение иностранных языков обостряет чувство языка — и своего в первую очередь: «Это воспитательное средство. Особенно важно изучение грамматики и идиом иностранного языка. Русская литература сама воспиталась на изучении церковнославянского и латинского, а в давние времена — греческого. Главный недостаток современной литературы — ущербное чувство языка».

Любовь к своему национальному языку — необходимый двигатель словесного творчества. Но русский язык может превратиться и в безнациональный, если у него не будет дружеского соседства с другими языками. Тогда русский язык утратит свою гибкость. Но для того, чтобы избежать этого, нужно знать историю языка, историю слов и выражений, знать поговорки и пословицы.

Лихачёв также размышляет о том, что язык не может не быть национальным: «Конечно, должен быть один язык межнационального общения. В средние века таким был латинский; для восточных и южных славян — церковнославянский; арабский и персидский для народов Ближнего и Среднего востока.

Но дело не только в общении, нужен единый язык для научной терминологии, технической, специфической. Русский язык для этого хорошо приспособлен. Но изучение его не должно вести к ущербу в знаниях своего языка для различных нерусских наций и народностей».

Двуязычие никогда не мешало свому языку. Пушкин был двуязычным. В лицее у него было прозвище Пушкин-француз. Скорее всего, превосходное чувство языка, точность, правильность русского языка Пушкина неразрывно связано с его двуязычием. Он видел словесный мир «в цвете».

В труде Дмитрия Сергеевича очень интересны были факты о языке петербургской интеллигенции: «Было очень много иностранных слов, прежде всего потому, что были некоторые явления быта и просто блюда, заимствованные у немцев или англичан, но, прежде всего у немцев: «фрыштыкать» (завтракать), арме «ритер» (сладкая яичница с вымоченной в молоке булкой) и пр. Эти и другие слова воспринимались и произносились как русские. Однако было принято пересыпать русскую речь французскими выражениями. Было много понятий, которые плохо передавались по-русски и эти понятия привычнее было определять французскими словами, произнесенными именно как французские слова: «faire des conquetes« (одерживать любовные победы), «fausse prederie» (ложная стыдливость), «grand seigneur» (большой барин)».

После иностранных языков Дмитрий Сергеевич плавно переходит к грамматике русского языка: «Выразительность русскому языку придают обилие суффиксов, префиксов, предлогов, окончаний, и легкость, с которой с их помощью образуются новые слова. Например: догнать, выгнать, согнать, пригнать, угнать, нагнать, отогнать, изгнать, погнать, разогнать, подогнать и просто гнать.

Мы почти забыли о склонении числительных. Поразительно, что даже в Академии наук в отчётных докладах, где постоянно фигурируют цифры, эти цифры не склоняются: «более пятьдесят», а не «более пятидесяти»; «до триста», а не «до трёхсот». А когда дело доходит до сложных числительных и докладчик, в самом деле пытается склонять их — затыкай уши.

Отказ от склонения названий населённых пунктов особенно интенсивно пошёл во время Великой Отечественной войны. В сводках с фронта: «Наши войска освободили город Рига», а не «город Ригу». Признаться, такая тенденция ведёт к обеднению языка. Я предпочитаю вместо «живу в городе Ленинград», слышать — живу «в городе Ленинграде».

А женский род должностей или жён должностных лиц? Когда говорят «генеральша», ясно, что это о жене генерала. А «докторша»? — Что это такое: жена доктора или сама доктор? Можно ли сказать «докторша наук» или «кандидатша»? Я думаю, что правильно за последние годы почти исчезло «докторша». Иногда шутливо говорят «докторесса», но не шутливо говорят «поэтесса». А я думаю, что о женщине-поэте, если она настоящий поэт, следует говорить «поэт», а не «поэтесса». А. Ахматова это слово ненавидела, Цветаева тоже.

По-видимому, только старые женские профессии сохраняют и будут ещё долго сохранять женский род — «парикмахерша», «маникюрша», «кухарка», но в целом, постепенный отказ от женского рода в названиях профессий — процесс естественный и не режущий уха».

Когда Дмитрию Сергеевичу Лихачёву был 21 год, он написал маленькое эссе: «Феноменология вопроса». В ней он описал «жизнь вопроса», как слова. В подборке у него было около трёх десятков выражений; что делается с вопросом в течение его «жизни». Примерно так: «вопрос зарождается, поднимается, выдвигается, касается, разрабатывается, излагается, ставится на обсуждение, будируется, ставится ребром, становится наболевшим, исчерпывается, снимается». Он подбирал эти идиомы с неделю, а чем больше он их находил, тем смешнее и «сатиричнее» становилась вся «жизнь вопроса».

Также интересны мысли академика о поговорках и их изменениях: «Многие поговорки известны у нас в укороченном виде. Сперва все знали их в полном и потому понимали с начальных слов, а потом поговорка казалась понятной и без продолжения: поговорка — и всё тут. Так, например: «Лиха беда начало…» Почему беда? А вот что сказал Пётр, по преданию, когда первым в 1702 году стал вбивать свайку в особенно бурной реке, переводя свои фрегаты из Белого моря в Онежское озеро: »Лиха беда первому оленю в гарь кинуться, остальные все там же будут«. А вот другая поговорка: «Не выметай из избы сору»; полный её вид: «Не выметай из избы сору к чужому забору».

Мы все (и я в том числе) не умеем склонять числительные. Мы ставим неправильные ударения. Нарушаем грамматические правила при фонетической передаче самоназваний новых государств».

Итак, мир русской культуры благодаря её восприимчивости необычайно богат. Однако, мир этот может не только обогащаться, но и катастрофически быстро беднеть. А вот что по этому поводу писал Лихачёв: «Обеднение может происходить не только потому, что многие явления мы просто перестали »творить« и видеть (например, исчезло из активного употребления слово »учтивость« — его поймут, но сейчас его почти никто не произносит), но потому, что сегодня мы всё чаще прибегаем к словам пошлым, пустым, стёртым, не укоренённым в традиции культуры, легкомысленно и без видимой надобности заимствованным на стороне. Колоссальный удар русскому языку, а, следовательно, и русскому понятийному миру принесло после революции запрещение преподавания Закона Божия и церковнославянского языка. Стали непонятными многие выражения из псалмов, богослужения, Священного Писания. Этот огромнейший урон русской культуре ещё придётся изучать и осмысливать. Двойная беда, что вытесненные понятия были к тому же понятиями в основном именно духовной культуры.

А язык всё беднеет…» — именно этими словами Дмитрий Сергеевич заканчивает свои труды по языкознанию.

«Будущему времени феномен Лихачёва покажется непонятным, - написал недавно Даниил Гранин. - Жил был учёный, занимался древнерусской литературой, в сущности кабинетной, книжной наукой. Каким образом он стал выразителем общественной совести… в огромной стране, в эти смутные годы? Почему с ним считались и народ, и власти?…»

Это, конечно, загадка для ума, но не для сердца. Сердце понимает и любит человека без оговорок. Лихачёва любили, глубоко уважали, чтили. Его, пожалуй, единственного среди наших знаменитых современников, вся страна звала с почтением, без фамильярности — «Дмитрий Сергеевич».

Литература:
1) Д.С. Лихачёв. Русская культура. «О языке устном и письменном, старом и новом». М — 1998.

Материалы региональной конференции молодых исследователей «Уроки Дмитрия Сергеевича Лихачева». Тамбов, 28 ноября 2006 г. Выдающийся ученый современности, филолог, историк, философ культуры, заслуженно считается символом русской интеллигенции XX века.

Краткий очерк научной, педагогической и общественной деятельности Д. С. Лихачева.

Научная биография академика Дмитрия Сергеевича Лихачева началась еще в студенческие годы. Он занимался одновременно в двух секциях отделения языкознания и литературы факультета общественных наук Ленинградского государственного университета: романо-германской (по специальности английская литература) и славяно-русской. Участие Д. С. в "Некрасовском семинаре" одного из крупнейших исследователей творчества Н. А. Некрасова профессора В. Е. Евгеньева-Максимова послужило импульсом к углубленному изучению первоисточников, что определило весь его дальнейший путь в науке. Сам Дмитрий Сергеевич особо отмечает, что именно В. Е. Евгеньев-Максимов приучил его "не бояться рукописей", работать в архивах и рукописных собраниях. Так уже в 1924 - 1927 гг. он подготовил исследование о забытых текстах Некрасова: нашел около тридцати неизвестных ранее фельетонов, рецензий и статей, печатавшихся в ряде изданий 40-х. годов XIX в., и установил их принадлежность Некрасову. По не зависящим от молодого исследователя обстоятельствам эта работа не была опубликована.

В те же годы Д. С. изучал древнерусскую литературу в семинаре у профессора Д. И. Абрамовича. Под руководством последнего он написал свою дипломную работу (неофициальную) о малоизученных "Повестях о патриархе Никоне". Официальной дипломной работой Д. С. по романо-германской специальности было исследование "Шекспир в России в XVIII веке".

После окончания университета Д. С. Лихачеву не сразу удалось сосредоточить свои силы и знания на научной работе, лишь через 10 лет включился он в состав сотрудников Сектора древне-русской литературы Института русской литературы (Пушкинский Дом) Академии наук СССР. Однако близко с работой этого Сектора Д. С. соприкоснулся, редактируя его печатные издания в Ленинградском отделении Издательства Академии наук СССР.

В 1937 г. Сектор подготовил посмертное издание обширного труда академика А. А. Шахматова "Обозрение русских летописных сводов XIV - XVI вв". "Эта рукопись увлекла меня", - вспоминал Дмитрий Сергеевич, который в качестве редактора издательства должен был внимательно проверить ее готовность к набору. В результате у него возник интерес к другим работам А. А. Шахматова, а затем и к широкому кругу вопросов, связанных с историей древнерусского летописания. Именно с этой глубоко продуманной темой он войдет в среду "древников" - литературоведов (1938) . Исследования в этой области принесут ему ученую степень кандидата (1941), а затем - доктора филологических наук (1947).

Д. С. Лихачев подошел к летописи не только как историк, но и как литературовед. Он изучал рост и изменение самих способов летописания, их обусловленность своеобразием русского исторического процесса. В этом проявился характерный для всего творчества Д. С. глубокий интерес к проблеме художественного мастерства древнерусской литературы, причем стиль литературы и изобразительного искусства он рассматривает как проявление единства художественного сознания.

Первые работы Д. С. Лихачева посвящены старшему летописанию Новгорода. Этой теме посвящен цикл его работ 40-х годов, которые сразу привлекли читателей строгостью метода, свежестью и убедительной обоснованностью выводов.

Изучение Новгородских летописных сводов XII в. привело Д. С. к заключению, что особый стиль этого летописания и его общественная тенденция объясняется переворотом 1136 г., установлением "республиканского" политического строя в Новгороде. На основе самостоятельных разысканий в области новгородской литературы, живописи и зодчества XII - XVII вв. в их полном объеме Д. С. Лихачев опубликовал во втором томе "Истории русской литературы" (1945) ряд содержательных, вполне оригинальных статей. Они наглядно раскрыли некую общую закономерность в развитии средневековой новгородской культуры в разнообразных ее проявлениях. Итоги этих разысканий отражены также в его книге "Новгород Великий" (1945).

Эти работы позволили обнаружить еще одно ценное качество молодого ученого - уменье изложить свои научные наблюдения так, чтобы они заинтересовали широкие круги читателей - неспециалистов. Это внимание к читателю, стремление внушить ему интерес и уважение к прошлому нашей отчизны пронизывают все творчество Д. С. Лихачева, делают его научно-популярные книги лучшими образцами этого жанра.

Расширяя сферу своих наблюдений над историей летописания, Дмитрий Сергеевич пишет ряд статей, касающихся киевского летописания XI - XIII вв. Наконец, он ставит перед собой задачу построить систематическую историю летописания от его возникновения до XVII в. Так рождается его обширная докторская диссертация, которая, к сожалению, была опубликована в значительно сокращенном виде. Книга Д. С. Лихачева "Русские летописи и их культурно-историческое значение" (1947) стала ценным вкладом в науку, принципиально новые выводы ее приняты и литературоведами и историками.

Разысканиями Дмитрия Сергеевича окончательно снимаются всякие попытки объяснять происхождение русской летописи из византийских или западнославянских источников, в действительности лишь отразившихся в ней на определенном этапе ее развития. По-новому представляет он связь летописи ХI - XII вв. с народной поэзией и живым русским языком; в составе летописей XII - XIII вв. вскрывает особый жанр "повестей о феодальных преступлениях"; отмечает своеобразное возрождение в Северо-Восточной Руси политического и культурного наследия древне-русского государства после Куликовской победы; показывает взаимосвязь отдельных сфер русской культуры ХV - XVI вв. с исторической обстановкой того времени и с борьбой за построение централизованного Русского государства.

Углубленное изучение раннего этапа киевского летописания XI в., которое в начале XII в. привело к созданию классического памятника - "Повести временных лет", лежит в основе двухтомного труда Д. С. Лихачева, изданного в серии "Литературные памятники" (1950). Заново критически проверенный текст "Повести временных лет" был в этом труде бережно и точно переведен Д. С. Лихачевым (совместно с Б. А. Романовым) на современный литературный язык, с сохранением своеобразного строя речи.

Цикл работ Д. С. Лихачева, посвященных русскому летописанию, представляет ценность прежде всего тем, что они дали верное направление исследованиям художественных элементов летописания на разных этапах его развития; они окончательно утвердили за летописями почетное место среди литературных памятников исторического жанра. Кроме того, тщательное изучение особенностей летописного повествования позволило Д. С. разработать вопрос о пограничных с литературой формах творчества - о воинских и вечевых речах, о деловых формах письменности, о символике этикета, который возникает в быту, но существенно влияет на саму литературу.

Исследование истории русского летописания как истории смены художественных признаков повествования об исторических событиях и деятелях, смены, закономерно связанной с общеисторическим процессом и с развитием русской культуры во всех ее проявлениях, вовлекло в круг разысканий Д. С. смежные литературные памятники. В результате появилась в свет чрезвычайно свежая по наблюдениям статья "Галицкая литературная традиция в житии Александра Невского" (1947). На основе большого рукописного материала было создано образцово выполненное текстологическое исследование "Повести о Николе Заразском", продолженное в статьях 1961 и 1963 гг., посвященных одному из произведений этого цикла - "Повести о разорении Рязани Батыем".

С 1950 г. Д. С. Лихачеву принадлежит одно из ведущих мест среди исследователей "Слова о полку Игореве". Итоги нескольких лет работы над "Словом" нашли свое отражение в книге "Слово о полку Игореве", изданной в "юбилейном" для "Слова" 1950 г. в серии "Литературные памятники". Пересмотр ряда вопросов, связанных с первым изданием "Слова о полку Игореве", определил в этой новой книге сам способ издания текста, истолкования "темных" мест его, раскрытие ритмического строя "Слова", а также перевод текста на современный литературный язык, ставящий себе целью воспроизвести ритм подлинника.

Большая исследовательская работа над крупнейшими литературными памятниками XI - ХШ вв. легла в основу обобщающей статьи Д. С. Лихачева "Литература", дающей картину развития литературы этого периода. Она опубликована в коллективном труде "История культуры Древней Руси. Домонгольский период" (т. 2, 195I), получившем Государственную премию СССР.

В отличие от своих предшественников, Д. С. Лихачев с особой силой подчеркивает "историзм" литературы Киевской Руси, ее стремление чутко откликаться на все политические события и отражать изменения, происходящие в идеологии общества. Этот историзм автор признает основой самостоятельности и своеобразия литературы XI - XIII вв.

Опираясь на предшествующие свои исследования, ученый ярко характеризует состояние русского языка времени создания старших литературных памятников и приходит к выводу, что именно высокому уровню развития русского языка литература XI - XII вв. была обязана своим быстрым ростом.

Сжатые, но выразительные характеристики всех важнейших памятников, литературы до начала XIII в. включительно позволили Д. С. представить основные черты литературного процесса изученного периода.

Развернутую разработку все эти вопросы получили в его книге "Возникновение русской литературы" (1952). В этом исследовании впервые так широко ставится вопрос об исторических предпосылках самого возникновения литературы в обстановке раннефеодального древнерусского государства. Исследователь показывает внутренние потребности, определявшие зарождение и развитие литературы, вскрывает ее самостоятельность и высокий уровень изложения, обусловленный развитием устной поэзии. Определяя своеобразные черты литературы древнерусской народности, Д. С. справедливо оценивает тот вклад, какой внесли в ее развитие произведения византийской и болгарской литературы, усвоенные в южнославянских и русских переводах.

Материал литературы XI - ХIII вв. был еще раз интересно использован Д. С. Лихачевым для обобщающей концепции в принадлежащих ему обширных разделах коллективного труда "Русское народное поэтическое творчество" (1953) - "Народное поэтическое творчество времени расцвета древнерусского раннефеодального государства (Х - ХI вв.)" и "Народное поэтическое творчество в годы феодальной раздробленности Руси - до монголо-татарского нашествия (ХII - начало ХIII в.)".

В новом коллективном труде "История русской литературы" (1958) Дмитрий Сергеевич опубликовал более развернутый, чем в 1951 г., очерк истории литературы домонгольского периода и дал "Введение" и "Заключение" к разделу первого тома, посвященному литературе Х - XVII вв.

От анализа литературного мастерства отдельных писателей и целых групп произведений или определенных периодов истории литературы Д. С. Лихачев все ближе и ближе подходил к общей проблеме "художественного метода" древнерусской литературы в его историческом развитии.

В художественном методе древнерусских писателей Д. С. Лихачева прежде всего интересовали способы изображения человека - его характера и внутреннего мира. Цикл его работ на эту тему открывается статьей "Проблема характера в исторических произведениях начала XVII в." (1951). Исследование этой проблемы ученый начал, как видим, с конца - с периода, завершающего тот отрезок истории русской литературы, который, в целом, называют "древним", противопоставляя ему "новое" время. Однако уже в литературе XVII в. отчетливо намечается перелом, появление ряда новых признаков, которые получат полное развитие в XVIII в. Среди этих признаков Д. С. особо выделил и новое отношение к изображению человека, его внутреннего мира.

В 1958 г. Д. С. Лихачев выпустил в свет книгу "Человек в литературе Древней Руси". В этой книге "проблема характера" исследуется не только на материале исторических жанров: с конца XIV в. привлекается агиография; "новое" в разработке этой проблемы широко показано на различных видах демократической литературы XVII в. и в стиле "барокко". Исчерпать все литературные источники в одном исследовании автор, естественно, не мог, однако в пределах изученного материала он отразил историческое развитие таких основных понятий, как характер, тип, литературный вымысел. Он наглядно показал, какой трудный путь прошла русская литература, прежде чем обратилась к изображению внутреннего мира человека, его характера, т. е. к художественному обобщению, ведущему от идеализации к типизации.

Книга "Человек в литературе Древней Руси" - серьезный вклад не только в изучение истории древнерусской литературы. Положенный в ее основу метод научного исследования и те важные обобщения, которые она содержит, представляют огромный интерес и для искусствоведа, и для исследователя новой русской литературы, и для теоретика литературы и эстетики в широком смысле слова.

Исторический подход к изучению художественного мастерства литературы Древней Руси характеризует и постановку Д. С. Лихачевым других вопросов своеобразной поэтики XI - XVII вв.

Неуклонно следуя по пути изучения конкретных связей литературы как части культуры с исторической действительностью, Д. С. Лихачев с этой позиции исследует и своеобразие художественного мастерства древней русской литературы. Одной из характерных черт древнерусской поэтики давно были объявлены так называемые "постоянные формулы". Не отрицая их наличия, Д. С. предложил изучать эти формулы в связи с той "чрезвычайно сложной обрядностью - церковной и светской", какую выработал феодализм. Этому "этикету" соответствовали и постоянные формы словесного выражения, которые Д. С. условно предлагает называть "литературным этикетом".

Обобщением наблюдений Д. С. Лихачева над художественной спецификой древнерусской литературы явилась его статья "К изучению художественных методов русской литературы XI - XVII вв." (1964), и особенно книга "Поэтика древнерусской литературы" (1967), удостоенная Государственной премии СССР 1969 г. Монографию Д. С. Лихачева отличает широта диапазона рассматриваемых явлений и стройность композиции, позволяющая связать, казалось бы, самые далекие явления художественной жизни - от особенностей стилистической симметрии в памятниках переводной литературы Киевской Руси до проблем поэтики времени в творчестве Гончарова или Достоевского. Эта сложная композиция книги обусловлена постоянно развиваемой Д. С. Лихачевым концепцией единства русской литературы; принцип анализа явлений поэтики в их развитии определяет построение всех разделов монографии.

Д. С. Лихачева давно занимала идея создания теоретической истории древнерусской литературы, которая позволила бы всесторонне проанализировать ведущие тенденции и процессы литературного развития, рассмотреть литературу в ее теснейших связях с историей культуры, определить сложные взаимоотношения древнерусской литературы с другими средневековыми литературами и, наконец, выяснить основные пути литературного процесса. Если в своих работах 50-х годов Д. С. сосредоточился на изучении процесса возникновения древнерусской литературы и начального этапа ее развития, то в последующих исследованиях он обратился к узловым проблемам ее истории.

Его фундаментальный работа "Некоторые задачи изучения второго юнославянского влияния в России", представленная на IV Международном съезде славистов в 1958 г. и породившая обширную литературу в виде многочисленных рецензий и откликов в нашей стране и за рубежом, как нельзя лучше характеризует умение ученого охватить широчайший круг взаимосвязанных и взаимообусловленных явлений, найти и объяснить то общее, что вызвало их к жизни, увидеть различные аспекты реализации направления, которое охватило все сферы духовной жизни: литературу (репертуар, стилистические приемы), изобразительное искусство, мировоззрение, даже приемы письма.

Своеобразным итогом этих многолетних разысканий ученого явилась его книга "Развитие русской литературы Х - XVII вв. Эпохи и стили" (1973). В ней Д. С. вновь обращает внимание на явление "трансплантации" как на особую форму общения и взаимовлияния средневековых культур.

Принципиально важным представляется предложенное Д. С. Лихачевым решение проблемы Предвозрождения в древнерусской литературе. Д. С. анализирует гуманистические веяния, типичные для Византии и южных славян в этот период, подробно рассматривает второе южнославянское влияние, способствовавшее проникновению этих идей и настроений на русскую почву, и раскрывает специфику русского варианта Предвозрождения, для которого, в частности, было характерно обращение к "своей античности" - культуре Киевской Руси; в книге выясняются причины, препятствовавшие бурно протекавшему Предвозрождению перейти в "настоящее Возрождение".

С проблемой судеб русского Возрождения связан и вопрос о специфике русского барокко, поднятый Д. С. еще в статье "Семнадцатый век в русской литературе" (1969). В книге Д. С. подводит итог своим многолетним разысканиям в этой области.

Д. С. обращался и к изучению древнерусской "смеховой культуры". В книге ""Смеховой мир" Древней Руси" (1976), он впервые поставил и разработал проблему специфики смеховой культуры Древней Руси, рассмотрел роль смеха в общественной жизни того времени, что позволило ему по-новому осветить некоторые черты в поведении и литературном творчестве Ивана Грозного, в русской народной сатире XVII в., в произведениях протопопа Аввакума.

Большой интерес представляет концепция Д. С. Лихачева, согласно которой не было и не могло быть резкого разрыва между "новой древней" и новой русской литературой, ибо уже в течение всего XVII в. совершался переход от средневековой литературы к литературе нового времени, и последняя не родилась на пустом месте в процессе коренных перемен начала XVII в., а естественно завершила тот длительный многовековой процесс, который происходил в литературе Древней Руси с момента ее формирования. Этот вопрос особенно подробно был рассмотрен Д. С. в разделе "Пути к новой русской литературе" в книге "Художественное наследие Древней Руси и современность" (1971), написанной совместно с В.Д. Лихачевой.

Еще одна теоретическая проблема волновала Д. С. Лихачева и многократно привлекала его внимание - это проблема жанровой системы древнерусской литературы и шире - всех славянских литератур средневековья. Эта проблема была поставлена и разработана им в докладах на международных съездах славистов- "Система литературных жанров Древней Руси" (1963), "Древнеславянские литературы как система" (1968) и "Зарождение и развитие жанров древнерусской литературы" (1973). В них впервые была представлена во всей своей сложности панорама жанрового разнообразия, выявлена и исследована иерархия жанров, поставлена проблема тесной взаимообусловленности жанров и стилистических приемов в древних славянских литературах.

Перед историей литературы возникает особая задача: изучать не только отдельные жанры, но и те принципы, на которых осуществляются жанровые деления, изучать их историю и самую систему, призванную обслуживать определенные литературные и нелитературные потребности и обладающую некоей внутренней устойчивостью. Широкий план изучения системы жанров XI- XVII вв., развернутый Д. С., включает и выяснение взаимоотношений литературных жанров с фольклорными, связи, литературы с другими видами искусств, литературы и деловой письменности. Важное значение работ Д. С. заключается именно в том, что он четко сформулировал основные задачи исследования и своеобразие самого понятия "жанр" в применении к литературе Древней Руси.

Все теоретические работы Д. С. Лихачева стремятся направить изучение художественной системы литературы XI - XVII вв. на путь подлинного историзма, вывести его за пределы механического накопления фактов. Они призывают к сравнительному изучению литературных стилей разных периодов русского средневековья, к объяснению изменений в стилях, обусловленному новыми задачами литературы, возникавшими в новой исторической обстановке.

Но теоретические проблемы не могут решаться в отрыве от конкретных историко-литературных исследований и прежде всего от исследований отдельных литературных памятников. Диапазон памятников, которые исследовал сам Д. С. Лихачев, чрезвычайно широк - это летописи и "Слово о полку Игореве", "Моление Даниила Заточника" и "Поучение" Владимира Мономаха, сочинения Ивана Грозного и "Повесть о Горе-Злочастии", повесть "О взятии града Торжьку" и "История Иудейской войны" Иосифа Флавия, "Шестоднев" Ионна Экзарха и Изборник 1073 г. и т. д. Эти конкретные исследования привели Д. С. Лихачева к мысли о необходимости обобщить накопленный материал в области текстологии древнерусской литературы. В ряде статей он обсуждал конкретные вопросы текстологической практики, приемы издания документальных и литературных памятников, и наконец, выпустил в свет обширный труд "Текстология. На материале русской литературы Х - XVII вв." (1962). Этот труд Д. С. представляет собой первый в отечественной филологии опыт систематизации всех текстологических задач, стоящих перед исследователями русской литературы допетровского времени, и методики их решения.

Через всю книгу Д. С. проходит одна мысль: текстология вообще и, в частности, текстология медиевистов, - это не сумма более или менее удачных "приемов" изучения, это одна из ветвей филологической науки, имеющая свои задачи, требующая чрезвычайно широкого круга знаний для их решения. Она представляет собой необходимую стадию в изучении литературных памятников русского средневековья, минуя которую, мы не получим надежного материала для изображения литературного процесса того времени.

В вышедшее через двадцать лет второе издание "Текстологии" (1983) Д. С. Лихачев внес ряд существенных изменений и дополнений, что диктовалось появлением новых исследований, пересмотром некоторых точек зрения по вопросам, затронутым в первом издании книги. Д. С. поместил в книге и новые разделы, в частности, основательно рассмотрел вопрос об авторской воле в связи с проблемами публикации авторского текста.

Обращаясь ко многим историко-литературным и теоретическим проблемам, переходя от конкретных наблюдений над отдельными памятниками к обобщениям самого широкого характера, Д. С. Лихачев в течение десятилетий не оставлял темы, которой он посвятил десятки своих работ. Тема эта - "Слово о полку Игореве". В работах 50-х годов, о которых речь шла выше, Д. С. заложил основные направления своих будущих исследований. Одно из них связано с изучением поэтики "Слова" в сопоставлении с эстетической системой его времени. Впервые эта проблема нашла отражение в статье Д. С. ""Слово о полку Игореве" и особенности русской средневековой литературы" (1962), затем, в связи с размышлениями о жанре памятника, в статье ""Слово о полку Игореве" и процесс жанрообразования XI - ХШ вв." (1972) и наконец в обобщающей работе""Слово о полку Игореве" и эстетические представления его времени" (1976). Большинство этих работ с дополнениями и изменениями, внесенными автором, вошли в его книгу ""Слово о полку Игореве" и культура его времени" (1978).

Значительное место в научной биографии Д. С. занимают его работы, посвященные полемике со скептиками. До настоящего времени не утратила своего значения его работа "Изучение "Слова о полку Игореве" и вопрос о его подлинности" (1962). Большой вклад внес Д. С. Лихачев в создание шеститомного "Словаря-справочника "Слова о полку Игореве"" (1965 - 1984), активно участвуя в его редактировании и обсуждении, пополняя его статьи материалами собственных разысканий.

Д. С. Лихачев всегда стремился к тому, чтобы достижения научной мысли становились достоянием самых широких читательских кругов. Помимо популярных изданий "Слова о полку Игореве", Д. С. публикует книгу очерков о классических произведениях литературы Древней Руси - "Великое наследие" (1975). Он был инициатором и участником монументальной серии "Памятники литературы Древней Руси", выходившей с 1978 г. в издательстве "Художественная литература" и получившей в 1993 Государственную премию Российской Федерации. Стремление донести результаты научных разысканий последних десятилетий до высшей школы побудило Д. С. Лихачева предпринять издание курса "История русской литературы Х - XVII веков" (1980), в котором он выступает как автор введения и заключения и как редактор, приложивший немало усилий, чтобы этот вузовский учебник сочетал научность и методологическую цельность с доступностью изложения.

Д. С. Лихачев никогда не замыкался в изучении древнерусской литературы. В книге "Литература - реальность - литература" (1981) собраны его статьи по различным проблемам теории литературы, и в числе их - подборка интереснейших наблюдений над произведениями Пушкина, Некрасова, Гоголя, Достоевского, Лескова, Толстого, Блока, Ахматовой, Пастернака, которые Д. С. объединяет понятием "конкретного литературоведения".

Умение связать воедино различные сферы культуры и объяснить их исходя из общих эстетических концепций времени привело Д. С. к новой теме - поэтике садово-паркового искусства. В 1982 г. выходит его оригинальная по замыслу книга "Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей", основанная на материалах по истории садов и парков в России и Западной Европе от средневековья и до начала нашего века.

Д. С. Лихачев придавал огромное значение гуманитарным наукам, их общественному значению, их огромной роли в воспитании патриотизма. Д. С. выдвинул особое понятие - "экология культуры", поставил задачу бережного сохранения человеком среды, созданной "культурой его предков и им самим". Этой заботе об экологии культуры в значительной мере посвящен цикл его статей, вошедших в книгу "Заметки о русском" (1981). К этой же проблематике Д. С. неоднократно обращался в своих выступлениях по радио и телевидению; ряд его статей в газетах и журналах остро и нелицеприятно поднимал вопросы охраны памятников старины, их реставрации, уважительного отношения к истории отечественной культуры.

О необходимости знать и любить историю своей страны, ее культуру говорится во многих статьях Д. С., обращенных к молодежи. Этой теме посвящены в значительной своей части его книги "Земля родная" (1983) и "Письма о добром и прекрасном"; (1985), специально адресованные молодому поколению.

Науку и культурные ценности творят люди. Благодарная память о них не должна предаваться забвению. Д. С. создал целую серию очерков о своих старших товарищах - выдающихся ученых В. П. Адриановой-Перетц, В. М. Жирмунском, П. Н Беркове, И. П. Еремине, Н. И. Конраде, Н. К. Гудзии, Б. А. Романове и др. Это не только воспоминания мемуарного характера, это одновременно и очерки истории науки, это как бы небольшие гимны лучшим качествам ученых - их увлеченности, трудолюбию, эрудиции, таланту. Естественно примыкает к этим воспоминаниям об ученых подборка афоризмов и суждений, названных автором "Мысли о науке". Очерки и афоризмы Д. С. об ученых и науке вошли в книгу "Прошлое - будущему" (1985).

Огромен вклад Д. С. в различные области научного знания - литературоведение, историю искусства, историю культуры, методологию науки. Но многое сделал Д. С. для развития науки не только своими книгами и статьями. Значительна его преподавательская и научно-организационная деятельность. В 1946- 1953 гг. Дмитрий Сергеевич преподавал на историческом факультете Ленинградского государственного университета, где вел спецкурсы - "История русского летописания", "Палеография", "История культуры древней Руси" и спецсеминар по источниковедению.

Зримо проявился научно-организационный талант Д. С. Лихачева, когда в 1954 г. он возглавил Сектор древнерусской литературы ИРЛИ АН СССР. Инициативный, энергичный и требовательный руководитель, он умел претворять в жизнь большие научные замыслы. Под его началом Сектор (в 1986 г. переименованный в Отдел) прочно занимал место подлинного научного центра, который объединяет и направляет изучение литературы феодального периода (с XI по XVII в. включительно).

Научный авторитет Д. С. Лихачева был признан и зарубежными славистами. Большой резонанс имели выступления Д. С. на международных съездах славистов, на конференциях, в научных обществах и университетах ряда зарубежных стран. В 1985 г. он принимал участие в проводившемся в Венгрии Культурном форуме государств - участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ). Действительный член АН СССР с 1970 г. Д. С. избирается иностранным членом академий- Болгарской (1963), Венгерской (1973), Сербской (1971, Национальной академии Деи Линчеи (Италия, 1987), членом-корреспондентом Австрийской (1968), Британской (1976), Геттингенской (ФРГ, 1988) академий, почетным доктором университетов Бордо (1982), Будапешта (1985) Оксфорда (1967), Софии (1988), Цюриха (1983), Эдинбурга (1971), Университета имени Николая Коперника в Торуне (1964). Государственный Совет Народной Республики Болгарии дважды награждает Д. С. орденом Кирилла и Мефодия I степени (1963, 1977), международными премиями имени братьев Кирилла и Мефодия (1979) и имени Евфимия Тырновского (1981), а в 1986 г. Д. С. Лихачев был удостоен высшей награды НРБ - ордена Георгия Димитрова.

Многие книги и статьи Д. С., опубликованные в советских изданиях, переводились на болгарский, польский, немецкий, английский, французский и другие языки. Вышли на болгарском, чешском, сербскохорватском, венгерском, польском, румынском, немецком, английском, японском языках книги Д. С. Лихачева "Человек в литературе Древней Руси", "Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого", "Текстология. Краткий очерк", "Развитие русской литературы Х - XVII веков. Эпохи и стили", "Поэтика древнерусской литературы", ""Смеховой мир" Древней Руси" (совместно с А. М. Панченко), "Художественное наследие Древней Руси и современность" (совместно с В. Д. Лихачевой), "Великое наследие", "Письма о добром и прекрасном", "Поэзия садов"; фототипически переизданы за границей его книги "Русские летописи и их культурно-историческое значение" (1966), "Культура Руси эпохи образования Русского национального государства. (Конец XIV - начало XVI в.)" (1967), "Национальное самосознание Древней Руси. Очерки из области русской литературы XI - XVII вв. " (1969)

Один из весьма важных участков научно-организационной деятельности Д. С. - его редакторская работа. Она не ограничивался изданиями Отдела древнерусской литературы: Д. С. был председателем редколлегии серии "Литературные памятники", редколлегии ежегодника "Памятники культуры. Новые открытия", членом редколлегии журнала "Известия АН СССР. Отделение литературы и языка", серии "Научно-популярная литература", издаваемой Академией наук СССР, членом редколлегии издания Ленинградского отделения Института истории СССР "Вспомогательные исторические дисциплины". Д. С. входил в состав редакционных советов и многих других изданий; он был также членом редколлегии "Краткой литературной энциклопедии". Д. С. принимал деятельное участие в жизни ряда учреждений и организаций. Он состоял членом Ленинградского научного центра АН СССР, председателем Пушкинской комиссии АН СССР, членом Ученого совета Института русской литературы (Пушкинский Дом) АН СССР, Ленинградского отделения Института истории АН СССР, членом бюро Научного совета по комплексной проблеме "История мировой культуры" АН СССР, Ученого совета Государственного Русского музея, Ученого совета Музея древнерусского искусства им. Андрея Рублева, членом Секции критики Союза писателей СССР.

В 1961 - 1962 гг. Д. С. Лихачев - депутат Ленинградского городского Совета депутатов трудящихся VIII созыва. В 1987 г. Д. С. вновь был избран депутатом Ленинградского городского Совета народных депутатов. В 1966 г. за заслуги в развитии советской филологической науки и в связи с 60-летием со дня рождения Д. С. был награжден орденом Трудового Красного Знамени; в 1986 г. Дмитрию Сергеевичу за большие заслуги в развитии науки и культуры, подготовке научных кадров и в связи с 80-летием со дня рождения было присвоено звание Героя Социалистического Труда. В 1986 г. Д. С. был избран председателем правления Советского фонда культуры.

В последнее десятилетие жизни Д. С. Лихачева его общественная востребованность приобретает особую важность. Но одно дело, когда он по должности председателя Фонда культуры оказывается причастен к огромному многообразию идей и проектов ищущих финансовой поддержки представителей отечественной культуры, и совсем другое - когда он день за днем выдерживает натиск газетных, радио- и тележурналистов. От него ждут слов единственных и неповторимых. Которые будут понятны в их непредубежденности и интеллектуальной авторитетности. Общество доверяет его оценкам, но это уже стремительно расслаивающееся общество, пытающееся освободиться от догматики и официозной фразеологии прежних десятилетий. Оно настороженно и с долей недоверия воспринимает услышанное и прочитанное. Но Д. с. Лихачеву это общество верит, поскольку он не заискивает ни перед временем, ни перед обществом. Он в нем живет и он верит в непреходящую ценность и объединяющую силу отечественной и мировой культуры, он убежден и убеждает других в нравственной и духовной силе человека, его высоком предназначении творить добро и созидать прекрасное. Существенным оказывается даже то, как говорит и как пишет Д. С. Лихачев, его стиль общения с аудиторией. Культура речи, убедительность интонаций, великолепное чувство родного языка и логически строгое движение мысли делали читателей и слушателей сопричастными идеям, проблемам, тревогам Д. С. Лихачева в его размышлениях о исторической роли России, о судьбах мировой культуры.

Имя Д. С. Лихачева становится в эти годы достоянием международной общественности. Его труды по истории древнерусской литературы и культуры были, разумеется, известны славистам всего мира, переводились на иностранные языки, но возможности личного присутствия Д. С. Лихачева за границей были ограничены. Теперь он представительствует на многих международных встречах самого высокого уровня, и он - своего рода откровение для стран Западной Европы, для Америки и Японии, что в "загадочной" России есть, оказывается, люди, всему причастные, размышляющие о судьбах мира, сохранившие представление о вечных ценностях. К тому же это "хранительство" вовсе не ретроспективно, поскольку именно Д. С. Лихачев предлагает в 1995 г. мировому сообществу к обсуждению и утверждению "Декларацию прав культуры", в которой формулировались основные итоги его собственных размышлений на актуальные для существующего мира темы.

Продолжают каждый год выходить из печати новые книги Д. С. Лихачева. Это чаще всего работы обобщающего характера как, например, "Заметки и наблюдения: Из записных книжек разных лет" (1989), "О филологии" (1989), "Русское искусство от древности до авангарда" (1992), "Очерки по философии художественного творчества" (1996). Сводятся воедино, дополняются и уточняются научные изыскания по истории древнерусской литературы: "Историческая поэтика древнерусской литературы. Смех как мировоззрение" (1996), "Слово о полку Игореве и культура его времени. Работы последних лет" (1998). Значительное место принадлежит в эти годы размышлениям Д. С. Лихачева о прошлом и будущем России, воспоминаниям об учителях и современниках, автобиографическим записям: "Книга беспокойств" (1991), "Раздумья" (1991), "Воспоминания" (1995, переизд. 1997, 1999).

За выдающиеся достижения в области гуманитарных наук Президиум Российской Академии Наук награждает Д. С. Лихачева в 1993 г. Большой Золотой медалью имени М. В. Ломоносова, в том же году ему присвоено звание Первого почетного гражданина Санкт-Петербурга. В 1996 г. он награжден орденом "За заслуги перед Отечеством" второй степени, в 1997 г. Международный Литфонд присуждает ему премию "За честь и достоинство таланта". В 1998 г. за вклад в Развитие отечественной культуры Д. С. Лихачев становится первым кавалером учрежденного Российским правительством ордена апостола Андрея Первозванного "За веру и верность Отечеству", в том же году он награждается Международным серебряным памятным знаком "Ласточка мира" (Италия) за большой вклад в пропаганде идей мира и взаимодействия национальных культур. Общественный авторитет Д. С. Лихачева в эти годы велик и он пытается максимально использовать его для защиты библиотек, музейных ценностей, учреждений культуры от посягательств на их целостность и достоинство. У него еще много научных и творческих планов, но силы постепенно оставляют его. Дмитрий Сергеевич Лихачев скончался 30 сентября 1999 года в Санкт-Петербурге. Похоронен на кладбище в Комарово 4 октября.

В основу очерка положена статья В. П. Адриановой-Перетц и М. А. Салминой, опубликованная в книге: Д. С. Лихачев. 3-е изд. М.: Наука, 1989. С. 11-42. Сокращенная редакция и дополнения к статье сделаны В. П. Бударагиным.

Список основных изданий трудов академика Д.С. Лихачева. Страница

Русские летописи и их культурно-историческое значение. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1947. - 499 с. (Переизд. 1966, 1986).

В основе книги лежит докторская диссертация Д. С. Лихачева, защищенная им в 1947 году. Результатом его научной работы стало построение систематической истории летописания от возникновения до XVII в. "Цель книги, - писал Д.С. Лихачев, - дополнить генеалогию летописания общей историей самой работы летописцев, дать историю способов ведения летописания, приемов летописания - всегда различных в зависимости от условий, в которых велось летописание, дать историю летописания, как историю русской исторической и политической мысли".

Человек в литературе Древней Руси. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1958. - 186 с. (Переизд. 1970, 1987).

В этой книге Д.С.Лихачевым впервые была предпринята попытка проанализировать, каким видели человека в древнерусской литературе и каковы были художественные методы его изображения. Автор книги пришел к выводу, что в изображении человека было несколько стилей, которые последовательно сменяли друг друга, но иногда сосуществовали параллельно, охватывая разные жанры.

Текстология: На материале русской литературы Х - XVII вв. - М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1962. - 605 с. (Переизд. 1983, переизд. 2001: при участии А. А. Алексеева и А. Г. Боброва).

Как справедливо отметили В.П. Адрианова-Перетц и М. А. Салмина в "Кратком очерке научной, педагогической и общественной деятельности Д.С. Лихачева", эта книга ученого "представляет собой первый в отечественной филологии опыт систематизации всех текстологических задач, стоящих перед исследователями русской литературы допетровского времени, и методики их решения".

Текстология: Крат. очерк. - М.; Л.: Наука, 1964. - 102 с.

Эта книга представляет собой краткий очерк по вопросам текстологии, т.е. по вопросам изучения истории текста того или иного произведения, будь то исторический документ, или художественное сочинение. Основным тезисом для автора остается положение, что текстология - это самостоятельная филологическая наука, призванная сначала изучать текст, а потом его издавать.

Поэтика древнерусской литературы. - Л.: Наука, 1967. - 372 с. (Переизд. 1971, 1979, 1987).

Д.С.Лихачев впервые рассмотрел древнерусскую книжность как особую литературу, раскрыл эстетическую ценность памятников словесного искусства средневековой Руси. Он не просто выделил художественные особенности отдельных произведений или жанров (это наблюдалось в работах А.С.Орлова, В.П.Адриановой-Перетц, И.П.Еремина), но представил поэтику как целостную систему. Основываясь на огромном "реальном комментарии", ученый развенчал мифы об отъединенности и замкнутости древнерусской литературы, ее изолированности. Он отметил "чрезвычайно высокий европеизм" литературы Древней Руси; ее молодость и способность к развитию.

Художественное наследие Древней Руси и современность. - Л.: Наука, 1971. - 120 с. (Совм. с В. Д. Лихачевой).

Книга "Художественное наследие Древней Руси и современность" написана литературоведом (Д.С. Лихачевым) и искусствоведом (В.Д. Лихачевой, дочерью Д.С. Лихачева), что не случайно, ибо литературоведение и искусствоведение, как сказано в книге, - "это науки, борющиеся со смертью культуры, … они осуществляют связь времен, связь народов, укрепляют единство человечества". При этом глубокое усвоение художественного наследия прошлого, "приобщение его к современной культуре требуют глубокого же и всестороннего исследования". Авторы показали, что в результате открытий и исследований особенно XX столетия Древняя Русь предстала "не как неизменное и самоограниченное семивековое единство, а как разнообразное и постоянно изменяющееся явление".

Развитие русской литературы Х - XVII вв.: Эпохи и стили. - Л.: Наука, 1973.- 254 с. (Переизд. 1987, 1998).

Такие книги Д.С. Лихачева, как "Человек в литературе Древней Руси", "Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого", "Поэтика древнерусской литературы", а также "Развитие русской литературы X-XVII веков. Эпохи и стили", посвященные исторической поэтике древнерусской литературы, это новое направление не только в отечественном, но и в мировом литературоведении.

Великое наследие: Классические произведения литературы Древней Руси. - М.: Современник, 1975. - 368 с. - (Любителям рос. словесности). (Переизд. 1980, 1987, 1997).

В книге "Великое наследие" Д.С. Лихачев дает характеристику памятников литературы Древней Руси, которые можно назвать классическими, т.е. произведениями, являющимися образцами древнерусской культуры, известными всему миру и которые должен знать каждый образованный человек.

"Смеховой мир" Древней Руси. - Л.: Наука, 1976. - 204 с. (Сер. "Из истории мировой культуры"). Совм. с А. М. Панченко. (Переизд. 1984: "Смех в Древней Руси - совм. с А. М. Панченко и Н. В. Понырко; переизд. 1997: "Историческая поэтика литературы. Смех как мировоззрение").

В данной книге авторы стремились охарактеризовать смех как систему, антимир в его цельности, мировоззрение смеха само по себе и при этом только одной культуры - культуры Древней Руси. Насущная потребность в появлении данного исследования вполне объяснима: "смеховой мир" Древней Руси не изучался. Как справедливо писали авторы книги, "не было сделано попыток определить его особенности - национальные и эпохальные".

"Слово о полку Игореве" и культура его времени. - Л.: Художественная лит., 1978. - 359 с. (Переизд. 1985).

Книга Д.С. Лихачева ""Слово о полку Игореве" и культура его времени" - монографическое исследование, подводящее итоги многолетней работы автора над изучением одного из самых значимых произведений древней русской литературы. Отдельные наблюдения ученого над текстом памятника, сделанные им открытия, изложенные в ряде работ, вышедших ранее, приобрели в данной монографии форму обобщения, возникшую на стыке самых разных методов и подходов в изучении произведения, что, в свою очередь, позволило Д.С. Лихачеву выстроить концепцию, описывающую как природу самого памятника, так и раскрывающую специфику эстетического строя всего русского средневековья.

Заметки о русском. - М.: Сов. Россия, 1981. - 71 с. (Писатель и время). (Переизд. 1984, 1987).

Очень много у нас пишется о наших корнях, корнях русской культуры, но очень мало делается для того, чтобы по-настоящему рассказать широкому читателю об этих корнях, а наши корни - это не только древняя русская литература и русский фольклор, но и вся соседствующая нам культура.

Литература - реальность - литература. - Л.: Сов. писатель, 1981.- 215 с. (Переизд. 1984, 1987).

Книга "Литература - реальность - литература" четко делится на две части, два раздела. Первый раздел посвящен частным объяснениям частных явлений литературы - тому, что автор называет "конкретным литературоведением". "Одна из задач книги, - пишет Д.С. Лихачев, - показать различные аспекты конкретного литературоведения, конкретного в анализе стиля, конкретного в интерпретации произведений, конкретного в комментировании отдельных мест. Объяснения отыскиваются в исторической действительности, в быте и обычаях, в реалиях города, даже в самой предшествующей литературе, взятой как некая реальность".

Поэзия садов: К семантике садово-парковых стилей. - Л.: Наука, 1982. - 341 с. (Переизд. 1991, 1998).

Популярность книги Д.С. Лихачева "Поэзия садов", выраженная не только в переизданиях этого труда ученого, но и в переводах его на другие языки (польский, итальянский, японский), объяснима. Д.С. Лихачев рассматривал сад как некоторую эстетическую систему, "систему содержательную, но содержательность которой требует своего совсем особого определения и изучения". Оправданность такого подхода к садово-парковой культуре заключается в том, что сад всегда выражает некоторую философию, эстетические представления о мире, отношение человека к природе.

Письма о добром и прекрасном. - М.: Дет. лит., 1985. - 207 с.(Переизд. 1988, 1989, 1990, 1994, 1999).

Книга Д.С. Лихачева "о добром и прекрасном", составленная в условной форме - 46 писем, обращена и адресована молодому поколению, она рассказывает о Родине, патриотизме, о величайших духовных ценностях человечества, о красоте поведения и окружающего мира.

Избранные работы: в 3 томах. - Л.: Худ. литература., 1987. Т. 1.- 656 с. Т. 2. - 656 с. Т. 3. - 656 с.

В трехтомнике Д.С. Лихачева собраны его основные книги и работы, посвященные не только древнерусской литературе, но и русской культуре в целом.

Заметки и наблюдения: Из записных книжек разных лет. - Л.: Сов. писатель, 1989. - 608 с.

В книгу Д.С. Лихачева вошли самые разнообразные заметки, воспоминания, мысли, наблюдения, извлеченные автором из своих записных книжек, а также интервью 80-х годов. Интересен жанр этой книги - это заметки: в воспоминаниях нет связок, рассуждения о литературе, архитектуре, культуре и науке в целом - отрывочны и не систематизированы - одним словом, "мелочи", может быть, не все ясно и не все закончено. Но в этом-то и заключается прелесть и дух этой книги - ее "спокойное течение", а вместе с тем глубина и мудрость. Читатель может и должен сам сделать выводы, сам поразмышлять.

Русское искусство от древности до авангарда. - М.: Искусство, 1992. - 408 с.

Вся книга "Русское искусство от древности до авангарда", все помещенные и отобранные автором для нее очерки пронизаны всеобъемлющей и всепоглощающей гордостью за русскую культуру, за созданные ею творения. Восхищение, поклонение и слова благодарности произнесены в этой книге человеком, который всю жизнь занимался изучением этой культуры, ее осмыслением и освещением, а потому ценить и оценивать ее он имеет право.

Воспоминания. - СПб.: Logos, 1995. - 519 с. (Переизд. 1997, 1999, 2001).

"Воспоминания" Д.С. Лихачева, возможно, выходят за рамки традиционного мемуарного жанра. Конечно, в них отражены вехи и события его собственной жизни, его личной судьбы: детские годы, учение в университете, студенческие научные кружки, арест, Соловки, строительство Беломоро-Балтийского канала, освобождение, тяжелые голодные дни блокады, работа в Издательстве Академии наук, Пушкинском Доме.

Очерки по философии художественного творчества / РАН. Ин-т рус. лит. - СПб.: Рус.-Балт. информац. центр БЛИЦ, 1996. - 159 с. (Переизд. 1999).

Книга "Очерки по философии художественного творчества" посвящена 90-летию академика Д.С. Лихачева. Это сборник некоторых, публиковавшихся ранее статей-размышлений Д.С. Лихачева о природе художественного творчества, но дополненных совершенно новыми главами и выстроенных в единую логическую цепочку.

Об интеллигенции: Сб. статей. (Приложение к альманаху "Канун", выпуск 2). - СПб., 1997. - 446 с.

В книгу собраны статьи, выступления, газетные публикации, интервью академика Д.С. Лихачева разных лет. Все они объединены одной темой - роль и значение интеллигенции в обществе. "О русской интеллигенции" и "Интеллигенция - интеллектуально независимая часть общества" - две статьи сборника, в которых изложены основные мысли автора по данной теме.

"Слово о полку Игореве" и культура его времени. Работы последних лет / Ред. Т. Шмакова. - СПб.: Logos, 1998. - 528 с.

Первое издание книги ""Слово о полку Игореве" и культура его времени" вышло в свет в 1978 г. Книга является монографическим исследованием, подводящим итоги многолетней работы автора над изучением одного из самых значимых произведений древней русской литературы.

Раздумья о России. - СПб.: Logos, 1999. - 666 с.

В этой книге, последней изданной при жизни Д. С. Лихачева, объединены работы, посвященные проблемам истории культуры России, ее месту в истории мировой цивилизации, мифам о ней, ее национальным особенностям и наиболее характерным чертам.

Редактирование и вступительные статьи к каждому тому в изданиях древнерусских памятников: "Изборник" (1969, 1986), "Памятники литературы Древней Руси (в 12-ти томах, 1978-1994), "Библиотека литературы Древней Руси" (в 20-ти томах; издание осуществляется с 1997; при жизни Д. С. Лихачева вышли 7 томов, к 2002 - 10 томов).

Д.С. Лихачевым было написано десять предисловий к изданию "Памятники литературы Древней Руси".

Русская культура. - М.: Искусство, 2000. - 438 с.

Эта книга - посмертное издание очерков Д.С.Лихачева, написанных им в разное время и по разным поводам, но неизменно содержащих независимый личный взгляд автора на проблемы русской культуры на протяжении ее тысячелетнего существования. Принцип рассмотрения культуры как целостной среды сочетается с утверждением принадлежности русской культуры - универсальной европейской культуре, полемизируя с представлениями о "евразийстве" Руси.

Высказывания

Ощущать себя в истории крайне важно. Этому ощущению в истории помогают памятники культуры и истории. Особую роль играет в этом ощущении исторический облик наших городов, исторический ландшафт, рядовые застройки целых районов.

Ощущению себя в истории помогает литература, искусство, традиции, обычаи.

Недаром дети так тянутся к старым обычаям, любят рассказы о старине. Это здоровый и крайне важный инстинкт.

Ощущать себя наследником прошлого значит осознавать свою ответственность перед будущим.

«Как мало из свершившегося было записано, как мало из записанного сохранено» (Гёте). Но есть еще одна ступень в отношении к прошлому: непонимание его, искажение, создание своего рода мифов, совершенно не соответствующих тому, что было. Даже исторические личности и исторические события полувековой давности превращены в своеобразные «мифологемы». И что интересно - об одном и том же событии или человеке существуют совершенно различные представления, каждое из которых складывается в цельный образ. Пример - образ Сталина (их больше чем два).

Мода очень часто бежит за чем-то серьезным, поверхностно отражает какие-то глубинные явления. Сейчас мода на историю: на исторические романы, на мемуары, на Ключевского, Соловьева и Карамзина. Интерес к истории (пусть часто неглубокий) - явление в основе своей очень важное, значительное и нужное для нашего времени. Интерес к истории связан с необходимостью (духовной необходимостью) искать свои корни, ощущать в нашем шатком мире стабильность, прочность, свое место и предназначение. И это же учит уважению к другим народам, другим культурам и одновременно самоуважению. История приучает ценить современность как результат тысячелетних усилий, подвигов, а иногда и мученичества наших предков. История показывает, сколько ошибок было совершено в прошлом «ради счастья подданных». Она воспитывает чувство ответственности перед будущим.

Поразительно, как могут ошибаться умнейшие люди. Это надо всегда иметь в виду, ссылаясь на «авторитеты». Владимир Сергеевич Соловьев всерьез писал в книге «Национальный вопрос в России» (СПб., 1888): «Что касается до современных писателей, то при самой доброжелательной оценке все-таки остается несомненным, что Европа никогда не будет читать их произведений» (с. 140). А ведь сейчас в общемировом плане русская литература наиболее читаемая! Далее: «Нужно выставить возрастающих талантов и гениев более значительных, нежели Пушкин, Гоголь или Толстой. Но наши новые литературные поколения, которые имели, однако, время проявить свои силы, не могли произвести ни одного писателя, приблизительно равного старым мастерам. То же самое должно сказать о музыке и об исторической живописи: Глинка и Иванов не имели преемников одинаковой с ними величины. Трудно, кажется, отрицать тот очевидный факт, что литература и искусство в России идут по нисходящей линии...» (с. 140 - 141). То же Соловьев говорит и о русском «научном творчестве». Предрассудок своего времени? Но сколько еще имеем мы предрассудков, унаследованных от XIX века и выращенных нами самими и о нас самих!

В той же книге Вл. Соловьева есть и такое место (с. 139, примечание): «Только в архитектуре и скульптуре нельзя указать ничего значительного, созданного русскими. Древние наши соборы строились иностранными зодчими; иностранцу же принадлежит единственный (курсив мой. - Д. Л.) высокохудожественный памятник, украшающий новую столицу России (статуя Петра Великого)».

О. Э. Мандельштам сказал о Ключевском: «Ключевский, добрый гений, домашний дух-покровитель русской культуры, с которым не страшны никакие бедствия, никакие испытания». Это - в заметке о Блоке «Барсучья пора». Это удивительно верно, но почему? Я думаю, что события, какими бы ужасными они ни были, освещаются и освящаются их включением в историю, в осмысленную историю, в историю-повествование, хорошо написанную. Вообще любая гуманитарная концепция, касается ли она истории, искусства, литературы, отдельного произведения или отдельного творца (писателя, скульптора, живописца, архитектора, композитора), делает жизнь «безопасной», оправдывает существование несчастий, сглаживает в них всю их «колючесть».

«Настоящее - это последний день прошлого». Для Древней Руси так оно и было: «переднее» (начало) и «заднее» (самое последнее во временном ряду). Мы позади, в «обозе» совершавшихся и совершающихся событий. Настоящее - результат, итог прошлого. Поэтому дурное прошлое никогда не может повести к хорошему настоящему, если... если мы не осознаем все ошибки прошлого. Устремляясь в будущее, мы сами станем прошлым. Никакие жертвы и разрушения во имя «прекрасного будущего» недействительны и аморальны.

Иду с кладбища в Комарове - дорога «не скажу куда» в сосновом лесу. Двое спилили сосну. Неумело пилят дальше - на баланы (по-соловецки - длинные бревна), чтобы можно было увезти сосну домой для топки.

- «Откуда дровишки?»

«Дачник» (полуответственный работник) мрачно отвечает (не останавливаясь, не задумываясь - буквально «с ходу»):

- «Из лесу, вестимо».

В этой сцене все: и сила русской поэзии (она въелась в сознание, служит языком), и пошлость, тяжесть, грусть нашей жизни. Ведь сцена повторяет Некрасова карикатурно. Там, у Некрасова, - мальчик, живой, нравственный, занятый нравственным делом. А здесь - браконьер, «нарушитель», полуответственный работник, дачник, непривычный к труду, занимающийся физическим трудом ради воровства.

На мальчике-то со временем Россия стоять будет. Он отцу помощник, а потом на могилу отца ходить будет, крестьянином будет, Европу накормит. Или солдатом станет.

А этот? Будущего нет. Настоящее - воровство, «дачный уют». Позади кладбища нет - он на «родные могилки» небось не ходит. Печку топит, и то - плохую, сложенную руками халтурщиков.

Р. Г. Скрынников в своей книге о Грозном приводит хорошую цитату из Энгельса, объясняющую настроения Грозного, его страх смерти. Скрынников пишет, что «эпоху террора» нельзя отождествлять с господством людей, внушающих ужас. «Напротив того (здесь начинается цитата из Энгельса), это господство людей, которые сами напуганы. Террор - это большей частью бесполезные жестокости, совершенные для собственного успокоения людьми, которые сами испытывают страх» (Письмо Ф. Энгельса Карлу Марксу от 4 сентября 1870 г. - К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, т. 33, с. 45).

Хорошо сказано С. М. Соловьевым: «Прикрепление крестьян - это вопль отчаяния, испущенный государством, находящимся в безвыходном экономическом положении» (С. М. Соловьев. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984, с. 23). Хорошо сказано и дальше: «Прошедшее, настоящее и будущее принадлежит не тем, которые уходят, но тем, которые остаются, остаются на своей земле, при своих братьях, под своим народным знаменем» (с. 27).

«Россия, нищая Россия». И это совершенно верно. Но какое богатство в дворцах знати, императорской фамилии. Достаточно сравнить пригороды Петербурга с Шенбруннским дворцом Франца-Иосифа под Веной. А богатства монастырей, библиотек! И все-таки Россия - нищая, ибо богатство или нищета - это богатство или нищета народа, общего уровня жизни.

А вот неверное, избитое, набившее оскомину, несколько раз с бахвальством повторенное в докладах на общих собраниях Академии наук СССР ее президентом академиком Александровым утверждение: «Наша страна из страны почти сплошной неграмотности при царском правительстве...» Откуда взято это утверждение? Из старых статистических данных? Но тогда записывали в неграмотные всех старообрядцев, отказывавшихся читать книги гражданской печати. А эти «неграмотные» любили книгу, знали свои книги лучше, чем сборщики сведений - свои. И читали больше.

Наши представления об истории и о прошлом - это по большей части мифы. Один из мифов - «потемкинские деревни». А князь Потемкин населил Новороссию и строил Мариуполь, Николаев и многие другие города как раз там, где он якобы строил свои «деревни».

Тем не менее истина в этом мифе о «потемкинских деревнях» была: в России очень любили строить для «начальственного ока».

Для Запада и для нас характерно преувеличение специфичности русской истории. Искать специфичность следует, но только там, где она действительно может быть научно установлена. Все тычут нам в нос Грозным. Однако в то время когда у нас свирепствовал Грозный, герцог Альба кроваво расправлялся со своими врагами в Голландии, а в Париже была Варфоломеевская ночь.

Вл. Соловьев сказал, перефразируя Евангелие: «Люби все другие народы как свой собственный». Для развития культуры чрезвычайно важно сочувственное вживание в культуру других народов.

«Бытовая демократия» всегда была более сильна в России, чем на Западе. Несмотря на крепостное право! Помещики, особенно их дети, часто дружили с дворовыми. Были и няньки и дядьки из крестьян - Арины Родионовны, Савельичи. На этом фоне и Лев Толстой не был удивителен.

Англичанин Грахам в книге «Неизвестная Россия» писал: «Русские женщины всегда стоят перед Богом; благодаря им Россия сильна».

Рассказывают, что на невольничьих рынках Средиземноморья особенно ценились русские женщины в няньки. И ведь няни из крепостных так и остались у нас самыми сердечными и умными воспитательницами. Помимо Арины Родионовны см.: Шмелев, «Няня из Москвы»; кн. Евгений Трубецкой, «Воспоминания». София, 1921; кн. С. Волконский, «Последний день. Роман-хроника» и пр.

У всякого народа есть свои достоинства и свои недостатки. На свои надо обращать внимания больше, чем на чужие. Казалось бы, самая простая истина.

Человек, его личность - в центре изучения гуманитарных наук. Именно поэтому они и гуманитарные. Однако одна из главных гуманитарных наук - историческая наука - отошла от непосредственного изучения человека. История человека оказалась без человека...

Опасаясь преувеличения роли личности в истории, мы сделали наши исторические работы не только безличностными, но и безличными, а в результате малоинтересными. Читательский интерес к истории растет необычайно, растет и историческая литература, но встречи читателей с историками в целом не получается, ибо читателей, естественно, интересует в п рвую очередь человек и его история.

В результате огромная нужда в появлении нового направления в исторической науке - истории человеческой личности.

Образованность нельзя смешивать с интеллигентностью.

Образованность живет старым содержанием, интеллигентность - созданием нового и осознанием старого как нового.

Больше того... Лишите человека всех ею знаний, образованности, лишите его самой памяти, но если при всем этом он сохранит восприимчивость к интеллектуальным ценностям, любовь к приобретению знаний, интерес к истории, вкус в искусстве, уважение к культуре прошлого, навыки воспитанного человека, ответственность в решении нравственных вопросов и богатство и точность своего языка - разговорного и письменного - вот это и будет интеллигентность.

Люди, стоящие на низших уровнях социального и культурного развития, имеют такой же мозг, что и люди, окончившие Оксфорд или Кембридж. Но он «не загружен» полностью. Задача состоит в том, чтобы дать полную возможность культурного развития всем людям. Не оставлять у людей «незанятого» мозга. Ибо пороки, преступления таятся именно в этой части мозга. И потому еще, что смысл человеческого существования - в культурном творчестве всех.

Конечно, образованность нельзя смешивать с интеллигентностью, но для интеллигентности человека огромное значение имеет именно образованность. Чем интеллигентнее человек, тем больше его тяга к образованности? И вот тут обращает на себя внимание одна важная особенность образованности: чем больше знаний у человека, тем легче ему приобретать новые. Новые знания легко «укладываются» в запас старых, запоминаются, находят себе свое место.

Приведу первые пришедшие на память примеры. В двадцатые годы я был знаком с художницей Ксенией Половцевой. Меня поражали ее знакомства со многими известными людьми начала века. Я знал, что Половцсвы были богачами, но если бы я чуть больше был знаком с историей этой семьи, с феноменальной историей ее богатства, сколько интересного и важного я мог бы от нее узнать. У меня была бы готовая «упаковка», чтобы узнавать и запоминать.

Или пример того же времени. В 20-е годы у нас была библиотека редчайших книг, принадлежавших И. И. Ионову. Я об этом как-то писал. Сколько новых знаний о книгах я мог бы приобрести, если бы в те времена я знал о книгах хотя бы немного больше.

Чем больше знает человек, тем легче он приобретает новые знания.

Думают, что знания толкутся и круг знаний ограничен какими-то объемами памяти. Совсем напротив: чем больше знании у человека, тем легче приобретаются новые.

Способность к приобретению знаний - это тоже интеллигентность.

А кроме того, интеллигент - это человек «особой складки»: терпимый, легкий в интеллектуальной сфере общения, не подверженный предрассудкам, в том числе шовинистического характера.

Многие думают, что раз приобретенная интеллигентность затем остается на всю жизнь. Заблуждение! Огонек интеллигентности надо поддерживать. Читать, и читать с выбором: чтение -- главный, хотя и не единственный, воспитатель интеллигентности и главное ее «топливо». «Не угашайте духа!»

Нация, которая не ценит интеллигентности, обречена на гибель.

Каждый человек обязан (я подчеркиваю - обязан) заботиться о своем интеллектуальном развитии. Это его обязанность перед обществом, в котором он живет, и перед самим собой.

Основной (но, разумеется, не единственный) способ интеллектуального развития - чтение.

Чтение не должно быть случайным. Это огромный расход времени, а время - величайшая ценность, которую нельзя тратить на пустяки. Читать следует по программе, разумеется, не следуя ей жестко, отходя от нее там, где появляются дополнительные для читающего интересы. Однако при всех отступлениях от первоначальной программы необходимо составлять для себя новую, учитывающую появившиеся новые интересы.

Чтение, для того чтобы быть эффективным, должно интересовать читающего. Интерес к чтению вообще или по определенным отраслям культуры необходимо развивать в себе. Интерес может быть в значительной мере результатом самовоспитания.

Составлять для себя программы чтения нелегко, и это нужно делать, советуясь со знающими людьми, с существующими справочными пособиями разного типа.

Опасность чтения - это развитие (сознательное или бессознательное) в себе склонности к «диагональному» просмотру текстов или к различного вида скоростным методам чтения.

«Скоростное чтение» создает видимость знаний. Его можно допускать лишь в некоторых видах профессий, остерегаясь создания в себе привычки к скоростному чтению, оно ведет к заболеванию внимания.

Составитель известного словаря английского языка доктор Самюэль Джонсон утверждал: «Знание бывает двух видов. Мы либо знаем предмет сами, либо знаем, где можно найти о нем сведения». Это изречение имело в английском высшем образовании огромную роль, ибо было признано, что в жизни самое необходимое знание (при наличии хороших библиотек) - второе. Поэтому экзаменационные испытания в Англии проводятся часто в библиотеках с открытым доступом к книгам. Проверяется в письменном виде: 1) насколько хорошо учащийся умеет пользоваться литературой, справочниками, словарями; 2) насколько логично он рассуждает, доказывая свою мысль; 3) насколько хорошо он умеет излагать мысль письменно.

Все англичане умеют хорошо писать письма.

Слова блаженного Августина: «Единственным признаком благородства скоро станет знание литературы!» Сейчас - знание поэзии, во всяком случае.

Перестанет ли существовать книга? Не заменится ли она приборами, демонстрирующими или читающими текст?

Конечно, приборы (аппараты) очень нужны. Было бы прекрасно, если бы геолог мог захватить с собой сто, тысячу справочников в экспедицию в спичечной коробке или зимовщик взять с собой большую библиотеку просто для чтения.

Но заменить собой книгу полностью эти приборы не смогут, как не смог заменить кинематограф театр (а предсказывали), лошадь - автомобиль, живой цветок - искуснейшую подделку.

Книгу можно погладить, любить, возвратиться к прочитанному. Я люблю читать Пушкина, Лермонтова, Гоголя - в тех самых однотомниках, которые мне были подарены родителями в детстве, хоть текст в них и неточный. Стихотворения Блока в тех самых сборниках, которые издавались при его жизни, особые.

Аппарат (прибор) может быть чрезвычайно удобным, но все же книга - живая.

Самое мною любимое в книге - шрифт, которым она напечатана, наборный титул, четкая печать, любовно сделанный переплет.

Если книга не породила у вас ни одной самостоятельной мысли, значит, она напрасно прочитана (кроме справочников, но они не читаются подряд).

Будьте Колумбами - открывайте хорошие книги в океане незначительных.

Книги, по Карлу Попперу, это «третья реальность»; первая - объективно существующая, вторая - субъективная.

Некоторые мысли из Изборника 1076 года, предназначавшегося для князей.

«Егда тя оклеветають, разумей: егда есть чьто до тебе вь клевете той; аште ли несть, то мни окы дымъ расходяшту ся клевету».

«Иже слабо живеть, то того не приводи на съветъ».

«Сълнце да не заидеть в гневе вашемь».

«Глаголи к Богу много, а человекомъ мало».

«Лепо есть человеку осужену быти, неже осудити».

А вот мысль из великой книги «Четьи-Минеи»:

«Подобает бо кормнику {рулевому} с гребцами едину мысль имети, аще ли распрю начнуть имети в себе, то и погрязнет корабль».

Один помор сказал Ксении Петровне Гемп: «Над нами одно небо, а под нами одна земля». Иначе: мы все равны под небом и на земле.

Еще вспоминается мне изречение: «Благоразумие - лучшая часть доблести».

У Белинского где-то в письмах, помнится, есть такая мысль: мерзавцы всегда одерживают верх над порядочными людьми потому, что они обращаются с порядочными людьми, как с мерзавцами, а порядочные люди обращаются с мерзавцами, как с порядочными людьми.

Мицкевич где-то сказал: «Дьявол трус, он боится одиночества и всегда прячется в толпе». И еще: «Дьявол ищет темноты, и надо от него прятаться в свете».

Многие поговорки известны у нас в укороченном виде. Сперва все знали их в полном и потому понимали с начальных слов, а потом поговорка казалась понятной и без продолжения: поговорка - и все тут. Так, например: «Лиха беда начало...» Почему беда? А вот что сказал Петр, по преданию, когда первым в 1702 I году стал вбивать свайку в особенно бурной реке, переводя свои фрегаты из Белого моря в Онежское озеро: «Лиха беда первому оленю в гарь кинуться, остальные все там же будут». А вот другая поговорка: «Не выметай из избы сору», полный ее вид: «Не выметай из избы сору к чужому забору».

Длинный язык признак короткого ума.

Английская поговорка: «Людям, живущим в стеклянном доме, нельзя бросаться камнями».

Разрушенные церкви по берегам Волги «постепенно переходят в ведение природы». Кто-то сказал подобное о развалинах в Афинах.

Природа - поразительной одаренности художник. Стоит оставить ее без человеческого вмешательства на десяток лет, и она создает красивый пейзаж. Посаженные в «коробочном» городе деревья быстро его облагораживают.

Спросим себя - в каком же стиле работает этот «художник»? Классицизм? нет! Барокко? нет! Романтизм - это уже ближе. Ландшафтные романтические парки ближе всех к эстетическим устремлениям природы, а природа ближе всего к ландшафтным романтическим паркам.

В романтических парках естественнее всего может быть выражена природа разных стран, разных ландшафтных зон природы.

В поэзии для «открытия» природы больше всего сделал романтизм. Романтическая поэзия отчетливее всех других насыщена описаниями природы. Во всем этом многое говорит в пользу романтизма и в пользу его роли в истории литературы и живописи.

Для меня загадка в природе - это эстетическая согласованность цветов: например, цвет цветка и его листьев, цвета полевых цветов, растущих на одной поляне, цвет осенних листьев. На кленовом дереве - всегда разный, но согласованный. Если цвет - это колебания, ничего общего не имеющие с тем, что видит человеческий глаз, то как рассчитываются цвета цветов на их восприятие человеком?

Там, где природа предоставлена самой себе, краски ее всегда согласованы по оттенкам.

Природа - великий пейзажист.

Самые красивые деревья - старые маслины. Поразительные, двухтысячелетие маслины, полные здоровья, я видел в 1964 году в Приморской части Черногории около Будвы и Святого Стефана. В книге Осии в Библии: «...и будет красотою, как красота маслины», то есть выше нет. Маслина сама себя лечит. Она лечит образующиеся в ее стволе дупла, и стволы эти похожи на огромные косточки ее плодов.

Старые деревья служат предметом усиленного ухода и почитания в Прибалтике, на Кавказе, на Балканах...

В Черногории двухтысячелетние оливковые деревья - поразительные по красоте (около г. Будвы). В Болгарии распространяются изображения «одного старого дерева», растущего около местечка... забыл какого. Год его «рождения» - 16... Тоже забыл, - ясно помню, XVII века. А у нас в селе Коломенском деревья (дубы) имеют по 500 лет и не пользуются должным почитанием и вниманием. Гибнут. Может быть, это явление вообще типичное для нас, русских, когда старикам не уступают место в транспорте?

Какой контраст с Кавказом! Мы путешествовали в 87-м году по Волге на теплоходе, на котором было много пассажиров-грузин с детьми. Грузинский мальчик лет 13, которого все на теплоходе считали большим шалуном, на каждой пристани выходил одним из первых и помогал у трапа выйти нам с женой и другим пожилым людям!

Один канадец рассказывал мне, что у них старые деревья, именно старые, получают медали, и эти медали прикрепляются к ним. Есть деревья-рекордсмены: самые старые в своей местности, самые высокие, самые толстые в стволе. В Эстонии, Латвии все старые деревья на учете.

Коран: «Обязательно посади дерево, - даже если завтра придет конец света».

Отец (инженер) мне рассказывал. Когда строили в старое время кирпичную фабричную трубу, смотрели, самое главное, за тем, чтобы она была правильно, то есть абсолютно вертикально поставлена. И одним из признаков был следующий: труба должна была чуть-чуть колебаться на ветру. Это означало, что труба поставлена вертикально. Если труба была наклонена хоть немножко - она не колебалась, была совершенно неподвижна, и тогда надо было разбирать ее до основания и начинать все сначала.

Любая организация, чтобы быть прочной, должна быть эластичной, «чуть-чуть колебаться на ветру».

Удивительно правильная мысль: «Небольшой шаг для человека - большой шаг для человечества». Можно привести тысячи примеров тому: быть добрым одному человеку ничего не стоит, но стать добрым человечеству невероятно трудно. Исправить человечество нельзя, исправить себя просто. Накормить ребенка, перевести через улицу старика, уступить место в трамвае, хорошо работать, быть вежливым и обходительным... и т.д., и т.п. - все это просто для человека, но невероятно трудно для всех сразу. Вот почему нужно начинать с себя.