Творческая работа по роману Т.Толстой "Кысь". Татьяна Толстая «Кысь Татьяна толстая кысь проблематика

Татьяна Толстая начала свой литературный путь как автор рассказов. Однако в 2000 году совершенно неожиданным для многих стала публикация ее романа «Кысь», который сразу же вызвал множество споров. Новый стиль написания, непохожий на ранние произведения автора, необычное название, оригинальный сюжет – легко предположить, какой эффект произвел роман на читателей. Одни восторгались им, другие то и дело критиковали, но ясно одно – никто не остался равнодушным.

Роман «Кысь» создавался на протяжении 14 лет. Как говорит сама Татьяна, сюжет будущего произведения крутился у нее в голове долгое время. Начиная с 1986 года, автор делала кое-какие наброски, разрабатывала систему образов, продумывала сюжет до мельчайших подробностей. И в конечном итоге все эти старания привели к потрясающему успеху – в 2000 году роман «Кысь» был опубликован, сразу же получив признание среди широкого круга читателей. Критики также обратили внимание на это произведение, отметив новизну и актуальность. Роман был удостоен известной премии «Триумф», по нему ставили спектакли и сняли литературный сериал.

Сюжет произведения

Действие романа происходит в небольшом городке под названием Федор-Кузьмичск, жители которого оказались в весьма необычных обстоятельствах. Они словно отброшены на несколько веков назад: в домах отсутствует электричество, лес наполнен мифическими существами, общество деградирует. Дело в том, что события разворачиваются спустя несколько столетий после ядерной катастрофы, которую все называют Взрыв. Это событие полностью изменило жизнь, превратив ее в убогое существование. Взрыв принес множество Последствий, которые каждый испытывает на себе.

В городке управление на себя взял Наибольший Мурза, которого все уважают за то, что он принес некоторые удобства и установил порядки. На улицах можно встретить так называемых Санитаров, рыщущих в поисках ужасной Болезни. Эта Болезнь – радиация, от которой страдают не только люди, но и животные. Жители города напоминают скорее мутантов: у одних появились жабры или щупальца, у других все тело покрыто петушиными гребешками, которые лезут даже из глаз. У кошек появился длинный нос, больше напоминающий хобот, а хвосты стали голыми. Куры теперь могут летать, а зайцы живут на деревьях. В качестве полезного ископаемого люди используют ржавь, которая пригодна и для растопки печи, и для питья, и для курения. Есть в городе и бессмертные люди – Прежние. Они родились еще до Взрыва и практически не имеют мутаций. Хотя Никита Иванович, один из представителей Прежних, может дышать огнем. За это его прозвали Главным истопником.

За пределами Федор-Кузьмичска никто не был, поэтому все, что остается делать жителям – составлять различные легенды и довольствоваться рассказами случайно забредших в город чужаков. А сами голубчики (так называют жителей городка) страшно бояться дремучего леса, который окружает город со всех сторон. Ведь там живет ужасная Кысь: «…сидит она на темных ветвях и кричит так дико и жалобно…,а видеть ее никто не может. Пойдет человек в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! И хребтину зубами: хрусь! – а когтем главную-то жилочку нащупает и перервет, и весь разум из человека и выйдет…»

Жанровое своеобразие

Читая роман «Кысь», представляешь дикий, непонятный мир, который населяют люди-мутанты. Можно сказать, сюжет далеко не новый. К написанию подобных произведений о жизни после катастрофы обращались многие писатели, в том числе Рей Бредбери, Войнович, Замятин, Хаскли и др. Поэтому роман Татьяны Толстой «Кысь» большинство критиков относят к антиутопии, ссылаясь та то, что в произведение содержится предупреждение о гибели и опасности. Во-первых, в произведении явно прослеживается экологическое предупреждение. С первой страницы романа сразу проясняется, что цивилизация погибает в результате ядерного взрыва, который и привел к страшным и необратимым последствиям. Время написания произведения совпадает с Чернобыльской катастрофой (1986), которая потрясла весь мир. А если еще задуматься о том количестве ядерного оружия, которое сегодня содержится в разных странах, то становится совершенно очевидно, о чем предупреждает нас автор романа.

Во-вторых, можно говорить еще об одном предупреждении, возможно не столь явном, но весьма актуальном для нашего времени – о гибели культуры и языка. Толстая описывает жителей своего городка, используя иронию и сатиру. Все они – ничтожные люди, у которых отсутствуют нормы морали, ценности и здравый разум.

Жанровое своеобразие
Таким образом, роман «Кысь» по праву относят к жанру антиутопии. Однако, как отмечала Н.Иванова, в произведении присутствуют мотивы сказки и обращение к фольклору, что не характерно для данного жанра.

Особенности поэтики и стиля

Первое, что бросается в глаза при чтении произведений Толстой – сказочность. Исключением не стал и роман «Кысь», в котором писательница создала свой нереальный мир, используя фольклорные мотивы. Жители вымышленного городка сплошь и поперек окружены легендами и сказками. Они верят в различных существ: русалок, водяных, леших. Синтаксис романа и стиль написания также приближен к народной сказке: автор использует инверсию и простые предложения.

Татьяна Толстая также большое внимание уделяет мифам. Чтобы хоть как-то объяснить устройство мира, о котором они ничего не знают, голубчики обращаются к легендам. Один из наиболее ярких примеров использования в романе мифа – известный миф о Прометее, который писательница переосмысливает по-своему. В качестве Прометея она использует Федора Кузьмича – того самого Наибольшего Мурзу, который не только принес людям огонь, но и изобрел колесо, сани, научил жителей шить книги. В дальнейшем выяснится, что заслуги Федора Кузьмича на самом деле не так значительны, но пока герои наивно верят в сказку, находясь в атмосфере чуда.

Еще один отличительный признак романа – интертекстуальность. На протяжении всего произведения встречаются отрывки из стихотворений Пушкина, Блока, Цветаевой, Лермонтова, которыми зачитывается главный герой Бенедикт. Присутствуют в романе и арии из оперы «Кармен», и песни Гребенщикова, отрывки которых исполняют слепцы. Все это напрямую связано с проблематикой романа.

Главная проблема произведения «Кысь» заключается в поисках утраченной духовности и внутренней гармонии. Толстая демонстрирует нам мир, в котором царит полный хаос и неразбериха. В этом мире духовные ценности не имеют никакого значения, культура гибнет, а люди не понимают элементарных вещей. Единственным источником знаний являются книги, однако и они находятся под запретом. А тех, кому вздумается хранить у себя старопечатные книги, ждет наказание. Поэтому голубчикам ничего не остается делать, как слепо доверять Федору Кузьмичу, который самовольно приписал себе все заслуги.

В тексте можно встретить слова из различных пластов языка: от высокого стиля до просторечий. В романе также присутствуют авторские неологизмы, которые отражают негативные процессы, происходящие в культуре и обществе. Изменения в языке напрямую связаны с основной проблемой произведения – духовным забвением.

ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

ЕЛАБУЖСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИСТОРИКО-ФИЛОЛОГИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТКАФЕДРА РУССКОЙ И ЗАРУБЕЖНОЙ ЛИТЕРАТУРЫКУРСОВАЯ РАБОТАЖАНРОВО-СТИЛИСТИЧЕСКОЕ СВОЕОБРАЗИЕ РОМАНАТ. ТОЛСТОЙ «КЫСЬ»Елабуга 2007Оглавление

ВВЕДЕНИЕ

1. О стиле Татьяны Толстой

2. Определение жанра романа

3. Стилистические особенности романа

Заключение

Примечания

Библиография

ВВЕДЕНИЕ

Дебют Татьяны Толстой (р. 1951) в 1983 году сразу же обратил на себя внимание критики. Ее первый сборник рассказов, опубликованный в 1987 году, вызвал шквал рецензий в России и за рубежом. Она фактически единодушно была признана одним из самых ярких авторов нового литературного поколения. На сегодняшний день объем написанного о Толстой (десятки статей, монография X. Гощило) в несколько раз превышает объем ее прозы. Роман «Кысь» - это одно из в наибольшей мереярких ее произведений, споры о котором продолжаются до сих пор.

Роман «Кысь» пытается ответить на самые актуальные проблемы современного российского общества и культуры, которые еще не нашли своего разрешения.

Об этом романе писали А. Немзер, Н. Иванова, Б. Парамонов и другие критики, были даны самые неоднозначные оценки, начиная от хвалебных и заканчивая неприятием романа.

Целью данной работы явилось определить, в чем заключается жанро-стилистическое своеобразие романа «Кысь».

Для выполнения этой цели, в ходе выполнения работы были поставлены и решены следующие задачи :

1) определить жанр произведения и выделить жанровые признаки, на основе которых был сделан вывод;

2) исследовать, каковы стилистические особенности романа, какие черты традиционны для авторского стиля и что привнесено нового.

Объектом исследования в этой работе будет являться роман «Кысь», а предметом - собственно его жанровые и стилистические особенности.

Можно выдвинуть гипотезу о том, что роман «Кысь» представляет собой роман-антиупопию, сплав различных культурных слоев и традиций, широкая интертекстуальность, характерная для постмодернистской прозы.

Данная работа имеет следующую структуру: введение, где раскрыты актуальность, цели и задачи работы; глава 1. «О стиле Татьны Толстой». Здесь освещаются главные отличительные особенности авторского стиля. Глава 2. «Определение жанра романа» посвящена рассмотрению жанра произведения. В глава 3. «Стилистические особенности роман» а рассматривается, как трансформировался стиль писателя в романе, какие черты стиля малой прозы Толстой проявились в романе и что является новым. Работа так же содержит заключение, примечания и библиографию.

При выполнении работы основными методами исследования стали анализ, обобщение, сравнение, сопоставление, сравнительно-исторический метод, историко-функциональный.

1. О стиле Татьяны Толстой

Как отмечают критики, Толстая поразила читателей не содержанием своих рассказов, а изысканной сложностью и красотой их поэтики. Обращает на себя внимание демонстративная сказочность ее поэтики. Эта черта особенно заметна в рассказах о детстве, таких, «Любишь - не любишь», «На золотом крыльце сидели», «Свидание с птицей». Для детей в ее рассказах лицо сказки и есть лицо, никакого зазора между фантазией и реальностью не возникает. У Толстой сказочность, прежде всего, непрерывно эстетически-детские впечатления, подчиняя все, даже страшное и неподвластное эстетической доминанте. Важно отметить, что именно сказочность придает стилю Толстой особого рода праздничность, кающуюся, прежде всего, в неожиданных сравнениях и метафорах. Метафоры Толстой театрализованно одушевляют все вокруг.

Во всей прозе Толстой абстрактные понятия, примелькавшиеся вещи, детали небогатого городского пейзажа, так вольно одухотворенные автором, непременно попадают в унисон с внутренним состоянием персонажа. Эти ожившие картины, напоминающие барочные аллегории, говорят о герое даже больше, чем всезнающий автор, они становятся инобытием человеческой души, они как бы кричат: мы - это тоже ты!

Как видим, сказочность у Толстой гораздо шире собственно фольклорной традиции. Она парадоксально подчеркивает вымышленность, праздничную фантастичность в качестве первоначально открывающихся ребенку, а следовательно, самых подлинных черт реальности. По логике прозы Толстой, сказки детства во многом адекватны сказкам культуры - вроде тех, которыми живет Марьиванна, или Симеонов из рассказа «Река Оккервиль», или Соня, или Милая Шура, или Петер из одноименных рассказов. Сказочное мироотношение предстает в этих рассказах как универсальная модель созидания индивидуальной поэтической утопии, в к торой единственно и можно жить, спасаясь от одиночества, житейс тейской неустроенности, кошмара коммуналок и т.д., и т.п.

Как правило, у Толстой именно в концовке новеллы обнаруживается расхождение между Автором и любимым героем. Помимо «Факира», такие финалы можно найти в «Петерсе», «Реке Оккервиль», «Круге», «Милой Шуре», «Пламени небесном», «Сонамбуле в тумане». Концовка всегда очень показательна для формы художественной целостности, избранной автором. Приверженность Толстой именно этим приемам в финалах рассказов можно объяснить стремлением автора отменить безысходную ситуацию жизни чисто литературными средствами (эту мысль в наибольшей мерепоследовательно развивает М. Золотоносов) При этом же есть и иная логика. Поскольку каждый из героев Толстой живет в сотворенной им реальности (все равно, мифологической или сказочной по своей семантике), то сознание aвтора оказывается родственным сознаниям героев. Концовки, в которых голос Автора выходит на первый план, не противостоят сознаниям героев, а как бы вбирают их в себя, как некая общая философия творчества вбирает в себя его частные случаи, обогащаясь и усложняясь благодаря этим частностям. Мир в прозе Толстой предстает как бесконечное множество разноречивых сказок о мире, условных, знающих о своей условности, всегда фантастических и потому поэтичных. Относительную целостность этой калейдоскопически пестрой картине придают языки культуры - тоже разные и противоречивые, но тем не менее основанные на некой единой логике творчества, с помощью которых эти сказки непрерывно создаются и воспроизводятся каждым человеком, в каждый миг его жизни. Красота взаимных превращений и переливов этих сказок и позволяет благодарно улыбнуться жизни - бегущей мимо, равнодушной, неблагодарной, обманной, насмешливой, бессмысленной, чужой - но прекрасной.

Такая философия снимает модернистское противопоставление одинокого творца живых индивидуальных реальностей - толпе, Рвущей безличными, а потому мертвыми, стереотипами. Разумеется, истоки этой трансформации в поздних версиях модернизма и, в особенности, модернистской метапрозы. Происходящая в прозе Толстой метаморфоза культурных мифов в сказки культуры не только преодолевает иерархичность модернистского сознания, но и снимает его трагизм. Трагизм непонимания, разделяющего творца гармонических порядков и мир, пребывающий в состоянии хаоса и стремящийся подчинить творца своему бессмысленному закону, сменяется самоироничным сознанием, с одной стороны, сказочной условности всяких попыток гармонизации, а с другой - того, что и сам хаос образован броуновским движением не понимающих друг друга и накладывающихся друг на друга призрачных порядков.

2. Определение жанра романа

Совершенно новый поворот эта же коллизия приобретает в романе «Кысь», начатом еще в 1986_м, но законченном и опубликованном через 14 лет - в 2000 году. Многим, писавшим о «Кыси», вспомнилась формула «энциклопедия русской жизни» и не только потому, что главы романа обозначены буквами старорусской азбуки, но и потому, что, как сформулировал Б. Парамонов, «Татьяна Толстая написала - создала - самую настоящую модель русской истории и культуры. Работающую модель. Микрокосм» .

Впрочем, далеко не у всех книга Толстой вызвала аналогичный энтузиазм. А. Немзер в наибольшей мереотчетливо выразил точку зрения оппонентов «Кыси» в своей рецензии, увидев в романе только коктейль из «мастеровитой имитации Ремизова и Замятина», , перепевов Стругацких, «сорокинского смакования мерзостей» и газетного «стеба». А К. Степанян, противопоставляя «Кысь» рассказам Толстой, утверждает, что в романе «точка зрения автора переместилась: она стала наблюдать своих героев снаружи, они стали для нее объектом, объектом иронии. Отсюда и «головное» построение ее антиутопии (и по замыслу, и по структуре), и холодная издевка над узнаваемыми или типизированными личностями, ситуациями, образами отечественной истории, и бесцветный, лишь иногда сверкающий блестками-напоминаниями о прежнем великолепии, язык» .

Основной стилевой признак романа «Кысь» - это его интертекстуальность. Об интертекстуальности романа пишут Б. Парамонов, А. Немзер и другие критики. Как и в рассказах, в романе «Кысь» Т. Толстая использует все имеющиеся формы интертекстуальности, и этот факт освещается исследователями в трех аспектах: 1) определение жанра романа; 2) апелляция его к разным формам фольклора; 3) отражение интертекстуального заимствования в языковом плане.

Жанр романа определяется критиками Ю. Латыниной и др. как «антиутопия». Одним из оснований служит тот факт, что Т. Толстая описывает жизнь после катастрофы, а «писать про жизнь после катастрофы или возле катастрофы в XX веке привычно, и сочинения эти традиционно числятся по ведомству научной фантастики или ее почти независимого подвига, именуемого антиутопией». По мнению других критиков, роман «Кысь» не является «чистой» антиутопией. Например, Н. Иванова заявляет, что Т. Толстая «не антиутопию очередную пишет, а пародию на нее», что она соединила антиутопию «интеллектуальную» с русским фольклором, со сказкой, «научную фантастику» со «жгучим» газетным фельетоном: то есть массолит с элитарной, изысканной прозой». Н. Лейдерман и М. Липовецкий прямо утверждают, что Толстая не прогнозирует будущее, поэтому «Кысь» никакая не антиутопия. Толстая по их мнению, блистательно передает сегодняшний кризис языка, посткоммунистический распад иерархических отношений в культуре, когда культурные порядки советской цивилизации рухнули, погребая заодно и альтернативные, скрытые внутри антисоветские культурные иерархии.

Критик Л. Беньяш также определил жанр романа как антиутопию, роман-предупреждение.

Некоторые критики считают, что сам жанр романа двойствен, амбивалентен. Он может быть как утопией, так и антиутопией, смотря по тому, какие проблемы рассматриваются в романе.

Мы же считаем, что роман «Кысь» - это все-таки антиупопия. В переводе с греческого «утопия» означает «место, которого нет». В толковом словаре С.И. Ожегова это слово определяется как «нечто фантастическая; несбыточная, неосуществимая мечта». Можно ли описываемое в романе назвать мечтой? Мы думаем, что вряд ли мир мутантов и «перерожденцев» можно считать мечтой. Задача антиупопии - предупредить мир об опасности, предостеречь от неверно выбранного пути. В романе Т. Толстой содержится несколько таких предупреждений. Первое из них - предупреждение экологическое. В России произошел Взрыв. (Книга писалась начиная с 1986 года, поэтому естественно возникает ассоциация с Чернобыльской катастрофой.) Лет через двести-триста после этого читатель попадает в некое небольшое поселение, окруженное крепостным тыном со сторожевыми башнями. В поселении живут люди-мутанты - похоже, бывшие москвичи и их потомки. Где-то за пределами поселения обитают точно такие же люди-мутанты.» А кто после Взрыва родился, у тех последствия другие, - всякие. У кого руки словно зеленой мукой обметаны …. , у кого жабры; у иного гребень петушиный али еще чего » . . Причина таких «чудес» - легкомысленное поведение людей, «б удто люди играли и доигрались с АРУЖЫЕМ ». Здесь содержится прямое указание на актуальную проблему современности - гонку вооружений, накопление атомного оружия, проблему нестабильности мира.

Вторая, не менее значимая проблема, поднимаемая в романе «Кысь» прежде всего интересна содержательная сторона. Главная проблема романа «Кысь» - поиск утраченной духовности, внутренней гармонии, потерянной преемственности поколений. С этим мнением трудно не согласиться, так как судьба главного героя в романе связана с поиском «азбуки» - того настоящего смысла жизни, который ему так и не удается найти. Тесно связана с этим и проблема исторической памяти. Никита Иванович, расставляющий столбы с табличками «Арбат», «Садовое кольцо», «Кузнецкий мост» пытается таким образом сохранить для потомков частичку прошлого, памяти, истории.

Критик Б. Тух считает, что в романе «Кысь» можно выделить три «кита»:

проблема идеологии, культуры и интеллигенции.

Н. Лейдерман и М. Липовецкий считают, что в романе происходит некое забвение: в сознании Бенедикта нет истории, а оттого - все есть последняя новинка. Тот факт, что «голубчики» едят мышей, приговаривая «мышь - наше богатство», «мышь - наша опора», говорит о сознательном подчеркивании этого забвения, так как в античной мифологии мышь была символом забвения, и все, к чему мышь прикасалась, исчезало из памяти.

Из-за того, что традиция и история прерваны, что их каждый раз пишут заново, что остались только имена вещей, а суть потеряна, человек постоянно чувствует, по справедливому замечанию Д. Ольшанского, некую «кажущность», несостоятельность реальности». А чувство «кажущности», «несостоятельности» реальности, постоянно толкает человека к разрушению, а не созиданию. Показательно обращение Бенедикта к повелителю Федору Кузьмичу: «Слезай, скидавайся, проклятый тиран-кровопийца, - красиво закричал тесть. - Ссадить тебя пришли !. Развалил все государство к чертовой бабушке. У Пушкина стихи украл!» .

В романе «Кысь» Т. Толстая также поднимает проблему интеллигенции, проблему, существенную для любого народа.

По нашему мнению, в романе «Кысь» можно выделить три категории представителей интеллигенции. Первую категорию представляет Никита Иваныч. Они восстанавливают культурные памятники и проповедуют прошлые духовные ценности. Их статус и влияние в обществе заметны, но, тем не менее, их судьба предопределена: их сжигают в конце романа. Перед нами своеобразное иносказание, обозначающее отношение к интеллигенции в любую эпоху. Ко второй категории можно отнести «голубчиков» - интеллигенты нового поколения, которые хранят «старопечатные» книги и выражают сомнение в правоте официальной литературы, например, Варвара Лукинишна. Их судьба тоже трагична: Варвару Лукинишу убивает Бенедикт, чтобы отнять у нее книгу. К третьей категории относится Бенедикт (если можно называть его интеллигентом) и подобные ему люди. Это те, которые якобы любят искусство, а на самом деле, лишены живого чувства, чувства «братства, любви, красоты и справедливости». Их всегда использует власть в качестве орудия для достижения собственных целей.

Еще одно предостережение - опасность, которую таят в себе тоталитарные системы. В поселении царят доисторическая дикость и вполне современный тоталитаристский произвол. Федор Кузмич становиться едва ли не богом, которого молитвенно прославляют. Он самый мудрый, самый талантливый, самый сильный и тому подобное, хотя на самом деле это просто-напросто жалкий карлик. В государстве все живую по указке, норме, любое отклонение вправо-влево строго наказывается. Здесь можно провести параллель с антиутопией Е. Замятина «Мы».

В романе «Кысь» происходит смещение временных и пространственных структур, что так же характерно для антиутопии. Гипотетическое время действия - неопределенное будущее, место городок Федор-Кузмичск, бывшая Москва. Здесь также широко используются фантастика, символы, аллегории, гиперболы, устойчивые мифологемы, архетипы.

3. Стилистические особенности романа

Одна из главных стилистических особенностей романа, как уж отмечалось - это его интертекстуальность.

Интертекстуальность романа «Кысь» проявляется и в его апелляции к жанрам народного словесного творчества (легенды, народные сказки и т.п.). Толстая создает особый сказочный мир.

Главная особенность этого мира в том, что фантастичное здесь плавно переходит в естественное, при всём этом, правда, теряя символ «чуда». Чудом же здесь является естественное для читателя. К примеру, в романе «Кысь» «необычные» куры Анфисы Терентьевны были задушены жителями Федоро-Кузмичьска, хотя читатель понимает, что они-то были совершенно нормальны. Фантастические начала, переплетенные с реальностью в «Кыси», напоминают «Мастера и Маргариту» Булгакова, где мир реальный не отделен от мира фантастического, они - единое целое.

Один из таких легендарных образов - страшная Кысь, рассказ о которой создан как народная легенда, например, можно сравнить страшные рассказы о леших, водяных и прочей нечисти, которой изобилует русский фольклор. Если же говорить о значении этого образа, некоторые исследователи считают, что Кысь - это сочетание всех низменных инстинктов в человеческой душе. Другие говорят, что Кысь - прообраз русской мятущейся души, которая вечно ставит перед собой вопросы и вечно ищет на них ответы. Не случайно именно в минуты, когда Бенедикт начинает задумываться о смысле бытия, ему кажется, будто к нему подкрадывается Кысь. Наверное, Кысь - что-то среднее между прообразом вечной русской тоски (а Кысь кричит в романе очень тоскливо, грустно) и человеческим невежеством. В русском человеке эти два качества почему-то очень хорошо сочетаются. Живет, по слухам, в северных дебрях (так и хочется добавить: «в страшных муромских лесах»), заманивает голубчиков в самую чащобу и коготком главную жилку вытягивает, и становится голубчик беспамятным - вот чего больше всего на свете боится Бенедикт: этот страх даже больше его страха остаться вообще без чтива. А еще, тоже по слухам, далеко на востоке живет белая Княжья Птица Паулин с глазами в пол-лица и с «человечьим красным ртом», и так-то она себя любит, и так-то она красотой своей любуется, что голову поворачивает и всю себя обцеловывает. Их образы как будто остаются за рамками основного сюжетного повествования, но упоминаются настолько часто, что любознательный читатель начинает догадываться: а уж не является ли Кысь нематериализованным воплощением бессознательных человеческих страхов, а Княжья Птица Паулин - отображением их надежд и подсознательной жажды красоты жизни? Этакий преломленный в воображении Ад и Рай? В придуманном же Толстой мире общество находится на примитивном научном уровне. В результате Взрыва повредился сам язык, пропала грамотность, все слова с абстрактным значением и иноземного происхождения искажены. В Федоре-Куэьмичске бытуют древние мифологические представления о мире (вера в лешего, русалку, лыко заговоренное, Рыло, поэтичный миф о Княжьей Птице Паулин).

Интертекстуальность воплощается также в языковой плоскости текста, в котором присутствуют почти все языковые уровни: высокий, нейтральный, разговорный и просторечный. По мнению Н. Ивановой, в романе «авторская речь намеренно вытеснена словами героев - сентиментальным (Бенедикт). Вот пример такой речи: «С Бенедиктом в Рабочей Избе и другие писцы рядком сидят. Оленька, душечка, рисунки рисует. Хороша девушка: глаза темные, коса русая, щеки - как вечерняя заря, когда к завтрему ветра ожидаем, - так и светятся. Брови - дугой, али, как теперь ведено будет звать, коромыслом; шубка заячья, валенки с подошвами - небось семья знатная < > Как к Оленьке подступишься? Бенедикт только вздыхает да искоса посматривает, а она уж знает, лапушка: глазыньками моргнет да головкой-то эдак подернет. Скромница» .Также присутствует речь официозная (указы набольшего мурзы, а потом и Главного Санитара): «Вот как я есть Федор Кузмич Каблуков, слава мне, Наибольший Мурза, долгих лет мне жизни, Секлетарь и Академик и Герой и Мореплаватель и Плотник, и как я есть в непристанной об людях заботе, приказываю… » Роман написан и псевдонародным, стилизованно фольклорным: «Вот, стало быть, мимо ихней слободы пробежишь, бросишь чем али так - и на трясину. За неделю ржавь свежая подросла, красноватая али как бы с прозеленью. Ее курить хорошо. А старая побурей будет, ту на краску али на брагу больше применяют. Вот в сухой листик мелкой ржавки напехтаешь, самокруточку свернешь, в избу какую постучишь, огоньку у людей спросишь » . Нередки слова-монстры, такие как ФЕЛОСОФИЯ, ОНЕВЕРСТЕЦКРЕ АБРАЗАВАНИЕ РИНИСАНС и тому подобное, слова - обломки «старого языка» (язык образованщины). По нашему мнению, здесь можно усматривать предостережение, тревога за состояние современного русского языка, который может превратиться в такого же монстра без норм и правил. Что же касается синтаксиса, то Н. Иванова считает, что «синтаксис возбужденный, бегучий, певучий, - всякий, кроме упорядоченно-уныло-грамматически правильного» . Мы можем отметить, что синтаксис текста Толстой характерен для сказовой формы, где часто используются простые предложения и инверсия. Это синтаксис русского народного фольклора.

Для романа Т. Толстой характерно также смешение слов разных уровней. По мнению Е. Гощило: «смешивая слова разных уровней даже в пределах маленького словаря, мы получаем стилистический оксюморон, это производит определенный эмоциональный эффект. Вы получаете нечто живое возбуждающее эмоции. Хорошие писатели работают на определенных сдвигах между уровнями, постоянно используя их комбинации. Индивидуальный стиль писателя прежде всего проявляется в этом выборе, это - мера его вкуса, чувства гармоничного баланса или намеренной дисгармонии» . Несмотря на то, что в романе «Кысь» присутствует множество интертекстуальных элементов, на наш взгляд, нельзя рассматривать его как чисто игру автора с текстами. Интертекстуальность в данном случае является не самоцелью, а средством, с помощью которого Т. Толстая соединяет все взаимосвязывающее в художественной реальности воедино, подражая и пародируя их для достижения наибольшего художественного эффекта и иронической силы.

Единство произведений Т. Толстой очевидно, проявляется прежде всего в стилевом плане. И рассказы, и роман Т. Толстой глубоко интертекстуальны: переработка темы, использование элементов «известного» сюжета, явная и скрытая цитация, аллюзии, реминисценции, заимствование, пародия и другие приемы присутствуют в обоих жанрах. Как отмечает Б. Парамонов: «Татьяна Толстая не то что изменила свою манеру, отнюдь нет, но развернула ее в крупную форму: написала роман»

Особую роль в романе играет цитата. Можно сказать, что весь роман практически построен на всевозможных цитатах. Цитата здесь выполняет функцию и элемента пародии на культурную жизнь Федор-Кузмичска и самого Мурзы, с его претензией на гениальность, и служат культурными ориентирами, играют роль аллюзий и реминисценций, давая читателю широкий пространство для размышлений над проблемами романа. И, действительно, в ткань романа, созданного Т. Толстой, искуснейше вплетены бесчисленные нити явных и скрытых литературных цитат: от Библии до Окуджавы. Слепцы, т.е. слепые певцы, распевают арии из «Кармен» и песни Гребенщикова. Убогие мысли главных героев плавно чередуются с возвышенными строками из Лермонтова, Цветаевой, Мандельштама, Блока, Пастернака… Имя Пушкина, самый образ его, равно как и то, что им написано, стоит здесь на особом месте: от набившего оскомину рефрена «Пушкин - это наше всё» до рукотворного памятника ему, вырезанного Бенедиктом под руководством Никиты Иваныча из древесины дубельта. Означенный памятник играет в романе чуть ли не самую важную роль: и идейную, и сюжетную, и композиционную. Неграмотные голубчики, т.е. обычные люди, привязывают к его шее веревки, тянущиеся к заборам, и развешивают белье. На пересечении сюжетных линий всенепременно оказывается деревянный идол. Наконец, казнить Никиту Иваныча должны не где-нибудь, а привязав к дубельтовому туловищу Пушкина, чтобы сгорели оба, но разве можно сжечь Литературу и Традицию? Оба, хотя и изрядно обгоревшие, остаются живы отныне и во веки веков.

Эта сцена, кроме того, представляет собой реминисценцию античного мифа - мифа о птице Феникс, никогда не умирающей и возрождающейся из пламени, а так же библейскую легенду о воскрешении праведников и вознесении их на небо.

Так же нужно отметить еще одну особенность текста романа. Он изобилует авторскими неологизмами: огнецы, ржавь, червыри, дубельт, кысь и так далее. Этот прием так же связан с проблематикой романа. Толстая таким образом показывает, эволюцию общества и слова, с одной стороны - создание нового, с другой стороны - забвение уже созданного. У автора в романе этот процесс происходит под знаком минус.

Произведения Т. Толстой сохраняют внутреннее единство и в том плане, что идеи ее романа заложены уже в ее публицистике. Например, критик А. Агеев выделяет статьи Толстой, из которых, собственно, и вырос роман «Кысь». В романе «Кысь» затрагивается вопрос о тоталитаризме, о «государственном уме» - вспомним эпизоды о назначении государством праздников и правил их отмечания. Этой проблеме посвящен также эссе Т. Толстой «Женский день».

Единство творчества Т. Толстой заключается также в том, что и в рассказах, и в романе происходит некая трансформация мифов в сказки.

Более того, по наблюдению Е. Гощило, стиль художественного творчества Т. Толстой вполне соответствует образу писателя как оратора, критика, журналиста, уровень ее интервью и некоторых примеров публицистики соответствует уровню ее рассказов. Т. Толстая просто перенесла свои авторские художественные приемы в другие жанры. Эти главные особенности прозы Толстой озорной юмор, гротесковость, живая образность и тяга к повествовательности.

Единство произведений Т. Толстой не означает однообразие ее творчества. Наблюдается эволюция творческого пути и развитие художественного сознания, которое заключается в следующем.

Во-первых, создание романа «Кысь» означает расширение круга интересов писателя и увеличение масштаба видения. Если критики говорят о тяге к «вечным темам» Толстой, о ее метафизических склонностях и об аполитичности ее рассказов, и о том, что советские реалии, такие, как жилищная проблема, магазины, пища, очереди, черный рынок и теневая экономика и т.д., служат лишь «привычным фоном» произведений, то, как мы выяснили, в романе «Кысь» автор становится лицом к лицу с этими вопросами. Роман практически коснулся всех сторон социальной жизни и даже может быть назван «энциклопедией» современной русской жизни.

Во-вторых, если в рассказах Т. Толстая ставит цель только изображать жизнь, описать темные ее стороны и невезущих в ней людей, т.е. показать «что», то в романе «Кысь» она пытается ответить на вопрос «что делать?». Путем создания положительного героя Никиты Иваныча она намерена, на наш взгляд, указать на путь разрешения проблем.

В-третьих, в технике повествования произошло некоторое смещение акцентов. Если в рассказах постоянно подчеркиваются авторская речь или авторские слова в виде несобственной прямой речи и разных «вставных» сюжетов, то, по мнению критика Н. Ивановой, «так называемого авторского слова, авторской интонации в романе нет».

«Кысь», несмотря на броскую цитатность, деконструирует центральный миф русской культуры. Традиции - ожидание от книги (а шире: культуры) высшего и спасителъного знания о жизни. При этом в отличие от иных оппонентов «литературоцентризма», Толстая далека от цинического восторга разрушения. Для нее (и ее героя) то, что неуклюже называется «литературоцентризмом», составляет смысл, радость и неотъемлемую красоту существования. Испытание этой идеи не может не быть мучительно драматичным.

В «Кыси» разворачивается та же, что и в рассказах Толстой, трансформация авторитетных мифов культуры в сказочную игру с этими мифами. Ту остраняющую роль, которую в рассказах играло детское сознание, в романе сыграл Взрыв - всех (или почти всех) превративший в детей, отбросив в первобытное состояние (в романе буквально недавно было заново изобретено колесо). Именно Взрыв создает мотивировку, позволяющую всю прошлую, настоящую и, возможно, будущую историю, культуру и литературу России представить как одномоментно существующие в едином, постисторическом пространстве - после катастрофы, уничтожившей всю предыдущую цивилизацию и оставившей одни Последствия. С другой стороны, сами эти Последствия выглядят не столько страшно, сколько баснословно, точнее, сказочно: летающие зайцы и курицы, ядовитые яйца, охота на мышей и неведомых агнцев, кошачьи когти у Главного Санитара и его семейства, женитьба героя на принцессе, оказавшейся оборотнем, присутствие на заднем плане страшной и невидимой Кыси, а главное - сказочная интонация повествования; все это представляет собой масштабную экспликацию сказочных мотивов, знакомых по новеллистике Толстой.

При этом в отличие от рассказов, в центре которых всегда невидимо возвышалась фигура творца - сочинителя реальностей, «Кысь» помещает в центр сюжета Бенедикта, абсолютного читателя, с равным пылом поглощающего все подряд, от «Колобка» до «Гигиены ног в походе», от Пастернака до «Таблиц Брандеса». Этот сдвиг очень показателен, поскольку Толстую интересует именно воздействие Слова на «малых сих». Спасает ли Слово - а Шире: культура и ее мифы - или только соблазняет и обманывает? Любовь к Слову, к букве - напоминающая безусловно о гоголевском Башмачкине - приводит героя «Кыси», переписчика Бенедикта, к Санитарам, главным гонителям книги, делает его пособником тестя Главного Санитара, захватывающего место набольшего Мурзы, но неясно, отдает ли себе Бенедикт отчет в том, во что он впутался: начав читать, он вполуха слышит и вполглаза видит все, что не принадлежит пространству печатного слова.

Парадокс романа Толстой состоит в том, что насыщенный, с одной стороны, богатейшей литературной цитатностью (книги, которые читает Бенедикт, в пределе представляют всю мировую литературу), а с другой стороны, роскошным квазипростонародным сказом, новой первобытной мифологией и сказочностью - он, тем не менее, оказывается блистательно острой книгой о культурной немоте и о слове, немотой и забвением рожденном.

Заключение

В ходе выполнения этой работы нами было изучены жанрово-стилистические особенности романа Татьяны Толстой «Кысь». Опираясь на мнения критиков и исследования самого текста, а так же используя теоретическую литературоведческую базу, мы пришли к следующим выводам.

В жанровом отношении роман представляет собой антиутопию с ее признаками: 1) в романе поднимаются актуальные проблемы современной культуры, общества, экологии, так и не нашедшие своего разрешения. Это роман-предостережение, предупреждающий об опасности, которая может ожидать, если они так и не будут решены; 2) в романе смещены временные и пространственные структуры; 3) в тексте широко используются фантастика, гипербола, гротеск, символы, аллегории; 4) особый тип героя - бунтарь, но бунт не нашел своего воплощения.

В стилистическом отношении одной из роман сохранил ряд устоявших черт стилистики Толстой. Это сказочность, смешение фантазии и реальности, превращение культурных мифов в мифы культуры, игра с этими мифа, пародийность, ироничность. Она из главных особенностей романа «Кысь» - это его интертекстуальность. Она выражается и в выборе жанра - антиутопия, которая отсылает нас к другим подобным произведениям, в первую очередь к роману Е. Замятина «Мы», В. Войновича «Москва 2042», «О, дивный новый мир!» Хаксли, и «1984» Оруэлла, Рея Бредбери «457 градусов по Фарингейту». Также Татьяна Толстая аппелирует в своем романе к различным формам фольклора, будь то легенда, народная сказка. В романе так же использована сказовая манера повествования. Текст содержит слова различных стилей и пластов языка: высокой стиль, нейтральный, разговорный, просторечия, речь сентиментальная, официозная на фоне стилизованного народного фольклорного языка. При этом роман содержит и слова современного русского языка, изуродованные и обезображенные корявыми нормами, а вернее, их отсутствием. Кроме того, текст изобилует авторскими неологизмами, отражающими процесс изменения слова и общества, который носит у Толстой негативное значение, хотя и отражает известный закон - все новле стремиться занять место старого.

Особую роль в романе играют цитаты. Текст романа практически построен на цитатах. Это и выдержки из Библии, и русские заговоры, и отрывки из русской классики, начиная от Пушкина и заканчивая Есениным, Маяковским, Серебряным веком и современность. Таким образом, в романе охватываются все культурные пласты, т.е. выделяется Традиция культуры. С помощью цитат автор отсылает читателя к главным проблемам, поднимаемым в романе. Так же цитирование в контексте романа создает эффект пародии, иронии, показывая несостоятельность попыток уничтожить слово, литературу, традицию.

Примечания

1. Золотоносов М. Татьянин день // Молодые о молодых. - М, 1984.

2. Парамонов Б. Русская история наконец оправдала себя в литературе // http: // www. guelmen. ru /slava/kis/paramonov. htm.

3. Немзер А. Азбука как азбука. Татьяна Толстая надеется обучить грамоте всех буратин // http: // www. guelmen. ru /slava/kis/nemzer. htm.

4. Степанян К. Отношение бытия к небытию // Знамя. 2001, №3.

5. Толстая Т. Кысь. М.: Эксмо, 2006.

6. Иванова Н. Точка зрения: О прозе последних лет. М., 1988.

Библиография

Читается за 9 минут, оригинал - 8 ч

Иллюстрация О. Пащенко

Очень кратко

Сатирический сказ о своеобразном русском избяном «рае», появившемся после Взрыва в ХХ веке. Взрыв разрушил скрепы цивилизации и стал причиной мутации русского языка и самих людей.

Все главы названы буквами старорусского алфавита.

Действие развора­чивается в Москве после Взрыва в двадцатом веке. С тех пор прошло более двухсот лет. Столица зовётся по имени главного начальника - Наибольшего Мурзы, сейчас Фёдор-Кузьмичск. Всё у простых голубчиков, благодаря Фёдору Кузьмичу, слава ему: придумал буквы, колесо, мышей ловить, коромысло. За ним малые мурзы стоят, над голубчиками-то.

Многие, кто родился после Взрыва, имеют Последствия: например, полтора лица, или уши по всему телу, или гребешки петушиные, или ещё что. Остались после Взрыва и Прежние - те, кто до него ещё был. Третье столетие уже живут и не стареют. Вон, как матушка Бенедикта: двести тридцать лет прожила, а всё молодая была, пока не отравилась. Истопник главный, что в каждый дом огонь приносит, Никита Иваныч, тоже из Прежних. Он до Взрыва совсем стариком уже был, кашлял всё. А теперь дыхнёт огнём как, так и будет тепло в домах: весь Фёдор-Кузьмичск от него зависит. Бенедикт тоже хотел Истопником стать, да мать настояла, что бы в писцы сын пошёл: у неё ОНЕВЕРСЕТЕЦКОЕ АБРАЗАВАНИЕ было, пусть и Беня грамоту знает. Отец чуть что мать за волосы таскать, «а соседи - ни гу-гу: правильно, муж жену учит».

Бенедикт иной раз допытывался у матушки: отчего да отчего Взрыв был? Да она толком не знала. Будто люди играли да доигрались с АРУЖЫЕМ.

По дороге на работу встречает Бенедикт перерожденцев: «Страшные они, и не поймёшь, то ли они люди, то ли нет: лицо вроде как у человека, туловище шерстью покрыто, и на четвереньках бегают. И на каждой ноге по валенку. Они, говорят, еще до Взрыва жили, перерожденцы-то».

Но самое страшное - это Кысь: «Пойдет человек так вот в лес, а она ему на шею-то сзади: хоп! и хребтину зубами: хрусь! - а когтем главную-то жилочку нащупает и перервет, и весь разум из человека и выйдет. Вернется такой назад, а он уж не тот, и глаза не те, и идёт не разбирая дороги, как бывает, к примеру, когда люди ходят во сне под луной, вытянувши руки, и пальцами шевелят: сами спят, а сами ходят». Правда, Никита Иваныч говорит, что никакой Кыси нет, мол, напридумывали по невежеству.

Ударяют в колотушку - начинается в Избе рабочий день. Бенедикт переписывает на бересте сочинения Наибольшего Мурзы, Фёдора Кузьмича, слава ему. Про Колобка или про Рябу. Или стихи какие. Рисунки рисует Оленька, краса ненаглядная, «в шубку заячью одета, в санях на работу ездит - видно, семья знатная».

Существуют и старые книги, что в Прежние времена печатались. В темноте они светятся, вроде как от радиации. Болезнь, Боже упаси, Боже упаси, может от них быть: как прознают, что голубчик какой книгу старопечатную у себя держит, за ним Санитары на Красных Санях едут. Санитаров все ужасти как боятся: после их лечения никто домой не вернулся. У матери Бени была книга старопечатная, да отец сжёг её.

Ударяют в Колотушку - обед. Все идут в Столовую Избу есть мышиный суп. Сотрудница - страшна голубушка с гребешками петушиными! - обедает вместе с Бенедиктом за столом. Любит искусство она, стихов много знает. Спрашивает про «коня», который упоминается в стихах Фёдора Кузьмича - слово-то незнакомое. Это мышь, наверное, отвечает Бенедикт. Она говорит, что у Фёдора Кузьмича, слава ему, будто разные голоса звучат в разных стихах.

Как-то приехал в Рабочую Избу Фёдор Кузьмич, слава ему. Наибольший Мурза Бене по колено - росточком мал. Оленьке на коленки - прыг! И все внимают, благоговеют. А в Избе как на грех огонь погас - нетути. Послали за Главным Истопником. Фёдор Кузьмич, слава ему, картину свою в Избу подарил - «Демон» называется. Опосля явился Никита Иваныч - огнём хыхнул, чтобы тепло стало. Никого он не боится, а огонёк всегда при нём. Хоть весь блин земной спалить может!

Выходит Указ Наибольшего Мурзы праздновать Новый Год 1 Марта. Бенедикт готовится: ловит дома мышей, потом меняет их на рынке на разные вкусности. Можно мышей и на книги берестовые обменять. Можно за бляшки купить. За бляшками стоят с ночи в очередях - за работу получают. Коль кто заснул - его под микитки возьмут да в конец очереди отволокут. А проснётся - ничего не знают. Ну тут крики, драки, увечья всякие. Потом с полученных бляшек налог государству уплатить, уже в другом окошке.

Да насладиться гостинцами не выходит: уже в избе мерещится Бене, будто бы Кысь подступает. А тут как раз Никита Иваныч стучится в двери - спасает, родимый, от Кыси. Неделю Бенедикт проводит в лихорадке, Новый Год пропускает. Никита Иваныч всё время с ним - готовит еду, ухаживает. Эх, семья нужна Бене, баба. Чтоб на «фелософию» не отвлекаться. Он, правда, ходит к бабам крутиться да кувыркаться. Но это не то.

Тут указ новый выходит: 8 Марта всех баб поздравлять и не колошматить. Бенедикт и поздравляет в этот день всех баб на работе, в том числе и Оленьку, просит её руки и сердца. «Беру» - отвечает лапушка согласием.

Баба с гребешками в гости зовёт. У себя в избе она показывает Бене старопечатную книгу. То, что они переписывают, не Фёдор Кузьмич сочинил, а разные прежние люди - Никита Иваныч рассказал. И нет никакой Болезни от книг-то старых. Перепуганный Бенедикт убегает.

Никита Иваныч надежды возлагает на Беню - мол, матушка образованная была, есть и у сына задатки. Просит его вытесать из дерева какого-то пушкина. Пушкин - наше всё, говорит. Многого Бенедикт не понимает - то словами незнакомыми ругаются эти Прежние, то шутки им не нравятся. А какие игры чудесные есть! Поскакалочки, например. Один в темноте прыгает на других с печи. Сломает кому что, а коли ни на кого не прыгнет, сам расшибётся:

Ежели мне кто член какой повредит, урон тулову причинит, …это не смешно… Но это если мне. А если другому - тогда смешно.

Помаленьку начинает работать Беня над пушкиным-то. Обнаруживается, что у Бени хвостик есть: это что, последствие? У нормального человека его быть не должно. Приходится согласиться отрубить его.

Он знакомится с Оленькиными родителями. Выясняется, что отец её - Главный Санитар. У всего семейства когти, под столом скребут: Последствие такое.

После свадьбы он переезжает в огромный терем к родителям жены. На работу ходить перестал: а зачем? Тесть просвещает его: люди жгут печатные книги от невежества. Теперь Бенедикт пользуется огромной библиотекой старых книг и читает запоем всё подряд. «Илиада», «Попка дурак. Раскрась сам», «Электрическая тяга», «Чёрный принц», «Чиполлино», «Пчеловодство», «Красное и чёрное», «Голубое и зелёное», «Багровый остров» - в его распоряжении. Прочитав все книги, он приходит в ужас: что теперь делать-то?! Наконец замечает жену: неделю куролесит с Оленькой, а потом вновь начинает скучать.

Беня с тестем едет на Санитарных Санях по людям - книги изымать. Одного голубчика Бенедикт нечаянно убивает крюком. Ищет у всех. Отчаявшись, приходит Беня просить у Никиты Иваныча. Но Истопник не даёт книги: азбуку жизненную, говорит, ещё не освоил.

Тесть подбивает Бенедикта совершить революцию. Они убивают Фёдора Кузьмича, слава ему, скидывают тирана. Тесть становится начальником - Генеральным Санитаром, пишет первый указ: «Жить буду в Красном Тереме с удвоенной охраной», «На сто аршин не подходи, кто подойдёт - сразу крюком без разговоров». Город отныне будет величаться его именем. Второй указ о свободах:

…свобода слева… или снова… не разберу.

Решили: будет свобода собраний - по трое, не больше. Бенедикт поначалу хочет разрешить читать голубчикам старопечатные книги, а потом передумывает: небось, листы будут вырывать или книгами кидаться. Неча!

У Оленьки рождается тройня. Один из отпрысков - комок, сразу падает и катится в какую-то щель. Так и пропадает. Бенедикт и тесть ссорятся, зять от Главного Санитара всё отсаживается: пахнет дурно у того изо рта. Тесть в отместку называет Беню Кысью. А ведь и правда: даже хвост у Бени был! И жилочку у человека нащупал!

Генеральный Санитар решает казнить Никиту Иваныча, не нужен более Истопник. Один перерожденец знает, где бензин можно добыть, Санитар из глаз искру от луча пустит - и будет огонь.

Истопника привязывают к пушкину и хотят поджечь. Но он выпускает пламя и сжигает весь Фёдор-Кузьмичск. Бенедикт спасается в яме от пожара и спрашивает: «Вы чего не сгорели-то?» - «А неохота». Никита Иваныч с товарищем из Прежних поднимаются в воздух.

Татьяна Толстая родилась в семье, отмеченной значительными литературными дарованиями.

Алексей Николаевич Толстой – дед по отцовской линии. Бабушка – Наталья Васильевна Крандиевская – Толстая – поэтесса. Дед по материнской линии – Михаил Леонидович Лозинский – переводчик. Родная сестра Наталья Толстая – писательница. Бывший муж А. Тимофеевский, коллекционер всяческих красот и прелестей, является главным редактором общественно-политического портала “Хартия”. Да и вообще: невестка Толстой – Марина Литвинович – легендарная личность, о которой мало что известно. Сын – дизайнер Артемий Лебедев.

Родилась Татьяна Никитична Толстая 3 мая 1951г. в Ленинграде. Окончила школу, поступила в университет (ЛГУ) на отделение классической филологии (латинский и греческий).

Преподавала литературу и художественное письмо в колледже Скидмор, затем Толстая переехала в Москву, вышла замуж и устроилась на работу в “Главную редакцию восточной литературы” при издательстве “Наука”.

Т. Н. Толстая начала писать очень странно и неожиданно, впрочем, это вполне подходит ей самой, её стилю. Году в 1982 – в это время умер Брежнев, она сделала себе операцию на глаза, и наступили целых три месяца полной невозможности что-либо делать.

Делать что-нибудь, действительно, было невозможно из-за резкой боли от любого малейшего лучика света. Татьяна Толстая ничего и не делала, только слушала музыку, находясь в так называемом умственном простое. А потом глаза зажили, как говорит Толстая: “Я прозрела, и я вспомнила детство, соседи, какие-то запахи то, что давно в памяти побледнело и растворилось, а теперь стало ярко выступать. И я подумала: “Напишу!” Взяла ручку, бумагу и написала рассказ. И я сразу поняла, как это делается, всё увидела. Сразу мне всё стало ясно, никакой у меня не было предварительной подготовки, набросков, черновиков, потом я сразу стала писать, и пошла у меня забавная и любопытная в этом смысле жизнь”.

Первый рассказ “На золотом крыльце сидели” был опубликован в журнале “Аврора” (1983). Его сразу же заметили читатели и критики, а дебют автора признан одним из лучших в 80-е годы.

Этот рассказ представляет собой калейдоскоп детских впечатлений от простых событий и обыкновенных людей, представляющийся детям различными таинственными и сказочными персонажами.

Затем у Толстой вышли сборники рассказов “На золотом крыльце сидели”(1997), “Река Оккервиль” (1999).

В 2000 году вышел первый роман писательницы “Кысь”, который вызвал много откликов и стал очень популярен.

Прозу Татьяны Никитичны отличает присутствие высокого и низкого, романтического и бытового, сказочного и натуралистического, реального и выдуманного, но всё это, каким бы разным и противоположным не было, как мозаика, складывается в идеальное, цельное произведение, достойное восхищения.

Татьяна Толстая известна не только как писатель, но и как журналист. Её эссе, очерки, статьи, печатавшиеся в 1990–1998 годах в газетах “Московские новости” и “Русский телеграф”, впервые собраны в сборнике “Сёстры”(1998).

2001 год был отмечен невиданным успехом четырёх книг писательницы, которая не просто вновь напомнила о себе, но и неожиданно для многих пополнила число представителей “актуальной литературы”.

Т. Н. Толстая, как никто из женщин современной русской литературы, годится на роль восприемника духовных традиций, правомочного распорядителя главного достоинства – совести нации.

Как сказал Андрей Ашкеров: “Если вы решите всё-таки ответить на вопрос о том, кем является Татьяна Толстая, возможно, вам, в конечном счёте, не останется больше ничего, кроме как развести руками и произнести: Толстая в России по-прежнему больше, чем Толстая”.

Итак, теперь Татьяна Никитична вновь вышла на “арену”, но только с новым номером: “Дамы и Господа, уберите детей подальше от арены, на ней Татьяна Толстая и хищная Кысь”.

Представление романа “Кысь”.

“Кысь”- первый роман Толстой, получивший в номинации “Проза 2001” Книжного Оскара, а также премию “Триумф” 2001г. Он вызвал всплеск интереса у современных читателей, но и, вполне естественно, был очень неоднозначно оценён критикой.

Как говорит А. В. Пронина в своей статье “Наследство цивилизации”: “Главная проблема «Кыси»– это поиск утраченной духовности, внутренней гармонии”.

Сюжет романа прост и напоминает фантастический роман, но это не фантастика! Это новое слово в жанре романа.

Для нас (по крайней мере, для меня) слово “роман” имеет уже определённое, однозначно-устоявшееся значение – большой по объёму текст, обязательно с любовным сюжетом, написанный “правильным” литературным языком и т. д. и т. п.

Вот читаешь “Кысь” и думаешь – не похоже ведь на роман. Вчитываешься и, как специально, ищешь хоть одну зацепочку, хоть один промах – ну ведь не похоже же на роман! Но нет! – всё правильно – сюжет объединяет множество действующих лиц, растянут во времени.

Роман охватывает большой участок времени и пространства и показывает широкую картину жизни общества и проблем, которые волнуют героев, главным предметом изображения является человек, данный на фоне общественной жизни в его неоднозначных и противоречивых отношениях.

Говорят: “Роман – история души героя”. И вроде всё так, но всё-таки есть что-то другое, и вдруг озарение – язык! Т. Н. Толстая использует не “правильный” литературный, совсем наоборот.

“Кысь” – это лингвистическая фантастика. И весь её роман построен прежде всего на языке. Вот читаешь и радуешься – вроде и читать интересно, и без всякого этого литературного заумничества.

Главное последствие Взрыва – мутация языка. Вот мы и слышим, вместо традиционного русского какой-то первобытнообщинный: “Я поемши, а он свалимшись”. Да и ещё любимая цитата всех критиков: “Приходите: мышь – свежайшая”!

Но тема языка это тема отдельной работы, мы же рассмотрим форму произведения. Продолжая свой эксперимент, писательница на мутации языка не остановилась, а пошла ещё дальше – она выбрала и неординарную форму своего романа.

Здесь нет ни пролога, ни эпилога, ни эпиграфа – ничего, что помогает нам понять саму авторскую оценку. Остаются только заглавия глав, но они непосвящённому читателю тоже ничего не скажут.

Заглавие романа “Кысь” – что же этим хотела сказать Татьяна Толстая, что же оно означает? Над этим вопросом безрезультатно бились многие критики, обратившие внимание на особенность названия, которое заинтересовало их своей неповторимостью и неординарностью.

Но мало кто обратил внимание на не менее интересную особенность текста – заглавие глав. Все они названы буквами старославянской азбуки. Начинается новая жизнь, и она читается как буквы азбуки. А что же этим хотела сказать автор? Чтобы разобраться в этом, придется покопаться в истории нашего языка.

Лингвистическое исследование.

Определённо, называя главы своего романа буквами старославянского алфавита, Татьяна Толстая преследовала конкретные цели, т. е. это явно произошло не просто так, потому что захотелось, а с каким-то смыслом, задачей, только скрытой от простых (поверхностных) читателей.

Как известно, древние люди отличались своим мышлением.

Во-первых, они ставили перед собой такие задачи, которые не под силу даже современным людям, учитывая всё новейшее оборудование и технологии. Вспомните хотя бы те же пирамиды. До сих пор остается загадкой, как их смогли построить. Учёные доказали, что если разобрать пирамиды, то собрать их будет уже просто невозможно. А наши древнерусские соборы и церкви, кремли и монастыри? – это же 8-ое чудо света.

А во-вторых, ставя перед собой эти задачи, они, при появлении трудностей, не отступали, а искали решения, как добиться своего. И практически всегда это решение было найдено, и появились такие чудеса, как различные сооружения, ювелирные изделия, книги и много ещё того, что не под силу, да и непостижимо современному человеку.

Да, многое, а вернее практически всё, осталось неразгаданным, а для меня так и осталось непонятным, как же люди глубокой древности придумали, да и знали и использовали такую сложнейшую азбуку, как глаголица и кириллица. Ведь в них было не 33, а 43 буквы, притом каждая имела своё смысловое и числовое значение, и каждый образованный человек должен был всё это знать.

И наши предки всё это знали, а вот мне стало интересно, знают ли хоть часть прошлого своего языка современные ученики? И так как это непосредственно касается темы моего реферата и всей исследовательской работы, я решила провести социологический опрос, целью которого было узнать, знают ли учащиеся значения букв старославянской азбуки и насколько эти значения приближены к реальным.

Мною было опрошены три возрастные категории: это учащиеся 6-го класса в возрасте 11-12 лет, учащиеся 9-го класса в возрасте 14-15 лет и учащиеся 10-11 классов в возрасте 16-17 лет

Ученикам предоставлялась анкета, в которой давалось общее представление славянской азбуки, а затем я просила подумать, что могли означать следующие буквы и написать, какие ассоциации они вызывают.

В анкете было предложено 6 букв (“аз”, “буки”, “ук”, “ферт”, “фита”, “ижица”), которые являются названиями глав романа, взятых мною для исследования.

Результаты получились довольно разные, в какой-то мере неожиданные, но весьма чёткие.

Эта диаграмма показывает, как соотносятся между собой правильные результаты истолкования разных возрастных категорий. Внизу написаны предложенные участникам буквы, а слева – число, обозначающие людей, чьи ответы являются правильными.

В среднем от каждой группы было опрошено по 15 человек, но, как вы видите, нигде количество правильных ответов не достигает высшего предела. Ещё ярко видно, что более-менее чётко ясны и знакомы только значения двух первых букв, остальные же представляются незнакомыми и малопонятными.

Более чётко правильные результаты можно отразить так:

класс АЗ БУКИ УК ФЕРТ ФИТА ИЖИЦА

6-ой кл. 1 чел. 9 чел. 0 чел. 0 чел. 0 чел. 0 чел.

9-ый кл. 11 чел 12 чел. 0 чел. 1 чел. 0 чел. 0 чел.

10-11 кл. 12 чел 13 чел. 0 чел. 2 чел. 1 чел 2 чел.

Это наглядно показывает зависимость знаний от возраста:

6-ой класс, самая низшая возрастная категория, знает значение только двух первых букв. И, как показывают наблюдения, они не подключали воображение, ища ассоциации, а искали значения, сходные по звучанию с самой буквой или писали слова, в которых встречается эта буква, а некоторые проводили аналогию с современностью, например:

АЗ: азбука – 10 чел.

БУКИ: азбука – 2 чел. , буква – 9 чел. , насекомое – 2 чел.

УК: уксус – 4 чел. , Украина – 3 чел. , укус – 2 чел. , укроп – 1 чел. ;

ФЕРТ: афёра – 1 чел. , фетр – 1 чел. , ферзь – 1 чел. (Большинство вообще ничего не написало).

ФИТА: “Орбит Фито” – 2 чел. , таблетки – 3 чел. , (Ничего не ответили – 5 чел.).

ИЖИЦА: кожица – 2 чел. , ножницы – 1 чел. , жизнь – 1 чел. (Ничего – 7 чел.).

9-ый класс, опередил 6-ой класс, но отрыв совсем не большой. Единственный значительный результат можно зафиксировать в знании буквы “аз”. Также можно отметить, что диапазон правильных значений расширился, если предыдущая группа зарабатывала количество правильных ответов одним и тем же значением, то учащиеся 9-ого класса не останавливались на одном, а предлагали несколько, описывали даже целые ассоциативные картины. Но так же, как и 6-ой класс, учащиеся проводили аналогию с реальностью, со строением слова и с самой буквой:

АЗ: азбука – 7 чел. , асс – 2 чел. ,

БУКИ: бяки-буки – 2 чел. , “Бука” (Марка компьютерных игр).

УК: междометия – 5 чел. , жук – 2 чел. (Многие писали слова, содержащие –ук-: буки, жук, звуки, бук).

ФЕРТ: волшебник – 2 чел. , ложь – 2 чел. , фортуна – 1 чел. , флирт – 1 чел.

ФИТА: природа, травы, растения – 8 чел. , лечебный, жизнь – 5 чел.

ИЖИЦА: пшеница – 2 чел. , птица – 2 чел. , письменность – 2 чел. , маленькое – 3 чел. ,

10-11 класс довольно резко вырвался вперёд, по сравнению с другими классами. Даже в первых двух буквах, так хорошо известных в первых категориях, эта группа имеет превосходство, а при этом ещё и знает значения некоторых других, которые остались неясными в 6 и 9 классах. Но, если сравнивать 10-11 класс с предыдущими в проведении ассоциаций, то оказывается, что учащиеся этих классов гораздо скромнее и сдержаннее – они или писали правильный ответ, или вообще ничего не писали:

БУКИ: монстры – 2 чел.

УК: междометия – 2 чел.

ФЕРТ: изгибы – 2 чел.

ФИТА: травы, природа – 8 чел.

Остальные приводили такие примеры, которые совершенно не были связаны ассоциативно, и я не смогла проследить их связь со старославянскими буквами, поэтому и не отразила в работе.

Подводя итог, я могу сказать, что по результатам анкетирования прослеживается зависимость обширности знаний и возраста, а также это показало, что большинство учащихся знает только то, что у всех на слуху, ведь все знают: аз, буки, веди а дальше продолжить смогут далеко не все. А это значит, что интерес молодёжи к истории своего языка постепенно, но верно угасает, и возникает вопрос, забывая такие вещи, свою историю, свои корни, а не потеряемся ли мы, не забудем ли, кто мы такие?

Т. Толстая в своём произведении помогает нам вспомнить о своих корнях, от буквы к букве движется сюжет романа и происходит постепенное обретение себя главным героем Бенедиктом. Кроме того, мною замечено, что некоторые ассоциации, возникающие даже у информантов первых групп, отражают внутреннее значение старославянских букв. Следовательно, возможно проследить связь между названиями глав и их содержанием. Именно это и станет целью моей работы.

“Соотношение содержания глав с их заглавиями”

Первая глава носит название первой буквы алфавита – “Аз”. Аз – личное местоимение первого лица единственного числа. В глаголической азбуке эта буква имела обозначение похожее на человечка, стоящего упёршись руками в бока, да и верно – личное местоимение – я.

“Аз” – обозначала звук “а”. В старину языковеды почитали “а” воистину “первым из звуков”. Думали, будто гласные “е”, “и”, “о”, “у” постепенно развивались из “благородного” звука “а”.

А ещё, в древних системах письменности существовало обыкновение придавать буквам азбуки, помимо звукового, ещё и числовое значение, и “а” имела значение – один. Все европейские азбуки начинаются с этой буквы, и мы уже интуитивно подразумеваем, что “а” – это один.

Вот и у Толстой первая глава – “Аз”. Кроме того, “а” – восклицание с чрезвычайно широким диапазоном значений: удивление, досада, радость, вопрос.

Итак, роман начинается главой “Аз”, и тут же, первым словом, перед нами, как “личное местоимение”, предстаёт главный герой произведения – Бенедикт.

Мы узнаём несколько фактов его биографии, в основном о Матушке, которая была из Прежних. Она имела “оневерстецкое абразавание”, учила сына счёту, письму, водила его на “прежние” места и рассказывала о жизни.

А вот отец у Бенедикта родился уже после Взрыва. Всех этих действий Матери не одобрял и, поэтому в их доме случались побои: “правильно, муж жену учит”. Вот так и вырос Бенедикт между двумя “линиями фронта”.

Оправдывая диапазон значений буквы, глава раскрашена различными оттенками. Сначала Бенедикт зимой любуются, природой – ностальгия, красота. Но только всё это сменяется описанием самой, что ни на есть, хищной кыси и тем, что она с людьми делать – страх и ужас, аж жутковато становится!

Да всё это перебивается рассказами о прошлом, которое кажется фантастикой – ум-то деградировал! Здесь невольно и удивление, и вопрос сами собой навязываются: “А!?”

Да порой и негодование прорывается, а порой и смешок: “Как же можно быть такими безграмотными, закостенелыми консерваторами?!” Хотя и консерваторами их не назовёшь, ведь это кто такие? – те, кто не принимает ничего нового. А жители Фёдор Кузьмиченска не принимают старого, которое для них и является по сути новым, ведь как говорят: “Новое – это хорошо забытое старое”.

Вот и мучаются бедненькие – когда-то сами изобрели, а теперь боятся.

Всё это напоминает действие какой-то заразы, которая без лечения всё губит и губит человека, так сказать – пожирает изнутри. А противоядием могут являться только Прежние, пережившие Взрыв, для этого на протяжении всего текста даётся в постоянном сравнении два интеллекта: Прежних (т. е. нас) и рождённых после Взрыва. И для нас “новые люди” кажутся глуповатыми.

В самой первой главе «Аз» уже поднимается первейшая проблема – утрата духовности, народного богатства и мудрости, накопленной веками и поколениями.

У жителей всё это вызывает страх, неприязнь, а порой некоторым (например, матери Бенедикта) даже приходится терпеть побои и унижения.

“А?!” – каково вам? Итак, начало положено и направлено всё по определённому руслу.

Вторая глава, как и положено, имеет название “Буки” – вторая буква старославянского алфавита.

Слово “Буки” имело дословное значение – буква, было в родстве с немецким Buch – “книга” и Buchstabe – “буква”

Слов с такой непривычной для нас формой именительного падежа единственного числа было немало: “кры” – “кровь”, “бры” – “бровь”, “любы” – “любовь”. Вот и у Татьяны Никитичны “червыри” вместо червей.

Да и в этой главе (в “букве”) Бенедикт алфавит выучил, грамотности обучился – четвёртое поколение “энтелегенцыи”. И стихи здесь приведены и азбука, только вот посмеиваешься, как Бенедикт стихи истолковывает – глупость кажется, а для него непонятно.

Традиционно думать, что германцы, вырезавшие какие-то зарубки и пометы на буковых палочках, перенесли название этих самых “буковых палочек” на значки, на них изображённые, а затем передали новое слово соседям славянам в виде “буквы”.

Ну а если копать глубоко, то в романе именно Полина Михайловна (Матушка) и другие Прежние являются для людей теми самыми “немцами”, давшими народу буквы.

Да и дерево в этой главе появляется очень часто: то веник клелевый, то батюшка от злости дрова колет, а злится-то на разговор Прежних, то есть “немцев”. А Бенедикт даже в стихах вставляет: “Только почему “звоном щита”, ведь шит-то для указов – деревянный”

Да и как же быть, - ведь буква – это основа, фундамент всей культуры. А Бенедикт ведь: “Ох, хотел Бенедикт податься в истопники. Отец его в древорубы сманивал, Матушка в писцы толкала, сам мечтал, как пройдёт посередь улицы – весь из себя чванный такой, борода кверху, огневой горшок за собой на верёвке тащит – только искры из дырок сыплются. Да и работка нетяжкая: набрал углей у Главного Истопника, Никиты Иваныча, домой отволок, печь растопил, а сам сиди и в окошко зевай: беспременно постучится соседский голубчик, а то и с Глухого Конца, с дальней стороны придет”.

В главе показана как бы борьба двух начал: то ли пойти на работу полегче, престижную и выгодную, где считай делать ничего не надо или выбрать путь потруднее – идти в образование. Ведь чтоб книги переписывать, надо сначала грамоте выучиться, аккуратность и терпеливость нужна и вообще – это надо просто любить.

Бенедикт, с детства воспитываемый мамой из Прежних, идёт в писцы, значит есть в нём что-то, какая-то частичка прекрасного, неутраченная при Взрыве.

Дословно с латинского языка его имя переводится как “благословенный” и ведь именно он любит книги как никто другой, именно он найдёт в них ту прелесть, которую потеряли, и захочет донести это до людей – благословенный.

И что же это эта связь между значением буквы и содержанием главы? Просто совпадение или ещё один гениальный ход автора?

Пропустим 18 глав, а, следовательно, и 18 букв. Больше половины азбуки прочитано, полжизни прожили мы вместе с героем, но это ещё не конец, давайте проследим замеченную нами особенность и дальше.

“Ук” – по-старославянски – учение. Это название двадцать первой главы романа “Кысь”, ну и соответственно – двадцать первая буква старославянской азбуки.

Вот и наш герой Бенедикт в этой главе как бы учится. Конечно он уже “образованный”, если судить по их меркам, но здесь он всё же открывает для себя много нового, как в практическом, так и в душевном качестве.

Бенедикт учится летать (во сне) и даже учит этому других: “Вот, дескать, как это просто, только спину прогнуть, а животом к земле, а руками, дескать, вот эдак”.

Учился книжки расставлять, - похоже, не сразу далось, только после многих перестановок понял, как поставить надо. Выучился читать старопечатные (т. е. наши привычные) буквы даже пристрастился.

Да, ещё много Бенедикт из книг узнал. Узнал об обмане Фёдора Кузьмича, что картину не он нарисовал и вообще: “не Фёдор Кузьмич книги пишет, а другие голубчики”.

Он вступил на лестницу духовного обогащения, называемую Книги. Он начал ценить и уважать не только саму материальность книг, но и их содержимое, благотворно влияющее на душевную пустоту, которая образовалась у людей после Взрыва: “Нельзя пробелы в образовании “Гамлет” обязательно прочитать надо”.

Но если Бенедикт видит в книгах прекрасное, что-то неповторимое, то, что заменяет ему весь мир, то его тесть просто использует полюбившееся Бенедикту книги как “оружие”, через которое можно управлять Беней и придти к власти, что, в конце концов, и получается, но ненадолго.

Простой народ вообще старопечатных (т. е. наших) книг как огня боится. Они же думают, что они заражены, что эта зараза, угроза для жизни. Но эти самые запретные книги могли составлять угрозу только для существующей власти, т. е. Фёдора Кузьмича, ведь это “он всё пишет и людям дарует”. А узнай люди, что он никакой не великий, а просто всё из книг переписывает, он бы у власти долго не задержался.

Стоит ещё заметить, что хоть Фёдор Кузьмич и воровал произведения гениев русской литературы, он всё же приобщал народ к духовному, к поэзии и искусству. Значит, не всё утратило общество, значит, частичка богатства души ещё осталась, раз народ духовной пищи требует.

Вообще-то, нельзя упускать из внимания, что наши предки, славяне, переломили “ипсилон” (греческую букву) пополам: из одной половины сделали наше У (ук), а другая буква долгое время жила в нашей азбуке под псевдонимом “ижицы”.

Только после реформы 1700-х годов в нашей азбуке остался один знак для звука “у” – известная нам “игрек-образная” буква. Это было преобразованное изображение “ижицы” и что-то среднее по звучанию между двумя половинками (ук + ижица = у). Такая же половинчатость отмечена автором и в действиях героев главы.

Как ни крути, последствия Взрыва дают о себе знать. Великое и духовное воспринимается как бытовое и приземлённое, на простых людей, закоренелых в своих убеждениях, влияет мало, и только в некоторых, в таких как Бенедикт, в тех, кто не дал пропасти бездуховности разрастись в их душе, кто полюбил искусство, только в них осталась неведомая другим любовь, которая способна вывести их “к свету”.

“Пришла весна с большими цветами. Поголубело за окном – только и заметил Бенедикт, что свету прихлынуло, читать виднее стало”, - вот такое обнадёживающее начало следующей, двадцать второй главы. Почему обнадёживающее? – Да потому, что с первых же строк мы понимаем, что Бенедикт не просто не забросил чтение, а, проводя за ним дни напролёт, не заметил даже, что пришла весна, а, значит, он серьёзно увлёкся книгами, которые для людей, рожденных после Взрыва, как свет в конце тоннеля. Но не будем торопиться с выводами, ведь впереди ещё целая жизнь и не только азбуки.

Что же скрывается за названием двадцать второй главы – “Ферт”? Этимология названия буквы учёными достоверно не выяснена. От очертания знака пошло выражение “стоять фертом”, т. е. “руки в боки”.

Допускают, но далеко не все, что слово “ферт” взято у греков, где “фюртэс” значило “озорник, нарушитель спокойствия”. Может быть, всего более похоже на истину допущение, что слово “ферт” за отсутствием славянских слов (начинающихся на этот звук), было выдумано.

Число русских слов с Ф в начале, середине или конце почти нет, не считая международного хождения междометий: “фу”, “уф”, “фи” и т. п. Так что “ферт” – можно сказать, иностранец.

Сходно с этим значением и положение Бенедикта в доме. В семье, где мало любят книги, а более уважают мирские традиции, он выглядит как чужой, “нерусский”. Он весь поглощен книгами, даже не замечает смены времён года: “Вот уж муха пошла злая и крупная, крыло у ней в синеву отливать стало, глазки радужные, а нрав неуёмный; два работника умаялись отгонямши, третий на подмогу прибежал; стало быть, осень. Поднял глаза: и, правда, осень”.

Бенедикт, словно разбойник в мирской деревне: все его осуждают, не понимают. А Бенедикт только о книгах и думает, главное – чтобы, не дай бог что, книгу не испортить. Ну, впрочем, радоваться надо, а не придираться.

С самого начала он другой был, вернее жил-то он как все, а вот где-то в душе у него хранилось та любовь к искусству, к книгам. Конечно, живя и воспитываясь в окружении людей, которые книг боялись как чумы, которые сложили уже собственную культуру, всё это дает свои всходы и, безусловно, он воспринимает культуру, литературу, наши высшие духовные ценности, с точки зрения огрубевшего, пошлого, приземлённого мира, перенёсшего такую социальную мутацию.

Но в этой главе мелькает лучик надежды на тёмном небосводе – Бенедикт потихоньку, но с рвением, начинает переходить (вернее – возвращаться) из своего мира в привычный нам, но утерянный для “новых” людей мир. Он – нарушитель спокойствия, бунтарь!

И всё окружающее его общество считает его чужим, ведь практически никто не способен понять Бенедикта с его “странной и дикой” любовью. Бенедикт ищет поддержку у своего тестя, но жестоко обманывается.

Только в трудную минуту, стоя на распутье, Беня понимает, кто поистине ему дорог и, кто является настоящим другом, и это явно не выбор в пользу скептически настроенного общества, он ведь бунтарь!

Тридцать вторая – предпоследняя глава, как и предпоследняя буква, называется “фита”.

Среди согласных древнерусского языка отсутствовал звук «Ф». Однако на письме книжники использовали кириллические буквы “ферт” и “фита”, обозначавшие звук «Ф», но лишь в словах заимствованных из греческого языка. Когда такие слова попадали в разговорную речь, они могли менять свой звуковой облик: «Ф» иногда заменялся звуком «П» или «Х» либо сочетаниями «ХВ».

“Фита” – в этом виде пришло на Русь название греческой буквы, называвшейся там, в разное время то “тэта”, то “Фита”. Этот звук мы слышим близким к нашему «Т».

Славяне переняли “фиту” в то время, когда она читалась как «Ф». Эта буква встречалась лишь в заимствованных словах и свидетельствовала о неславянском происхождении слов. Буква “фита” была исключена из алфавита в 1918 году в связи с советской реформой правописания.

Эта глава естественно не является заимствованной, ведь так написать, наверно, никто не сможет, но смысл и связь уловить можно. Ведь именно в этой главе наступает развязка конфликта в душе Бенедикта – он сделал свой выбор – книги.

Конфликт в семье, начавшийся тогда, когда в жизни Бенедикта появились книги, достигает своего пика. Он наконец-то понял – семья не родная, она совсем не понимает его, совсем с другими жизненными ценностями, - она ему чужая – заимствованная (как и буква) и она, в конце концов, тоже исключается из его жизни.

Бенедикт окончательно разграничивает два мира. Кажется, он, как маленький ребёнок, наконец-то понял, что хорошо, а что плохо. Теперь Никита Иваныч, истопник из Прежних, ему даже роднее, он его понимает, да и: “Старый друг ватрушки пёк, пушкина вместе долбили и это вообще!!!”

Какой бы неродной не была семья, но теперь, поставив книги выше, Бенедикт сам становится чужим всем, кто слепо следует указам и живёт как крот, совсем не ориентируясь и ничего не понимая. Он – кысь!

“Ижица”

Ну а последняя, тридцать третья глава, имеет название “ижица”.

“Ижица” – греческий “ипсилон”, который передавал звук, как бы стоявший между нашими «И» и «Ю» в фамилии «Гюго». По-разному передавали первоначально этот звук, подражая грекам, и славяне.

Это была последняя буква алфавита. Наши предки греческое: “От альфы до омеги” заменили выражением: “От аза до ижицы”, а не до “она великого”. “Ижица” означала у славян последний предел, абсолютный конец. И малолеток пугали ею: “Фита да ижица, что-то к чему-то близится!”

Вот и последняя глава – это конец, но в то же время и начало. Конец романа и конец невежеству, в лице Тетери и Кудеяр Кудеярыча, подавляющих искусство и начало новой жизни, возрождения народа и культуры, в лице Никиты Иваныча и Бенедикта.

Как говорят: “Кто сеет ветер, пожмёт бурю”. Терентий, Кудеяр Кудеярыч, Оленька, да и вся семейка, получив власть, отодвинули искусство, вернее – решили его подчинить. И, в конце концов, получили не просто бурю, а огненный ураган (в прямом смысле).

Глава вроде последняя, а заканчивается очень непонятно, и читателю приходится делать свои выводы и домысливать историю. Вообще, заканчивается всё на очень обнадёживающей нотке: главный “носитель” культурных ценностей и традиций остался жив, “Тираны” искусства погибли, казалось бы – всё должно пойти на улучшение, но Татьяна Толстая однозначного ответа нам не даёт.

Однажды мы уже так думали, когда Бенедикт и Кудеяр Кудеярыч пришли к власти, но. Так что полный полёт фантазий.

III. Заключение.

Выбрав тему своего реферата и начав над ним работу, я даже и не подозревала, что это будет так интересно. Я просто прочитала роман, он мне просто понравился, но я и предположить не могла, что множество, на первый взгляд, мелких деталей, ускользнувших от меня при чтении, в дальнейшем, при разборе, сложатся в одно целое, и текст откроется с совершенно другой стороны.

Так как я работала только над своей темой и, следовательно, разгадывала тайны, придерживаясь определённого курса, то множество загадок другой специализации остались в тени. Но свою шараду я всё-таки решила.

Татьяна Никитична Толстая выбрала довольно неординарную форму для своего романа: названия глав – это названия букв старославянской азбуки, причём в древней азбуке их было 43, а Толстая делает 33 главы, как в нашем современном алфавите. Она выбирает буквы с наиболее яркой смысловой окраской, ведь, как известно, каждая буква кириллицы имела своё собственное лексическое значение.

Писательница не просто так называет главы буквами, а она ещё и, с изяществом и мастерством ювелира, соотносит содержание глав со смысловым значением, которое несёт та или иная буква; и делает это так, что простой читатель ничего не замечает, и только лингвист, знающий историю языка, может сразу разобраться, да и то, если не ставить себе такой задачи, то это даже и не придёт в голову, ведь такого ещё не встречалось.

Для доказательства этой теории я взяла шесть глав: по две из начала, середины и конца, чтобы убедиться, что эта особенность не случайна только в некоторых главах, а прослеживается на протяжении всего текста; и поочерёдно соотносила содержание главы с буквой-названием.

Сначала я искала значение самой буквы, её историю, а затем, разбирая главы, я действительно находила соответствия и связи. Все из шести проанализированных мною глав выдержаны в такой системе, что даёт возможность догадаться, что и весь роман имеет такую же специфику, и каждая глава построена по принципу отражения содержания в названии.

Этот анализ, действительно, помог мне лучше понять текст и его идейное содержание, но для этого мне понадобилось узнать историю и значения букв старославянской азбуки. После этого мне стало интересно, знают ли другие учащиеся значения древних букв, и поэтому я провела социологическое исследование, в котором учащимся 6-х, 9-х и 10-11 классов предлагалось написать, какое значение имеет та или иная буква и какие ассоциации у них возникают.

Результатом этого опроса явилось то, что выяснилось, что чем старше класс, тем правильнее и конкретнее ребята давали ответы, т. е. наименьшее представление о старославянской азбуке имел 6-ой класс, а самое полное – 10-11 класс.

Также выявилось то, что учащимся хорошо знакомы значения только двух первых букв (аз, буки), а в остальных случаях они либо вообще не давали ответов (6-ой класс), либо присутствовало только несколько правильных ответов. И опять же прослеживалась зависимость возраста участника и полноты его знаний.

Таким образом, это лингвистическое исследование показало, что ребятам было довольно трудно ответить на, казалось бы, чётко сформулированный вопрос. Всё это говорит только об одном – история нашего великого и могучего русского языка постепенно забывается, не вызывая у нового поколения никакого интереса, так что, читая “Кысь” они явно даже и не подумают, что в соотношении содержания глав с их названиями может скрываться разгадка необычного текста.

До начала работы я тоже мало знала о буквах старославянского алфавита, и если бы не моя встреча с таким непохожим на других романом “Кысь” Татьяны Толстой, я не заинтересовалась бы историей нашего языка. Только благодаря такому интересному содержанию я взялась за эту работу. В процессе работы над моим рефератом я открыла для себя много нового и познавательного, в частности, я теперь гораздо ближе знаю историю моего языка.

Надеюсь, что, перечитывая произведение, я смогу найти ещё ряд особенностей, которые помогут разгадать задумку автора, ведь “Кысь” – это совершенно новое слово в жанре романа, и работа ещё только начинается.

Жанр антиутопии к концу ХХ века приобрел небывалый успех, который сохраняется до сих пор. Особый интерес у авторов вызывают разные пути развития России. К числу таких антиутопий относится роман Татьяны Толстой. В этой статье мы подробно рассмотрим его краткое содержание. «Кысь» - произведение, не только рассказывающее о плачевном будущем, но и пропитанное иронией и сарказмом в адрес настоящего.

О романе

Произведение писалось в течение четырнадцати лет, с 1986-го до 2000-й. По словам самой писательницы, четыре года из этих лет она не писала совсем.

Изучив краткое содержание «Кысь», читатель сможет убедиться в том, что это роман-антиутопия, описывающий постапокалиптическое будущее России. Произведение пропитано сарказмом и иронией. Часто мир романа воспринимается как метафора, описывающая постсоветский хаос 90-х. Однако же изначальный авторский замысел заключался в сатире на советский строй, который основывался на архаизации сознания людей и взаимоотношений, культе вождя, монополизме государства.

Структура романа

Рассмотрим структуру произведения прежде, чем описывать его краткое содержание. «Кысь» - роман, разделенный на главы, каждая из которых озаглавлена буквой старорусского алфавита. Таким образом, произведение разделено на 33 части, которые начинаются «Азом» и заканчиваются «Ижицей».

Мироустройство художественного пространства

Весьма интересен мир, который создает Толстая. «Кысь» (краткое содержание будет приведено ниже) описывает Москву, пережившую Взрыв в конце ХХ века. С тех пор прошло около двухсот лет. Столица теперь зовется Федор-Кузьмичском, по имени главы города и Наибольшего Мурзы. Простые голубчики очень благодарны Федору Кузьмичу, который придумал колесо, буквы, коромысло, мышь ловить.

У рожденных после взрыва есть Последствия: тело, покрытое ушами, пальцев больше или меньше положенного, «вымя», «полтора лица». После Взрыва остались Прежние, рожденные еще до него. Эти не стареют и живут уже третью сотню лет. К таким относились и мать Бенедикта, умершая «потравившись», Главный Истопник Никита Иваныч. Есть Перерожденцы, тоже с прежних времен оставшиеся, но их используют как ездовую скотину. Сами они постоянно ругаются и носят на руках и ногах валенки: «не поймёшь, то ли они люди, то ли нет: лицо вроде как у человека, туловище шерстью покрыто, и на четвереньках бегают. И на каждой ноге по валенку…».

Т. Толстая, «Кысь»: краткое содержание

Бенедикт проснулся утром, надел валенки и отправился на работу. С детства он мечтал стать Истопником, чтобы все его уважали, да и работа непыльная. Но матушка настаивала на изучении грамоты - три поколения в роду интеллигенции было с «оневерсетецким абразаванием». Пока мать была жива, Бенедикт часто спрашивал, отчего случился Взрыв, на что получал ответ, что люди с «аружыем» доигрались.

Больше всего голубчики боятся Кыси, которая живет в лесу и человеку может «на шею-то сзади: хоп! и хребтину зубами: хрусь! — а когтем главную-то жилочку нащупает и перервёт, и весь разум из человека и выйдет». После этого голубчик ничего сам делать не может, тело живет, а разума уже в нем нет. Но Никита Иваныч утверждает, что нет Кыси, выдумки все.

Рабочая изба

Очень иронична в романе «Кысь» Татьяна Толстая, краткое содержание помогает прочувствовать это в полной мере.

В Рабочей Избе занимаются тем, что переписывают то, что сочинил Федор Кузьмич, например, про Рябу и Колобка, стихи, «Шопенгауэр». Иллюстрирует книжки «Оленька - душенька», «краса ненаглядная» из знатной семьи.

Сохранились и старые книги, которые печатали еще до Взырва, но от них бывает Болезнь. Как только узнают Санитары, что у какого голубчика есть книга, так приедут за ним на Красных Санях, схватят вместе с книгой и увезут. И после того человека уже никто не видит. У матушки Бенедиктовой была такая книга, но отец, как узнал, тут же сжег.

По удару Колотушки наступает обед. Голубчики направляются есть суп из мышей в Столовую Избу. Вместе с Бенедиктом садится Варвара Лукинишна, вся покрытая петушиными гребешками - «последствие такое». Она рассуждает о том, кто такой «конь», Бенедикт считает, что это просто

Федор Кузьмич

Продолжают развиваться события романа «Кысь» (Татьяна Толстая). Краткое содержание повествует о приезде Федора Кузьмича в Рабочую Избу. Очень выразительно описание Наибольшего Мурзы: маленький, Бенедикту по колено, тщедушный, его речам все благоговейно внимают, но его язык совершенно не отличается от речи остальных голубчиков, несмотря на «написанные» им книги. Неожиданно в Избе гаснет огонь, приходит Никита Иваныч, разжигает огонь и совершенно не проявляет никакого уважения к Федору Кузьмичу. Бенедикту еще больше хочется стать Истопником.

Праздники

Множество аллюзий на реальность делает в своем романе Т. Толстая («Кысь»). Краткое содержание рассказывает о празднике, который решил отмечать Федор Кузьмич 1 марта - Новый год.

Бенедикт хорошо подготовился к нему: наловил мышей, обменял их на разные деликатесы. Но не удается ему насладиться покупками. Дома, в избе, кажется Бенедикту, что Кысь к нему подкрадывается. В это время как раз заходит Никита Иваныч. Бенедикт бросается к нему и просит о помощи.

Неделю наш герой пролежал в лихорадке, пропустил все праздники, а накупленное они вместе за это время и съели. Бенедикт начинает задумываться о женитьбе, чтобы было кому за ним присмотреть если что, за хозяйством проследить.

Выходит новый указ - отмечать новый «Бабский Праздник» 8 Марта. Бенедикт, как было велено, поздравляет всех женщин на работе, включая и Оленьку. Просит ее руки и получает в ответ согласие.

У Варвары Лукинишны

Ироничны события, что изображает роман «Кысь». Краткое содержание рисует поход Бенедикта к своей сослуживице в гребешках Варваре Лукинишне. Главный герой полагает, что женщина испытывает к нему симпатию. Но у нее другие планы, она пригласила Бенедикта поговорить о книгах и признается, что у нее есть одна старопечатная. Варвара Лукинишна говорит, что от книг нет Болезни, но Бенедикт этому не верит и бежит в страхе.

Никита Иваныч, возлагая на Бенедикта большие надежды, так как его мать была образованная, просит помочь вырезать статью Пушкина из дерева. Пушкин ведь наше все. Бенедикт проникается идеей, правда, не до конца понимает этих Прежних с их непонятными словами и поступками. На всякий случай Беня вырезает статуе шесть пальцев - вдруг что не так пойдет, а лишний потом всегда отрезать можно.

Свадьба

Больше не приходит к Бенедикту страшная Кысь. Краткое содержание по главам вообще не изобилует появлением этого Жизнь героя, напротив, входит в спокойное русло. Он потихоньку работает над памятником, собирается жениться. Но тут покой нарушается. Оказывается, хвостик, что всегда был у Бенедикта, - Последствие, и его надо отрубить.

Беня идет знакомиться с родителями Оленьки. Оказывается, что ее отец - Главный Санитар. Бенедикту боязно, да и тесть говорит, что он не из «наших». Но Оленька за него заступается.

После того как свадьба состоялась, Бенедикт переезжает в терем родителей жены. Бросил ходить на работу, увлекся чтением. Оказалось, что у тестя огромная библиотека со старопечатными книгами. Но вот книги заканчиваются - Бенедикт в ужасе понимает, что прочитал все. Его охватывает тоска.

Революция

Действие подходит к кульминации в романе «Кысь». Читать того, как Бенедикт впервые оказывается в рядах Санитаров, очень увлекательно. Теперь наш герой среди тех самых людей, которых все боятся, и он едет изымать книги. В желании завладеть очередной редкостью он случайно убивает голубчика. Тесть успокаивает Беню, постепенно тот вновь начинает ездить искать книги. Приходит и к Никите Иванычу, но тот ничего ему не дает.

Тесть начинает подвивать зятя на революцию - у Федора Кузьмича книг много, а он ни с кем не делится. В итоге они убивают Наибольшего Мурзу. Тесть становится Генеральным Санитаром, а город теперь будет называться в его честь.

Подходит к концу роман, который написала Толстая («Кысь»). Краткое содержание по главам оканчивается тем, что Главный Санитар принимает решение казнить Главного Истопника за ненадобностью. Тесть Бени выпускает из глаз луч, что дает искру, от которой загорается привязанный к Пушкину Никита Иваныч.

Но Истопник сам извергает пламя и поджигает весь город. Бене удается спастись от огня в яме. Когда пламя спало, он вылезает и видит живых Никиту Иваныча и его товарища, тоже из Прежних. Спрашивает, почему они не сгорели, на что Истопник отвечает: «Неохота». И Прежние, держась за руки, поднимаются в небо.

Заключение

Так оканчивается краткое содержание. «Кысь», как можно заметить из вышеизложенного, не только антиутопия, но и роман, основанный на постмодернистских приемах, что вполне закономерно, учитывая время его написания. Изображение героев, которые лишь отчасти напоминают полнокровных людей, сюрреалистический сюжет. Особенно черты постмодернизма проявились в приемах интертекста - в произведении множество как прямых, так и косвенных отсылок к классическим русским произведениям. А образ Пушкина приобретает просто символический характер, олицетворяя забытую духовность.